Исследователи утверждают: из-за коронавируса в опасности — 24 социальные группы MeduzaCare рассказывает, как помочь призывникам, трансгендерным людям и живущим «не по прописке»

27 апреля Центр перспективных управленческих решений опубликовал аналитическую записку о положении уязвимых групп во время пандемии коронавируса в России. Исследователи выделили 24 группы населения, которым приходится особенно тяжело в этот период, описали их специфические проблемы, а также перечислили меры поддержки, которые может предложить и государство, и общество. MeduzaCare разбирается, кто пострадал от пандемии больше всех и как им можно помочь.

Статья, которую вы читаете, — это часть нашей программы поддержки благотворителей MeduzaCare. В апреле 2020 года она посвящена благотворительности во время карантина. Все материалы можно прочитать на специальном экране.

Как проводилось исследование?

В аналитической записке упоминаются 24 группы, которые столкнулись с дополнительными рисками и сложностями из-за пандемии коронавируса. Среди них: заключенные, жители психоневрологических интернатов (ПНИ), бездомные, ВИЧ-положительные люди, призывники, мигранты, трансгендерные люди, студенты, которые проживают в общежитиях, и др. Для каждой из групп прописаны традиционные депривации (обстоятельства, снижающие качества жизни), особенные потребности и риски, которые возникли из-за пандемии. А также меры поддержки, которые могут предоставить и государство, и общество.

«Государство в своих мерах поддержки ориентируется на среднего жителя России и принимает во внимание традиционные группы, которым требуется помощь, — многодетные семьи, безработные, пожилые люди, бизнес, — рассказывает директор по исследованиям Центра перспективных управленческих решений Михаил Комин. — О них государство более или менее думает, применяет меры. Менее очевидные уязвимые группы государственным вниманием не охвачены или охвачены в меньшей степени». Генеральный директор Центра перспективных управленческих решений Мария Шклярук отмечает, что это исследование стоит рассматривать в том числе как помощь органам власти. «Они спасали среднестатистических людей и о каких-то вещах могли просто не успеть подумать», — отмечает она.

Сначала, рассказывает Михаил Комин, исследователи составили предварительный список групп, сталкивающихся с постоянными ограничениями, которые могли усилиться на фоне пандемии. Свои предположения они проверили у экспертов из НКО, которые объяснили, какие сложности возникли у конкретных уязвимых групп и как им можно помочь. «Эксперты, которые рассказывали нам про проблемы одной группы, могли отметить, что сложности возникают у другой группы, которую мы не учли. Так, мы отдельно выделили трансгендерных персон, потому что их риски и потребности на фоне пандемии отличаются от остальных представителей ЛГБТ», — объясняет Комин.

24 уязвимые группы, которые упоминаются в аналитической записке, разделены на три части. Первая — люди, чья жизнь напрямую зависит от государства. Вторая — люди, которым нужна помощь от государства и общества. Третья — те, кто столкнулся с дополнительными рисками из-за действий государства.

Среди последних могут оказаться очень широкие слои населения: призывники (весенний призыв не отменили, что грозит дополнительными заражениями как в военкоматах, так и в самих частях) и люди, которые живут не «по прописке». «Если вас остановят, а у вас нет регистрации, значит, вы находитесь не у своего дома и нарушаете режим самоизоляции, — говорит Шклярук. — С собой можно носить договор аренды, но по закону вы должны оформить регистрацию по месту пребывания в течение 90 суток. В таком случае вас не будут штрафовать за нарушение режима самоизоляции, но могут оштрафовать за отсутствие регистрации».

Кто зависит от государства?

Напрямую от государства зависят жители закрытых учреждений: детдомов, домов престарелых, психоневрологических интернатов (ПНИ), СИЗО и колоний. «Во время изоляции контрагенты, которые обычно способствовали повышению качества жизни уязвимых групп, ограничены в общении с этими людьми [из уязвимых групп]. Взаимодействовать с ними может только государство, — объясняет Комин. — А государство сейчас заботится обо всех, кроме этих групп — ему нужно решить проблемы обычных россиян». Так, например, снижается уровень жизни в колониях и следственных изоляторах из-за того, что родственники не могут приносить передачи — это важный ресурс в тюремной экономике, отмечает Комин.

Мария Шклярук говорит, что в случае закрытых учреждений государство должно соблюдать принципы подотчетности обществу. «Мы видим, что происходит в Вязьме (12 апреля в доме престарелых в Вязьме в Смоленской области обнаружили коронавирус. Регулярные отчеты о ситуации в учреждении публикует глава фонда «Старость в радость» Лиза Олескина, — прим. «Медузы»), но не знаем, что происходит в других домах престарелых», — говорит она. Также необходимо переходить на вахтовый режим работы (это происходит далеко не везде, комментирует Шклярук), проводить дезинфекцию, обеспечивать сотрудников средствами индивидуальной защиты, гарантировать возможность выхода на работу волонтеров в закрытые учреждения. «Если заболеет персонал, должна быть возможность заменить его волонтерами», — говорит Шклярук. Именно благодаря волонтерам, которые вышли на вахтовую работу, функционирует дом престарелых в Вязьме.

Кому могут помочь и государство, и общество?

Среди групп, которым должно помогать и государство, и общество есть как предсказуемые категории населения вроде медиков и пожилых людей без онлайн-навыков, так и не вполне очевидные. Например, домашние животные людей, которые оказались госпитализированы в инфекционные больницы (в этом случае могут помочь соседи или волонтеры), или трансгендерные люди и представители ЛГБТ.

Представители ЛГБТ в целом могут быть вынуждены жить в окружении домашних, которые их не принимают, говорит Михаил Комин. Из-за этого растет риск домашних конфликтов или даже домашнего насилия (потенциальные жертвы домашнего насилия — отдельная группа риска, как отмечают в аналитической записке). Трансгендерным людям стало сложнее получать гормональную терапию. «Чтобы запустить процесс оформления документов [по смене гендера в официальных документах], нужно получить решение комиссии, после которой можно начать прием гормональных препаратов. Если не принимать терапию, в итоге преодоление всех барьеров по смене пола будет бессмысленным — вы не будете соответствовать новым документам, а значит, будет намного сложнее получать медицинские и государственные услуги», — говорит Комин.

Большая и очень уязвимая группа, которой требуется поддержка и государства, и общества, — бездомные люди. Из-за введенных ограничений им стало сложнее искать еду. «НКО пытаются продолжать кормить людей, но их за это штрафуют. Если вы запрещаете помогать людям, делайте это сами. Можно было бы развернуть полевые кухни — площади все равно пустые. Горячую еду можно раздавать хотя бы раз в день», — говорит Мария Шклярук. Она полагает, что из-за сложившейся ситуации можно ожидать всплеск продуктовых краж. «В этой ситуации точно нельзя ужесточать наказание, которое уже предусмотрено. Возможно, стоит рассмотреть облегчение санкций на этот период. Хотя лучше было бы просто обеспечить людей едой», — считает Шклярук.

Другая проблема, с которой столкнулись бездомные, — повышенный риск заражения из-за невозможности соблюдать правила предосторожности во время пандемии. Им просто негде изолироваться. Шклярук говорит, что государство могло бы упростить процедуру оформления полиса ОМС и разворачивать больше пунктов, где люди из групп риска смогли бы получить помощь без всяких документов. Например в Санкт-Петербурге, приводит пример она, получить медицинскую помощь «без всего» можно только в здравпункте при Боткинской больнице.

Решить эту проблему можно и снижением бюрократических барьеров для НКО, чтобы упростить работу «уличной медицины». «Чтобы врач, который работает в НКО, мог оказывать медпомощь не только в кабинете, но и на улице, не получая специальную лицензию. Консультировать и предоставлять минимальную медпомощь просто из машины», — говорит Шклярук.

Как помочь тем, кто помогает?

Авторы исследования полагают, что поддержка НКО — выигрышная стратегия для государства. «Государство должно их [НКО] поддерживать, зная, что качество работы его собственных социальных служб, мягко скажем, невысокое. У НКО же сформировались доверительные отношения с людьми, которым они стараются помогать», — говорит Михаил Комин. Среди возможных мер поддержки Мария Шклярук отмечает снятие отдельных бюрократических ограничений, внесение НКО (по желанию) в число организаций, которым необходимо продолжать работу во время пандемии, субсидирование рекламного времени (чтобы НКО могли обращаться к потенциальным жертвователям на ТВ).

Однако пока на НКО не распространяются даже те льготы, которыми может воспользоваться малый и средний бизнес: кредиты на выплату зарплат, налоговые и арендные каникулы. «Кроме этого, у НКО, которые получают государственные гранты, есть требования, к примеру, по числу людей, которым они должны помочь. Нормативы не сократили в связи со сложившейся ситуацией. Из-за этого НКО оказались в тяжелом положении», — объясняет Комин. Он считает, что сейчас есть вероятность институционального отката в развитии третьего сектора в регионах на 12–15 лет. «Мы рискуем вернуться в ситуацию, когда у НКО не будет средств, чтобы арендовать помещение, платить зарплату сотрудникам и поддерживать волонтеров», — говорит он.

Социальные НКО, отмечает Комин, компенсируют провалы государства в социальной политике на фоне пандемии: Если они разорятся, то не смогут помогать во время второй волны [пандемии коронавируса], которую все предсказывают, в таком же объеме, как делали это во время первой [волны]. Из-за этого неизбежно будут возникать социальные проблемы».