«Мы тут не забитые люди» Хабаровский чиновник Андрей Петров предложил жителям края выдвинуть Москве ультиматум по делу Фургала — и был уволен за «экстремизм». Мы с ним поговорили

21 августа хабаровский чиновник Андрей Петров выложил на ютьюб видеоролик с обращением к хабаровчанам. В нем он предложил протестующим против ареста бывшего губернатора Сергея Фургала не ходить на митинги, а объявить Москве ультиматум: или столица возвращает Фургала для суда в Хабаровске, а в придачу прощает краю все долги и выделяет дополнительно 100 миллиардов рублей «моральной компенсации», или в Хабаровске объявляют о создании Хабаровской демократической республики в составе России. «Сидите там, управляйте кем хотите, если вы не слышите народ», — обращается к властям Петров в ролике. В ответ врио губернатора Хабаровского края Михаил Дегтярев уволил Петрова с поста замначальника краевого управления лесами, назвав его «чудиком», а его высказывания — «чистой воды экстремизмом». Спецкор «Медузы» Анастасия Якорева поговорила с бывшим чиновником о его работе в правительстве, о причинах, заставивших его записать видео, и том, что произошло после.

— Расскажите вкратце, о чем ваш ролик, из-за которого вас уволили с госслужбы. 

— Я рассказал вкратце, что проблема [хабаровчан] в том, что нас не слышат. Люди верят, что [дело против Фургала] это политический заказ. А если это не политический заказ, то покажите доказательства. Нам говорили, что доказательства [вины Фургала] на руках. 3 [сентября] прошел суд в Москве, до декабря месяца продлили заключение, до февраля — следствие. Значит, нет у них доказательств. Не допускали адвокатов, не показывали его народу. На суде Сергей Иванович заявил, что супругу его собираются привлечь, детей его привлечь. Это что за гестапо в центре Москвы? Вот это возмущает людей. Как такое вообще возможно в правовом государстве?

Но можно же порядок навести. Можно наказать этих следователей, если они нарушают [закон]. Можно же сказать: «Ребята, все нормально, адвокат есть, содержится в хороших условиях, письма и посылки ему передают, никто не давит на него». Сколько еще людям ходить, чтобы Москва все-таки прислушалась? Но это, я считаю, неправильно для власти. Даже два дня люди выходят на митинг — уже надо срочно приезжать, встречаться, разговаривать. Зачем устраивать целому региону противостояние с центральной властью? Люди выходят на улицы уже почти 60 дней, а во всех центральных СМИ показывают Украину, Европу, Америку… А нас объявляют сепаратистами, экстремистами, тунеядцами: ходим на митинги, не работаем.

Ребята, люди сначала работают, потом по субботам выходят на митинги, и вы их еще поливаете грязью. Им спасибо нужно сказать. Сказать: «Ребята, молодцы, действительно сильный характер, действительно бьетесь за своего человека, за своего гражданина, за своего собрата. Вам памятник надо поставить». Я ни разу на митинге не был, потому что был госслужащим, старался держать субординацию, но когда понял, что ситуация идет в тупик, что в Москве просто считают, что походят, повозмущаются и все утихнет, тогда я попытался привлечь внимание к Хабаровскому краю. Пусть таким роликом. Просто тут, видите, реакция такая получилась, что новый врио губернатора [Михаил Дегтярев] назвал меня сепаратистом, уволил с госслужбы, из партии «Зеленых» исключили, из хабаровской. Как говорит местный руководитель [отделения партии], ему позвонили из администрации президента, из ФСБ. Ну если у нас такая демократия и человек не имеет права ничего сказать, то горько мне за такую ситуацию. Я считаю, что главная ошибка власти — то, что к нам прислали сюда вот этого человека, врио губернатора Дегтярева.

— Как вы принимали решение, что будете записывать этот ролик?

— Принимал очень сложно, на самом деле. Я понимал, чем это грозит. Я ролик записал 7-го [августа]. А выложил в общий доступ 15-го [августа]. То есть неделю думал, анализировал, смотрел на ситуацию. Думал, вот-вот сейчас врио [Дегтярев] возьмет, выйдет к людям, поговорит, что-то сделает. Но я вижу, что ничего не делается. Сейчас Дегтярев создает народный совет. Я видел, как он этот народный совет создает. Ходил по полю у нас здесь и тыкал пальцем: «Пойдешь ко мне в народный совет? Пойдешь ко мне в народный совет?» Это что за подход?

— По площади Ленина, вы имеете в виду?

— Нет, он приезжал к нам в питомник, где мы выращиваем лесные культуры. [Это было], когда я работал в управлении лесами, у нас есть свой питомник. Он к нам приезжал с визитом и ходил, пальцем тыкал в людей, приглашал их к себе. У меня другой вопрос: что такое народный совет? У нас в Хабаровском крае 24 различных совета при различных министерствах, у нас есть Дума Хабаровского края, куда народ выбрал депутатов, — вот это народный совет. Они представляют наши интересы. Какой еще народный совет, почему на него нужно тратить деньги и вообще заморачиваться этой проблемой? Это что, противовес Думе, новая ветка власти? 

Начались вот эти вот передергивания, когда вроде вышел к народу, а народ уже с площади ушел. Я знаю, там были приглашенные люди. Он вышел ночью, когда все разошлись с площади, и показали по телеканалам, что Дегтярев общается с народом. Но это опять ложь, мы опять это видим. Мы не хотим, чтобы у нас руководил краем губернатор, который обманывает нас или Центральную Россию.

Таких вопросов у меня много. Но сейчас я не чиновник, я могу об этом сказать. Когда я был чиновником, я старался молчать. Думал, может быть, у человека просто шок, что он попал в такую ситуацию. Может, он начнет работать. Я пытался к Дегтяреву на встречу записаться не единожды со своей программой по развитию Хабаровского края, я ее сам разработал. Я четко знаю, как, допустим, расселить все бараки в Хабаровском крае за 2–3 года. Местными ресурсами, и не надо там особо денег из Москвы привлекать. Хотел вот это донести, но меня не услышали, и я думаю, так и многих людей не слышат. Вы сами сейчас видите, что у нас происходит в правительстве. Министр за министром уходят.

— Вы эту программу как-то продвигали при Фургале?

— Тогда я ее разрабатывал еще. Вот я сейчас ее сделал. Жалко, что Фургал ушел. С ним бы мы эту программу запустили, я на сто процентов уверен. От Дегтярева я никакого ответа не получил абсолютно. Писал письма и через его помощника, и через секретаря. Когда увидел, что не достучаться, я выложил ролик в интернет, потому что знал, что будет реакция. Если бы он этот ролик увидел, вызвал меня к себе и сказал: «Андрей Петрович, что ты имел в виду? Расскажи». А он меня назвал… Вы сами слышали, кем он меня назвал.

— Экстремистом?

— Чудиком и сепаратистом. Ну как человек после этого может на какой-то диалог идти? Раз я чудик, раз я сепаратист, ну работай сам, дорогой. Я вообще не жалею, что я уволился. А что нам еще делать? Голубей запускать, почту голубиную в Москву? У нас в Конституции есть такая фраза, что народ имеет право на самоопределение, мы можем жить, как мы сами считаем нужным. Я показал в своем ролике, что мы тут не забитые люди. У нас голова работает. Мы знаем, как нужно действовать в законных рамках. Сделать республику [в составе России] — это законно, ничего здесь такого нет. Постараться взять себе больше полномочий вплоть до налогов и так далее — это в наших компетенциях, нам Конституция это разрешает. В чем проблема? Какой сепаратизм?

Я хочу, чтобы люди жили в Хабаровском крае достойно, чтобы нас слышали. Я патриот своей страны, но точно не сепаратист. У нас [в Хабаровском крае] самые дорогие продукты в стране, самая дорогая электроэнергия, бензин. Вы только подумайте: у нас картофель стоил этой весной 150 рублей килограмм, возили его из Израиля, из Турции. Помидоры по 500 рублей. Люди поэтому отсюда уезжают. А когда опять же высшее должностное лицо присылается из Москвы — ну какой здесь местный будет понимать, что его ценят? Они все собирают чемоданы и едут на запад. И мы говорим: «Ребята, если вы хотите Дальний Восток удержать, хотите, чтобы здесь люди жили и развивались, надо по-другому работать. И мы знаем как». Но нас не слышат. Я в 2016 году был победителем международного конкурса по демографии Дальнего Востока, получил приз, грамоту, все похлопали, сказали «классно», и на этом все. То есть, наверное, считают, что мы здесь люди глупые и не знаем, как нам здесь жить. Поэтому нам сюда присылают людей откуда-то.

— Надо сказать, что в ролике у вас хоть и не сепаратистская риторика, но достаточно агрессивная.

— Агрессивная, конечно. Я хотел сказать, что людей достали. Отдайте губернатора, отдайте нам его сюда. А что, мне надо было мямлить в ролике? «Ребята, отдайте, пожалуйста, мы ждем? Зачем вы довели нас до такой ситуации?» Да, может, я хотел сделать его агрессивным, чтобы кто-то зачесал голову у себя на затылке и сказал: «Да, ребята, надо что-то с этим делать». А они что начали делать? Они начали людей выгонять из партии, начали людей увольнять с работы. Как так можно? Вы вообще людей считаете за людей?

— Вы жалеете о потерянной работе?

— Конечно, было жалко. Я работу свою полюбил. Я за этот год спас более семи тысяч гектаров от так называемой санитарной вырубки. Я с техникой разобрался по закупкам. Считаю, что навел порядок, там в разы цена снизилась. У нас по лесовосстановлению лучший регион, но это не чисто моя заслуга — заслуга всего управления лесами. Я просто старался помогать в этих вопросах. Я умею с людьми работать. Я менеджером работал более 20 лет в крупных компаниях. 

— А где вы работали до того, как стать чиновником?

— Я окончил университет по специальности «экономика», отслужил два года в армии и с 1999 года работал менеджером по продажам в крупных иностранных FMCG-компаниях — Cadbury, Dirol, Craft, дослужился до директора по региону Дальний Восток — Сибирь. То есть я считаю, что у меня хорошая базовая школа управления. Может быть, я в нюансы госслужбы не погружаюсь, но с людьми работаю хорошо. Я объехал практически всю страну — от Ростова, Элисты, Крыма до Дальнего Востока. И я знаю, как люди живут. Почему какая-то Литва, где нет ничего, живет лучше, чем наш богатейший край? Ребята, значит, что-то не так. Надо менять, работать, трудиться. Что-то с налогами делать. Фургал пытался что-то менять, может, своенравно, но характер у нас такой. Надо с этим считаться. 

— Как вы пошли в политику?

— Я с 1997 года состоял в «Зеленом патруле», потом пришел в партию «Зеленых». В 2016 году был кандидатом в Государственную думу по Хабаровскому краю. Потом в 2018 году был кандидатом в губернаторы, собирал подписи, ездил по всем регионам Хабаровского края, проходил муниципальный фильтр. В 2019 году был кандидатом в Государственную думу, когда у нас были довыборы. Причем у меня постоянно идет по нарастающей. Если вначале за меня голосовало 2,5%, потом 3,5%, потом 4%, то есть уже 15 тысяч человек. Хотя у партии «Зеленых» нет финансирования, ни плакатов, ни листовок. Значит, люди в нас верят, и это тоже хорошо.

— А как вы попали в правительство?

— Я с 2016 года пытался с какими-то программами выходить на предыдущего губернатора. Был призером в конкурсах по развитию Дальнего Востока, но никто же этого не слышал. Никому это не надо было. А с Фургалом мы работали. В команду к Фургалу я попал просто. Когда мы с ним баллотировались вместе в губернаторы, я с ним познакомился. Потом Сергей Иванович мне прямо сказал: «Пойдешь ко мне работать?» Я сначала отнекивался от такой должности, а он говорил: «Не переживай, главное — не воруй. У нас вот такая установка. А все остальное — мы тебе поможем». И мы начали работать. То есть он спокойно вникал в проблему, понимал, что делать. И я видел со стороны, как ему мешают. Как не дают тех ресурсов, которые могли бы дать. Как чиновники старались некоторые вещи спустить на тормозах. Но, справедливости ради, проработав ровно год чиновником, я увидел другую сторону медали. Я увидел, что чиновники в России на самом деле не все плохие. Большинство просто так зажаты бюрократическими вещами, кодексами чести чиновника, всякими законами, что они просто боятся что-то сказать и что-то сделать. Я вот точно знаю, что в «Единой России» есть порядочные люди. Из меня хотят оппозиционера сделать, а я не буду никогда оппозиционером, я всегда буду за край, за страну. И никто не припишет мне сепаратистских взглядов. Я голосовал за [новую] Конституцию и не скрываю этого, потому что я верил, что Конституция принимается для того, чтобы убрать двойное гражданство, чтобы сделать другие вещи, о которых нам говорили, и до сих пор в это верю, хотя немножко уже начинаю сомневаться, начинаю задумываться, может быть. Человек же все-таки имеет право и на ошибку, и на пересмотр своих личных взглядов.

— Как события развивались после того, как вы опубликовали ролик?

— [В правительстве] собрали комиссию. По глазам людей я видел, что люди меня понимают. Они говорили, что я не собирался государство как-то обижать. Я сказал: ребята, я ничего не нарушил. Я Конституцию почитал. Конституция Российской Федерации говорит четко, что человек имеет право сказать то, что он думает. Никто не имеет права принимать законы, чтобы ущемить эти конституционные права. Есть Пленум Верховного суда, там постановление от 2011 года о том, что чиновник имеет право высказывать свою точку зрения. Поэтому обвинения в сепаратизме липовые. Но был председатель комиссии, правая рука Дегтярева, который сразу мне сказал, что у них особое мнение по поводу меня. Ну вывели меня за дверь, посовещались. В итоге сказали мне, что признали меня виновным в нарушении кодекса [чести чиновника], написали [заключение], дали на руки и через день уволили. Видимо, чиновник должен молчать и выполнять, вот это нормальный чиновник. А со своим мнением чиновник не нужен. Я считаю, что нельзя так.

— А в партии «Зеленых» что было?

— Набрали людей, с которыми я даже не знаком, и вынесли вопрос о моем исключении из партии, и люди проголосовали. Они даже меня в глаза не видели, половина этих людей, не знали, кто я такой. Я там не был, понимаете, меня не пригласили. Мне написали, что меня там будут рассматривать за нарушение устава партии. Я точно знаю, что устав не нарушал. Я сказал: ребята, ну рассматривайте. Что в определении [об исключении] написано, даже не хочу обсуждать. Но если мой руководитель сказал правду, то об этом попросила администрация президента. Там формулировки такие: «уголовно наказуемое деяние», «экстремизм». У меня нет экстремизма. Я никогда ни экстремизмом не страдал, ни сепаратизмом, никакими другими вещами. Понимаете, у нас сейчас народ легко пугать. Пришьют человеку какое-то клеймо, что он такой плохой — и все, выкинут его с госслужбы. Я просто не прошел всю эту чиновничью карьеру снизу доверху и не держался за это место, не трясся, что, не дай бог, меня выкинут. Я больше политиком был на этой должности, старался навести глобальный порядок, чтобы система заработала правильно. И я хочу, чтобы таких людей стало больше. 

Надеюсь, мой пример покажет, что не надо молчать, что надо бороться и доказывать, объяснять, работать с законом. Я же был кандидатом в губернаторы, как в такой ситуации выдвигаться в следующий раз? А вдруг со мной так же поступят? Кому нужна такая система? Или у нас многопартийная система, где мы боремся, конкурируем и пытаемся развивать страну, или мы сидим тихо, молчим и ничего не делаем. Я считаю, это опасная ситуация и вообще приведет к катастрофе в дальнейшем. Москва далеко, за семь тысяч километров. Может, не понимает, что здесь происходит, может, неправильно докладывают.

— Вы ожидали, что вас из партии исключат?

— Нет, вот этого я вообще не ожидал. Я все-таки надеюсь, что люди разберутся в Москве и меня восстановят. Перестраховались, может быть. Я не знаю, правда это или неправда, но если говорят, что насчет меня позвонили из администрации президента, я задаю вопрос: ребята, а у нас демократия вообще есть в стране? Как можно вмешиваться в партийные дела? 

— А коллеги что вам говорили по поводу ролика?

— Почитайте комментарии. Люди говорят: «Молодец, смело сказал, мы тебе сочувствуем, держись, крепись, будет тебе плохо». Но переживем. На работе — с теми людьми, с которыми я работал, я бы с ними в разведку пошел с 99%. Но про их поддержку не буду ничего говорить, чтобы не навредить. Скажу, что поддержали, а завтра всех поувольняют. Зачем мне это надо? 

— У вас есть какие-то планы? Что вы будете делать дальше? 

— Конечно, для меня было, может быть, морально тяжело все это делать. Я думал, что будет хоть какой-то диалог. Я бы объяснил, я бы программу показал. Заставил бы человека [Дегтярева] понять, о чем люди думают. Но мы не будем напрашиваться, проживем как-нибудь. Дегтярев сказал, что мы тут живем за счет госслужбы. Это они живут за счет госслужбы. А мы живем в своем крае, и мы проживем как-нибудь. Найду я, где поработать. 

— Как ваша семья отнеслась к произошедшему? 

— Семья моя в шоке, сказали, что я декабрист, что правды не добьешься. Но жена поддерживает, жена всегда поддерживала. У нас были трудности и похуже этой. 

— Вы их предупреждали, что запишете такой ролик?

— Нет, не предупреждал. Мужчина должен заниматься делами. Жена у меня домохозяйка, она меня принимает таким, какой я есть, как бы это ни звучало. В таких условиях суровых только так и можно выжить — борясь друг за друга, поддерживая друг друга.