Мы всегда работаем с трагедиями Как социальные работники ухаживают за пожилыми людьми во время пандемии

Во время пандемии коронавируса помощь социальных работников особенно востребована. Пожилым людям, которые оказались в зоне риска, не рекомендуется посещать публичные места, контактировать с другими людьми и даже видеться с родственниками. Для многих из них единственной подмогой в это время стали социальные работники. MeduzaCare поговорила с некоторыми из них.

Статья, которую вы читаете, — это часть нашей программы поддержки благотворителей MeduzaCare. В июле 2020 года она посвящена церебральному параличу. Все материалы можно прочитать на специальном экране.

Надежда Карташова, социальный работник государственного учреждения Кировской области

Я сама из большой семьи, у мамы было десять детей, я — девятая. И сколько на моих руках было вынесено! Видела болезни родственников, мне было их очень жалко. Один раз меня попросили за дедушкой посмотреть, я ходила от частного лица. А потом поняла, что не могу — мне их всех жалко. Среди моих подопечных есть те, у кого нет детей. Они позвонят: «Наденька, ради бога, только ты нас не бросай». Нет, конечно. Я свою профессию очень люблю.

Мне 59 лет, десять из них я — соцработник. Имею свой автотранспорт, сама езжу, развожу продукты. Для меня и моих подопечных это очень удобно, особенно сейчас. У меня их [подопечных] — 16 человек. График с 8 до 17, но бывает и в выходной поеду, если кто-то позвонит. У каждого два раза в месяц влажная уборка, доставка лекарств, паспорт поменять, в администрацию сходить — много дел, хватает работы. Помимо своих подопечных, во время коронавируса появились дополнительные [подопечные] по срочной службе — я работаю как волонтер. Эти люди не стоят на постоянном обслуживании, но им можем отвезти что-то одноразово по бесконтактной доставке. Раньше такого не было.

В период эпидемии работать стало немного сложнее. В обычные дни ты знала, что надо сделать влажную уборку, приготовить еду, принести продукты, лекарства выписать. У тебя лента — конвейер. До этого с подопечными общались родственники, близкие, соседи, а сейчас все на нас легло: и продукты, и газетку принести. Если раньше бабушка сама выходила, то сейчас нет — все строго дома. Из моих подопечных никто не заболел, потому что к ним не приезжали родственники.

Многие не понимают, что такое эпидемия. Говорят: «Ну зайди, ну зайди, пожалуйста». Вначале надо было объяснять, зачем сидеть дома. Сначала подопечные обижались, не понимали. Им сложно, тяжело — к каждому свой подход нужен. При острой необходимости иду на уступки: зайду, уберу. Не может же человек в грязи сидеть. Бабулечка моя уходит в комнату, а я ей что-то сделаю. Подопечным главное, чтобы их никто не бросил и не оставил. Они говорят: «Мы сами не выходим, только ты не бросай нас». Ну как я могу вас оставить, девочки мои? Я их куколками называю.

Сама я не боюсь заразиться, так как все меры предосторожности соблюдаю: всегда в маске, в перчатках, все средства защиты есть. Отработала, села в машину и думаю себе: «Если заболеешь, то заболеешь. Не одна я — все могут [заразиться]». Боишься — тогда сиди дома.

Тамара Пушкарева, патронажный работник благотворительного центра «Хэсэд Авраам»

Мне сейчас 55 лет, я уже четыре года работаю волонтером в центре «Хэсэд Авраам» в Санкт-Петербурге. Мои обязанности — ухаживать за пожилыми людьми. У меня две подопечных, которые живут в получасе ходьбы от меня. До этого были в других районах [города], и я ездила на транспорте.

Одной бабушке 87 лет, другой 93. У всех болячки. Но бабулечка 93-х лет — активистка, она ходит, для нее это самое главное. Мы с ней гуляли много, в парк выезжали раньше. У второй бабушки была сломана шейка бедра. Мы с ней гуляли в том году, но активной ходьбы не получалось. Во время ковида главный минус в том, что нельзя выходить на улицу. Подопечным бы хотелось подышать, тяжело сидеть в одном помещении. У них нет движения, атрофируется костная ткань. Без прогулок начинается депрессия. Поэтому мы делаем зарядку. Я веду с ними беседы, стихи читаем, чаи пьем, массаж делаем. Хотя недавно одна из бабушек захотела срочно погулять, дойти до сберкассы. И мы с ней выходили, перчатки, маску надевали. 

Частота посещений с ковидом не менялась, работаем в том же режиме. К одной бабушке хожу каждый день, ко второй четыре раза в неделю. Я убираюсь, готовлю, стираю, глажу, мою, недавно их подготовили к лету: красили волосы, стригли ногти. Сами пожилые не носят маски, но им спокойнее, когда я в ней.

У меня страха заболеть нет. Должна работать иммунная система, у нас и так своих болячек хватает. А болеть нельзя, потому что с кем будут мои бабульки? Я за них переживаю больше, чем за себя. Болеть ни в коем случае нельзя.

Анастасия Смолко, директор Кировского центра социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов

Наш центр расположен в городе, где население всего района — около 30-35 тысяч человек. На сегодня к нам прикреплены 560 человек — и еще около 3500 человек получают разовые услуги. Работают 93 сотрудника — из них 60 человек трудятся на селе, в деревеньках: у многих людей там нет газа, канализации, колодец расположен на улице. Оставшиеся 33 человека обслуживают городское население. В каждом небольшом сельском поселении закреплено по 1-2 соцработника. Они там живут, к нам приезжают раз в неделю. В основном у нас работают женщины от 40 до 55 лет. На одного соцработника в среднем приходится 10-13 подопечных.

Наша работа во время пандемии сильно изменилась. Раньше мы не только оказывали услуги на дому, но и старались максимально вытянуть подопечных из дома, вовлечь в волонтерство, прививать идею активного долголетия. Из-за коронавируса были приостановлены все дополнительные услуги, чтобы минимизировать контакты. Раньше соцработники мыли окна, делали влажную уборку, помогали приготовить еду. Сейчас по возможности лучше даже не входить в жилые помещения. Мы звоним родственникам и решаем, как будет проходить изоляция. Если родственники имеют возможность приехать или забрать пожилого человека к себе на время пандемии, обеспечив им изоляционное проживание, то они так делают. Но таких немного, процентов пять. Если человек находится в таком состоянии, что ему нужно приготовить пищу, но из родственников некому [помочь], то мы не бросим.

Как только мы вступили в период карантина, наш учредитель — министерство труда и соцзащиты Кировской области — передало нам СИЗы: маски, перчатки, дезсредства. Мы выдавали их каждому сотруднику в руки. Все соцработники очень боятся заразиться, но волнуются больше не за себя, а чтобы не стать разносчиками. Медики получают уже больных людей, их задача лечить. А у нас совсем другая задача: главное — уберечь. И любое нарушение принятых норм, эпидемиологических мер может иметь, к сожалению, фатальный характер. Если заболеет работник, он заразит 10-15 пожилых. Поэтому в самом начале [пандемии] сотрудники получили строжайший инструктаж о соблюдении всех мер [безопасности], мы также рекомендовали им соблюдать режим изоляции. Если появляются признаки ОРВИ, человек не выходит на работу. Подозрений на коронавирус у нас не было, но если бы были, то человека сразу бы отстранили и с ним бы уже общались медики. 

В мае учреждение приняло участие в благотворительной акции #мывместе. Из области пришло 924 набора продуктов, которые получили граждане старше 65 лет с достатком меньше 12 тысяч рублей. Развозили их сотрудники отделения срочного социального обслуживания, которые переквалифицировались во время пандемии. Это психологи, парикмахеры, водители.

За это время [на обслуживание] мы приняли только 5 новых человек — были вынуждены, так как людям нужна экстренная помощь. Остальных мы просим сделать это после пандемии. Для нас главное — здоровье [подопечных], а это значит — минимизация контактов.

Наши работники — люди закаленные, понимают, что их подопечные зависят не только от физического, но и эмоционального состояния. Мы верим, что если соблюдать все меры, все будет хорошо. Стараемся с юмором относиться. Мы всегда работаем с трагедиями, коронавирус — не новость. Мы знаем, что наша задача — улучшить жизнь человека до его финала. Поэтому пандемия для нас не так страшна, как для других.

Мария (имя изменено), патронажная сестра службы «Милосердие»

Мне 50 лет, уже десять лет я работаю в патронажной службе «Милосердие» в Москве. От диспетчера предварительно поступают просьбы [от подопечных], ты разговариваешь с этими людьми, договариваешься о выездах, едешь и решаешь их проблемы. Иногда это консультация, иногда ищешь сиделок или сама берешь [человека] под присмотр, чтобы ездить по графику. Есть те, за кем мы присматриваем годами. [Во время пандемии] нагрузка увеличилась из-за того, что появилось больше пациентов, которые не могли выйти из дома, не знали, что им делать. Была пациентка, которая не могла выйти из дома из-за режима самоизоляции, — ей некому принести еду и помочь, соцработника за ней не было [закреплено]. Муж женщины проживает в этой же квартире, но не помогает, сын тоже не помогает. В таких случаях мы налаживаем контакт с местным центром социального обслуживания и общими силами принимаем решение, что делать. 

Обычно мои пациенты — это постинсультные больные, [люди] с черепно-мозговыми травмами, с тяжелым диабетом. У пожилых людей масса хронических заболеваний, все являются инвалидами 1 или 2 группы. А когда на это накладывается ковид, состояние совсем тяжелое.

Некоторые подопечные не могли госпитализироваться [с коронавирусом]. Больницы были переполнены, и их оставляли на домашнее лечение. Я помогала госпитализироваться, методично звонила в скорую помощь раз в полчаса, там переключали на врачей. Приходилось объяснять, что человек первой группы инвалид, его посадили в поликлинике на домашний карантин, и он подписал договор, в котором сказано, что он обязан два раза в день дезинфицировать свое помещение, а человек сидит в коляске. Я объясняю, что человек не может сделать это физически, у него одышка, [он —] инсулинозависимый, что с легкими — неизвестно. Античеловечно оставлять [его] дома. Когда разложила все по полочкам, они приняли решение о госпитализации. Весь день занималась этим. 

В это же время я обучала родственников уходу, мы привозили кровати, матрасы противопролежневые, памперсы, пеленки. Все время в защитных костюмах. Даже во время пандемии инсульты никто не отменял, и в этот период они случались. Был случай: человек получил инсульт, [его] увезли в больницу — и там в приемном покое он цепляет сверху ковид. Его подлечили, получили отрицательный результат теста и выписали. Но человек здоровым от этого не стал, он лежит, у него давление, усиленная слабость, у него осложнение, никто не знает, что с ним делать. Один из таких подопечных в итоге умер дома от коронавируса. На моей практике в некоторых случаях даже ходячих без инсульта возвращали из больницы лежачими с недолеченным воспалением. 

Во время пандемии мы продолжали выезды только с той разницей, что часть людей не пускала в дом, а те, кто пускали, — всегда были в масках. Некоторых пациентов, которые находятся на карантине из-за ковида, мы регулярно консультируем по телефону, обеспечиваем всем необходимым. А когда они выздоравливают, навещаем их. Бывает, приезжаешь и моешь человека, потому что он заросший, неухоженный, а рядом жена, которая тоже немощная и не знает, что с этим делать. У нее у самой депрессия, опустились руки. Сейчас все пациенты восстанавливаются от ковида — это очень долгий процесс реабилитации. 

Я сама боюсь заразиться, но этот страх загоняется в рабочие рамки и инструкции о том, что я должна делать, чтобы не заболеть. Правильно одеться, защититься, взять с собой дезинфекцию, не контактировать лицом к лицу.