Тихий портрет войны «Ночное» — документальный фильм, снятый в Сирии, Ливане и Ираке. На фестивале в Венеции о нем говорят больше всего

«Ночное» (оригинальное название — «Notturno») — документальный фильм итальянского режиссера Джанфранко Рози, который сейчас на Венецианском кинофестивале обсуждают больше остальных картин. Рози сам снимал этот фильм в приграничных зонах Сирии, Ливана и Ирака, преимущественно по ночам, — но он не указывает ни место действия, ни имена героев. Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает, как Рози пишет тихий портрет войны без злободневности и привычных приемов.

На фестивале в Венеции есть фильм, о котором говорят и пишут больше других. И неудивительно: его режиссер Джанфранко Рози — национальная гордость и единственный конкурсант, у которого уже есть «Золотой лев». Он еще и первый в истории документалист, выигравший главные призы Венеции («Священная римская кольцевая», 2013) и Берлина («Огни в море», 2016). Его новая картина — результат трехлетней одинокой экспедиции на Ближний Восток, в зоны военных действий.

«Ночное» снималось в Сирии, Ливане и Ираке, причем по большей части в приграничных зонах и ночами (отсюда название). К риску Рози не привыкать. Он, космополит с двойным гражданством — итальянец и американец одновременно, — родился в Эритрее, откуда его еще ребенком эвакуировали из-за войны за независимость. А один из самых его известных фильмов «Наемный убийца: камера 164» представляет собой диалог с киллером мексиканского картеля. 

Но даже знакомые с творчеством Рози могут удивиться, смотря новую картину, в которой режиссер, вслед за своим поэтичным доком об африканских мигрантах в Италии «Огни в море», окончательно формирует зрелый стиль. Никаких закадровых комментариев, уточнений, статистики. Ноль музыкального сопровождения. Персонажи не подписаны. Автор невидим, хотя и вездесущ: Рози сам придумывает свои картины, сам их снимает и записывает звук. А самое главное, мы даже не понимаем, в какой стране сейчас находимся. Подойдя вплотную к границам воюющих государств, режиссер их будто бы уничтожил. По преимуществу безмолвный фильм создает единое художественное пространство, где идет — и тоже за кадром, где постоянно звучит стрекот автоматных очередей, — нескончаемая война кого-то с кем-то. 

Для социально ориентированных зрителей такое кино — вызов. Они привыкли, что документалист ведет журналистскую, чуть ли не расследовательскую работу, живописует ужасы войны, риторически взывает к милосердию, знакомит нас с конкретными и желательно драматичными судьбами, воспевает будничный героизм солдат, спасителей или жертв военных конфликтов. А Рози, кажется, интересует лишь сумеречный пейзаж — обескураживающе живописный, нельзя не признать. Через него в первых же кадрах бегут по кругу взводы тренирующихся солдат неизвестной армии. Потом мужское сменяется женским: вдовы и матери бродят по казематам заброшенной крепости или тюрьмы, оплакивая мертвых сыновей. И в том, и в другом есть что-то античное, предельно далекое от злободневности. 

Бесспорно, Рози — настоящий художник, и значительный. Он видит кадр и слышит каждый звук, чувствует нюансы, обладает даром и портретиста, и пейзажиста. Возмутительная обобщенность его картины, заявленная уже в названии «Notturno» (ночное, ноктюрн — отсылка к романтическому шопеновскому жанру), тоже насквозь концептуальна. Взывая к эстетическому чувству публики, одновременно режиссер уничтожает дистанцию между своими героями-созерцателями и людьми в зрительном зале, лишает нас привычной позы привилегированного сострадающего белого человека. Герои его фильма выбрали жизнь на обочине, чтобы не оказаться в эпицентре разрушительных катаклизмов, и поэтому они до сих пор живы. На их месте, конечно, мог бы оказаться любой. Никаких экзотизмов, возмущения или восхищения «чужой» культурой в универсальном «Ночном» нет. 

Это тихий, интимный, спокойный и абсолютно безнадежный портрет войны XXI века, которую журналисты небезосновательно называют третьей мировой. Картина тлеющих и не затухающих конфликтов на религиозной и политической почве, размытых границ между вторжением и миротворческой миссией, внешним и внутренним противником. Ночной пейзаж, тонущий во тьме идеологической неразберихи, где черное на вид не отличается от белого. Рози снимает кино о невыразимом. Боевиков запрещенного в РФ ИГИЛ мы увидим в кадре только в качестве героев детских рисунков — такую терапию прописала психолог спасенным из террористических лагерей сиротам. Карикатура, шарж, каляка-маляка — как еще рассказать о пытках, издевательствах, массовых убийствах, которые экстремисты и сами рады снять на видео и выложить в ютьюб для устрашения? 

Одно из мест действия в «Ночном» — психиатрическая клиника. В местном кинозале врач показывает пропагандистскую хронику военных действий, разрушений и страданий жертв, невольно обнаруживая исчерпанность этих образов, в любом случае не отражающих всех ужасов реальности. В качестве альтернативы он предлагает немолодым пациентам сыграть спектакль, эдакую брехтианскую пьесу о плачевной судьбе отчизны (опять же не названной). Мы увидим лишь репетиции, до премьеры дело не дойдет.

Точно так же мы все, когда наступают трудные времена, твердим про себя помпезные лозунги и речи, но осекаемся, вдруг осознав бессмысленность и банальность любых слов. Тем более что слова не помогут. В самой сильной и страшной сцене фильма мать слушает голосовые сообщения от дочери, которая находится в заложниках у террористов и умоляет ее выкупить, — явно без надежды когда-либо увидеться.  

В «Ночном» есть место и любви — молодая пара курит кальян на балконе над городом и беспечно смеется под звуки выстрелов вдали. Есть место и заботе о близких: Али, мальчик лет четырнадцати, чтобы кормить многочисленных братьев и сестер, нанимается по ночам ассистентом рыбакам и охотникам. В эту пору и в этих краях Средневековье не так уж далеко от современности. Наряду с мотоциклами люди седлают лошадей, натуральное хозяйство спасает от голода. Жизнь продолжается, невзирая ни на что. В одной из самых зрелищных сцен фильма дождь превращает бывшую дорогу в гигантский водоем, через который с трудом пробираются автомобили — в опасной близости к ним почва оседает и проваливается, как в каком-нибудь фильме-катастрофе. Но люди продолжают ехать по своим делам. 

Сквозной образ «Ночного» — человек с ружьем. Солдат в карауле на насыпи, вглядывающийся в пустоши. Подросток, выбравшийся на заработки и устало прикорнувший у дерева. Одинокий рыбак, молчаливо пробирающийся среди ночных камышей и освещенный лишь заревом пожаров на соседнем берегу; судя по всему, он хотел пострелять уток, но будто испугался издать хоть один звук и привлечь к себе внимание. Пока ружье не стреляет и вокруг царит тишина, есть шанс дожить до рассвета.