Мальчик весом 714 граммов В Калининграде начался суд над медиками, обвиненными в убийстве младенца ради статистики. Их преследование сравнивают с «делом врачей»

6 августа в Калининграде началось рассмотрение по существу дела бывшего главврача местного роддома Елены Белой и анестезиолога-реаниматолога Элины Сушкевич. Их обвиняют в умышленном убийстве младенца, родившегося недоношенным. По версии следствия, мальчика решили убить, чтобы не портить статистику роддома. Врачи свою вину не признают, в их защиту высказывается большая часть профессионального сообщества. А глава национальной медицинской палаты Леонид Рошаль уже сравнил процесс с «делом врачей». По просьбе «Медузы» о деле и начале суда рассказывает журналистка Екатерина Медведева из местного издания «Новый Калининград».

Поздно вечером 5 ноября 2018 года в калининградский роддом № 4 экстренно привезли 27-летнюю Замирахон Ахмедову. Женщина, у которой весной того же года случился выкидыш, снова ждала ребенка — срок беременности составлял чуть больше 23 недель. На учет в консультацию она не вставала — по ее словам, планировала осенью уехать рожать на родину в Узбекистан. Наблюдалась Ахмедова у знакомого гинеколога в другом роддоме. Во время очередного приема врач усмотрела угрозу преждевременных родов и предложила Ахмедовой лечь в больницу, но та отказалась. Тогда медик установила ей пессарий. Но беспокоившие беременную боли в пояснице и внизу живота не прошли, а спустя несколько дней только усилились. Пришлось вызывать скорую. Оказалось, что у женщины начались роды.

Рано утром 6 ноября у Ахмедовой родился мальчик весом всего 714,5 граммов и ростом 32 сантиметра. Ребенка тут же перевели в палату интенсивной терапии. Примерно в 8:20 по вызову в роддом приехала реанимационная бригада из регионального перинатального центра (РПЦ) — медсестра и анестезиолог-реаниматолог (неонатолог) Элина Сушкевич. По словам медика, у младенца было очень низкое артериальное давление, шок, пониженная температура и тяжелая анемия — везти его в перинатальный центр было нельзя. «Состояние ребенка на протяжении всего периода оставалось крайней степени тяжести, оно было нестабильное», — говорила позже Сушкевич.

Замирахон Ахмедова рассказала (ее показания есть в распоряжении «Медузы»), что примерно в 9:20 к ней в палату зашла и. о. главврача роддома Елена Белая и отвела ее в реанимационное отделение к ребенку. По ее словам, врач сказала, что мальчик вряд ли выживет — и в любом случае останется инвалидом. В ответ Ахмедова стала уверять врача, что никогда не откажется от ребенка, и просить спасти ему жизнь.

Через несколько часов Ахмедова, случайно услышав в коридоре разговор медсестер, узнала о том, что ее сын скончался. У женщины случилась истерика, медикам пришлось вколоть ей успокоительное. 

Задержания в роддоме

7 ноября 2018 года главе Следственного отдела по Центральному району Калининграда поступил анонимный звонок с сообщением о том, что в роддоме № 4 «врачи убили недоношенного новорожденного» — об этом говорится в материалах дела. В тот же вечер следователи изъяли в роддоме медицинские документы, опросили персонал и саму Ахмедову. Та, по словам Белой, изначально претензий к роддому не имела, но после разговора со следователем написала заявление в Следственный комитет.   

Спустя неделю — 15 ноября — Белую задержали в ее рабочем кабинете, а на следующий день суд отправил ее в СИЗО. Изначально в отношении главврача возбудили уголовное дело о превышении должностных полномочий — следствие полагало, что Белая распорядилась не делать младенцу инъекцию дорогостоящего препарата «Куросурф». Эта версия появилась из-за свидетельств нескольких сотрудников роддома о том, что Белая якобы дала указания «принять все возможные меры, чтобы ребенок не выжил» и несовпадений сведений о количестве ампул препарата в роддоме. Однако позже выяснилось, что препарат ребенку давали.

Но помимо этого в истории родов Ахмедовой следователи обнаружили признаки фальсификаций документов: кто-то внес в них сведения о том, что младенец был рожден «без признаков жизни», а информация о реанимационной помощи пропала.  

За Белую вступились губернатор области Антон Алиханов и глава Национальной медицинской палаты Леонид Рошаль. Через неделю после задержания суд изменил меру пресечения и отправил медика под домашний арест. Спустя несколько дней дело передали в центральный аппарат Следственного комитета РФ. 

Через семь месяцев — в июне 2019 года — задержали вторую фигурантку дела — Элину Сушкевич. Ее тоже отправили под домашний арест. Сушкевич сразу обвинили в убийстве ребенка. Статью Белой тоже переквалифицировали — теперь ее обвиняли в организации убийства. По версии следствия, Белая уговорила Сушкевич ввести младенцу смертельную дозу сульфата магния. Следствие уверено: главврач сделала это, чтобы не портить статистику роддома и создать «картину успешной работы». Оба медика свою вину категорически отрицают. Сушкевич утверждает, что не вводила ребенку магний.

«Недочеты в работе»

Основной свидетель обвинения — заведующая отделением новорожденных роддома № 4 Татьяна Косарева. Она утверждает, что 6 ноября 2018 года главврач вызвала к себе в кабинет ее, акушера-гинеколога Ирину Широкую, врача-реаниматолога Екатерину Кисель и заведующую родильным отделением Татьяну Соколову.

В кабинете Белая якобы отчитала медиков за то, что они оказывали реанимационную помощь младенцу, у которого, по ее мнению, не было шансов выжить. В материалах дела есть видео отрывка этого диалога, сделанное Соколовой на мобильный. В расшифровке, с которой ознакомилась «Медуза», говорится, что в ролике Белая пренебрежительно называет «спасателями» врачей, которые пытались помочь ребенку.

По словам Косаревой, главврач требовала переделать журнал родов и убедить Ахмедову, что ее ребенок родился мертвым. В изъятой следователями истории родов Ахмедовой записано «интранатальная гибель плода», а на другом листе написано «родился глубоко недоношенный мальчик без признаков живорождения». Ирина Широкая призналась, что она внесла правки в документы под угрозой увольнения.

Кроме того, свидетели обвинения описали саму смерть мальчика. По словам Косаревой и Соколовой, утром 6 ноября Белая настойчиво расспрашивала Сушкевич о том, что «делают с такими детьми» в перинатальном центре. Та ответила, что вводят магнезию. Белая якобы потребовала: «Значит, идете и делаете! Вы меня услышали?».  

Тогда Сушкевич вернулась в палату и еще раз проверила все показатели новорожденного. Туда вошла и Белая. По версии обвинения, после этого Сушкевич достала ампулу сульфата магния, набрала содержимое в шприц и ввела препарат в катетер на пупке младенца. Монитор начал показывать сокращающуюся частоту сердцебиения ребенка, утверждает свидетель. После введения препарата, по версии следствия, давление резко упало, сердцебиение остановилось, и ребенок умер. Сушкевич отрицает, что вводила ребенку магний.

«Как вы считаете, может ли человек, которому никто и ничто не угрожает, быть свидетелем убийства? Стоять? Смотреть? Молчать? Не звать на помощь? Не бить по рукам? Не кричать: „Что вы творите, вы же убьете его?“. Может не оказывать помощь? Просто смотреть, как умирает ребенок? Если „может“ — так не соучастник ли он? Тогда почему не сидит рядом со мной?», — комментировала потом Сушкевич показания Косаревой. Эти слова неонатолог произнесла на специальном брифинге для журналистов после утверждения обвинительного заключения по делу. После него суд запретил ей общаться со СМИ и пользоваться интернетом.

Сама Сушкевич рассказывает другую версию происходившего в палате: через 6,5 часов после рождения у ребенка произошла остановка сердца, поэтому она и Косарева попытались его реанимировать, но массаж сердца не помог и медики констатировали смерть. Сушкевич заполнила необходимые бумаги, где отметила результаты осмотра и все свои назначения, но большую часть этих документов не приобщили к делу. Белая и ее адвокаты подчеркивают, что Сушкевич не являлась подчиненной главврача роддома — и та не могла отдавать ей приказы или каким-то образом давить.

Белая считает, что Косарева своими показаниями пытается скрыть возможные «недочеты в собственной работе» при оказании помощи мальчику и переложить ответственность на других.

Адвокат Тимур Маршани, представляющий интересы Белой, в разговоре с «Медузой» обратил внимание на то, что конце 2018 года Косарева давала совершенно иные показания, но они не вошли в обвинительное заключение. Например, тогда Косарева не говорила о том, что ребенку вводили магнезию, а также то, что врачи якобы пытались организовать убийство младенца. «Человек развернулся на 180 градусов и принял позицию следователя, которая изначально нам заявляла о своем убеждении, что в роддоме и перинатальном центре детей „топят в ведрах“ и эта практика повсеместно распространена по всей России», — говорит защитник. Маршани уверен, что следствие надавило на Косареву, чтобы получить такие показания.

Помимо обстоятельств смерти мальчика в своих показаниях Косарева и другие сотрудники роддома дают характеристики Белой, как руководителю. Они описывают ее как властного, амбициозного и эмоционально неуравновешенного человека — у большинства коллег были с ней натянутые отношения. «Как руководитель она очень требовательная, — пояснял „Медузе“ исполнительный директор врачебной палаты Калининградской области Николай Иванаев. — Может быть, эта требовательность послужила причиной, по которой сотрудники выступили в Следственном комитете против нее». 

Странная экспертиза

Первую судебно-медицинскую экспертизу тела мальчика провели в Бюро СМЭ Калининградской области. 6 декабря 2018 года эксперт заключил, что ребенок родился живым, а смерть наступила в результате респираторных нарушений — болезни гиалиновых мембран. В документе отмечалось, что «младенец является нежизнеспособным», о чем свидетельствуют незрелость органов и тканей. 

В июне 2019 года специалисты, проводившие повторную экспертизу, заявили, что выводы калининградского эксперта о «нежизнеспособности» ребенка сделаны на основании устаревших представлений о критериях выживаемости новорожденных. Комиссия врачей при участии главного внештатного неонатолога Минздрава РФ Дмитрия Иванова провела комплексную судебно-медицинскую экспертизу. Именно на ее результатах во многом и строится нынешнее обвинение Белой и Сушкевич.  

В заключении подчеркивается, что для младенца «вероятность благоприятного исхода являлась достаточно высокой». Однако по данным всероссийского общества неонатологов, вероятность выживания новорожденных с такими же показателями и без тяжелых осложнений во всем мире не превышает 5-10%. В Великобритании и США, например, врачебные организации обычно не рекомендуют начинать активную реанимацию детей, рожденных до 22 недели, считая это более гуманным. Однако Россия в 2011 году приняла рекомендации Всемирной организации здравоохранения, согласно которым младенцев необходимо выхаживать с 22 недель при весе от 500 граммов — но далеко не в каждом российском роддоме есть возможность справиться с этой задачей.

«Крайне недоношенного ребенка весом в 700 грамм сложно считать вообще абсолютно жизнеспособным, так как смертность у таких детей высокая во всем мире, а у выживших нередко возникают тяжелые, в том числе и неврологические расстройства. Мало того, совсем немного лет тому назад в СССР, а потом и в России не относили вообще смерть ребенка весом до одного килограмма к причинам младенческой смертности. Умер и умер по естественным причинам», — отметил Леонид Рошаль и добавил, что в калининградском роддоме на свет появился младенец «по сути в агональном состоянии». 

Но главное — эксперты обнаружили в органах новорожденного большое количество магния. Причем «смертельная» (по заключению экспертизы) концентрация магния найдена не только в печени, но еще в желудке и почках. Это свидетельствует, по мнению членов комиссии, о «патологическом (токсическом) накоплении» элемента в организме и попадании его туда незадолго до смерти. 

Например, в почке ребенка обнаружена концентрация ионов магния «как минимум в 20 раз превышающая допустимое содержание в сыворотке крови новорожденного». Таких показателей, полагают эксперты, не может быть, если женщина во время беременности просто принимала препараты с магнием и ей не вводили магнезию при родах. «Следовательно, магний в организм Ахмедова поступил после его рождения путем внутривенного введения… Установленной причиной смерти является острое парентеральное отравление сульфатом магния», — пришли к выводу члены комиссии. 

Однако Сушкевич оспаривает такие выводы. Она утверждает, что эксперт-химик ошибочно сделал вывод о превышении доз — так как сравнивал показатели новорожденного с показателями взрослого человека. В использованной комиссией литературе, по словам неонатолога, нет данных о токсической или летальной дозе магния ни для детей, ни для взрослых. Неонатолог со ссылкой на научные исследования подчеркивает, что содержание магния в тканях погибшего ребенка (около 400 мкг/г) было в 1,5 раза ниже тех значений, которые фиксировали в организмах других младенцев, скончавшихся по различным причинам.

С коллегой согласна главный внештатный неонатолог минздрава Калужской области Анна Карпова, привлеченная к делу в качестве независимого исследователя. Она считает, что указанный в экспертизе уровень магния характерен для такого срока беременности. «Получается, что физиологические особенности каким-то странным образом эксперты трактовали как токсические дозы. Хотя о токсичности идет речь тогда, когда определяют уровень в крови — а у этого ребенка в крови никто уровень магния не смотрел. Перерасчет его уровня из органов никакой под собой научной основы не имеет», — рассказала «Медузе» Карпова.

Также медик отметила, что у нее вызывает вопросы тот факт, что эксперты игнорировали наличие в органах ребенка высокой концентрации других элементов: «Повышены цинк, медь и железо, но про них ничего не говорят. А это тоже физиологическая особенность человеческого организма в этом внутриутробном возрасте». 

При этом вскрытие тела ребенка провели только на четвертый день после его смерти, а спектрографическое исследование — через пять месяцев. «Специалисты говорят, что истинные данные мы можем получить, только если это исследование будет проведено в течение часа-двух после смерти, но не через пять месяцев», — говорит Леонид Рошаль.

Ходатайства адвокатов Сушкевич и Белой о проведении еще одной экспертизы, а также о приобщении к материалам дела мнения независимых специалистов были отклонены.

«Надуманные предлоги, чтобы дать мотив»

Сомневаются защитники медиков и в мотиве, указанном в обвинительном заключении. Якобы медики хотели записать младенца «мертворожденным», чтобы не портить статистику младенческой смертности. 

Адвокат Тимур Маршани в разговоре с «Медузой» подчеркивает, что ни в региональном, ни в федеральном Минздраве не принято ни одного документа, которые бы устанавливали зависимость статистики о детской смертности в роддомах с оценкой эффективности их работы. «Это надуманные предлоги, которые были нужны, чтобы дать мотив», — говорит Маршани. 

В свою очередь замминистра здравоохранения области Наталья Берездовец в своих показаниях по делу признала, что ухудшение показателей смертности влияет на оценку работы роддомов и перинатального центра. И сотрудников учреждений могут привлечь к дисциплинарной ответственности в случае если те, «не смогли выходить ребенка». 

«Это в целом негативная оценка работы учреждения и руководителя, то есть чем больше смертей, тем, разумеется, хуже, — свидетельствовала Берездовец. — Безусловно, наиболее тяжкими являются случаи ранней неонатальной смертности».

В данном случае речь могла идти о статистике самого родильного дома, заметил Рошаль, но не перинатального центра. «И если исполняющий обязанности главного врача родильного дома просила действительно определить его как мертворожденного и подделать историю болезни, то она должна за это ответить по закону, но это не имеет никакого отношения к „убийству“ ребенка», — подчеркнул он.

Негативная статистика младенческой смертности может отражаться на показателях эффективности работы регионального минздрава, но не отдельно взятого медучреждения, считает неонатолог Анна Карпова. Она подчеркнула, что министр здравоохранения отвечает за статистику и его подчиненные — главы медучреждений — тоже стремятся ее улучшить. «То есть статистика в первую очередь важна, — уточнила медик. — Но младенческая смертность не зависит только от роддомов и главврачей роддомов. Это же смертность на первом году — она зависит от педиатрической службы, от поликлиник, от детских больниц, от кучи всяких организаций, она зависит от акушерской помощи, от всего».

Карпова полагает, что улучшать показатели любой ценой никто из медиков не стал бы — тем более, что один случай смерти новорожденного статистику на уровне целой области не испортит: «У административного должностного лица такой интерес присутствует, но он крайне мал — не до такой степени, чтобы за это в тюрьму идти».

#яЭлинаСушкевич

В защиту калининградских врачей развернулась масштабная общественная кампания. Большинство акций проходят в поддержку именно Элины Сушкевич. Например, Леонид Рошаль считает, что подделка медицинских документов по требованию Белой доказана. 

Как только стало известно о задержании и аресте Сушкевич, в ее поддержку выступило Российское общество неонатологов. Обвинение медиков в убийстве главный детский реаниматолог Минздрава Сергей Степаненко назвал абсурдным: «Это идиотизм полный. Можно говорить о врачебных ошибках; а то, что обвиняют в убийстве, преступном сговоре — это полный бред». Губернатор Калининградской области Антон Алиханов выразил надежду на справедливые следствие и судебное разбирательство.  

Представители фонда помощи недоношенным детям «Право на чудо» запустили в соцсетях акцию солидарности с хэштегом #яЭлинаСушкевич, а сотрудники калининградского перинатального центра выстроились у стен медучреждения и под вой сирен карет скорой помощи и хором прокричали «Я — Элина Сушкевич».  

«У людей, которые работают в медицинской отрасли, не укладывается в голове это дело. Мы не знаем, что там на самом деле происходило, но мы склонны верить нашей коллеге, которая говорит, что она этого не делала. Мы все хорошо знаем Сушкевич — она характеризовалась, как очень грамотный специалист. Она всегда старалась максимально помочь», — поясняет Карпова. 

Летом 2019 года по всей России в поддержку Сушкевич прошли уличные акции. Петиция с требованием объективного расследования дела на Change.org на данный момент собрала более 247 тысяч подписей. 

В поддержку калининградского медика высказались и зарубежные неонатологи. Например, профессор кафедры педиатрии в Колумбийском университете и Колледже врачей и хирургов в Нью-Йорке Ричард Полин, считает, что у ребенка изначально не было никаких шансов выжить. «Этот младенец умер бы в любом учреждении в любой стране мира», — заявил Полин. 

Леонид Рошаль даже попросил президента Владимира Путина «внимательно посмотреть» на дело врачей. Ранее к главе государства обратилась и Региональная врачебная палата. Отвечать на упреки медицинского сообщества в том, что Следственный комитет сфабриковал дело пришлось лично главе ведомства Александру Бастрыкину, который заявил, что доказательств вины врачей достаточно. В ответ на это Рошаль сказал, что председателя СК «просто подставили» следователи, занимавшиеся делом.

О том, что в стране надо менять подход к вопросу выхаживания недоношенных младенцев российские врачи говорят уже давно. «Есть так называемая „серая зона“ — это дети, рожденные на 22-24 неделе беременности. Во всем мире таким детям рекомендована паллиативная помощь, у нас же — обязательное выхаживание. Хотя мировая статистика показывает, что ни один рожденный на 22-недельном сроке младенец не выживает. На 23 неделях выживаемость составляет всего 6%, и все 100% из них остаются инвалидами», — поясняет главный внештатный неонатолог Минздрава в СКФО Алексей Мостовой.

Как показали результаты опроса Российского общества неонатологов, 87% врачей испытывают тревогу в связи с судебными процессами над медиками, а 94% признались, что не чувствуют защищенности в своей профессии. Например, очень схожее с калининградским уголовное дело врачей рассматривалось в 2015 году в Калужской области — там судили троих медиков, также обвиняемых в смерти младенца из-за нежелания портить статистику. Следствие настаивало, что врачи намеренно не стали реанимировать новорожденного. Одного из медиков суд приговорил к двум годам колонии условно, двое были оправданы.

«Все неонатологи боятся прессинга со стороны Следственного комитета и примерно половина неонатологов готова уйти из профессии, если будет негативный приговор для Сушкевич и Белой, — говорит Мостовой. — Детей со сроком менее 24 недели рождается достаточно много и они не отличаются особой жизнеспособностью. Так, например, любой родитель, которому не понравится, как на него доктор посмотрел или еще что-то, может обвинить того во всем, в чем угодно. Следственному комитету останется выполнить свою работу». 

«Восстановить события шаг за шагом»

6 августа дело Элины Сушкевич и Елены Белой начали рассматривать по существу. Вердикт по нему вынесет коллегия присяжных. В основной состав вошли 8 женщин, в числе запасных — двое мужчин.

При этом два свидетеля обвинения — медиков из роддома, где до родов наблюдалась Ахмедова — выступали без слушателей в зале. Заседание прошло в закрытом режиме, так как озвучивались подробности медицинских осмотров и лечения. Защитники медиков не исключают, что процесс могут полностью закрыть. Адвокаты предполагают, что процесс закончится не раньше, чем через два месяца. 

«Дело не о врачебной ошибке. Белая и Сушкевич обвиняются в совершении циничного преступления — умышленного убийства малолетнего ребенка», — выступая перед присяжными подчеркнула прокурор Анна Ефремова. Адвокат матери умершего ребенка Лариса Гусева придерживается той же позиции — по ее словам, женщина убеждена в виновности медиков.

Адвокат Камиль Бабасов в свою очередь заявил, что защита категорически не согласна с такой позицией: «Чудовищность обвинения не должна вводить вас в заблуждение. Вы — судьи факта… В предстоящем судебном процессе мы постараемся шаг за шагом восстановить события с 5 по 7 ноября 2018 года. И вы, также как и мы, убедитесь, что не было никакого убийства».