Нобелевскую по экономике дали ученым, превратившим борьбу с бедностью в экспериментальную науку Они предложили дарить прививающимся подарки, а учителей — нанимать на контракт

Нобелевскими лауреатами по экономике в 2019 году стали Абхиджит Банерджи, Эстер Дюфло и Майкл Кремер (США). Это ученые, которые придумали, как использовать для борьбы с бедностью в развивающихся странах по-настоящему эффективные точечные меры — и как, собственно, научным путем устанавливать степень этой эффективности. Главная заслуга лауреатов — в том, что они смогли привнести в экономику тот строгий экспериментальный подход, который сформировался в естественных науках и, прежде всего, в медицине. «Медуза» выяснила, что такое экспериментально-обоснованная борьба с бедностью и за какие эксперименты получили премию нынешние лауреаты.

Что такое «экспериментальный подход к борьбе с бедностью»? Это когда бедным дают деньги и смотрят, что получится?

Иногда — да. Однако суть подхода, пионерами которого стали лауреаты 2019 года, далеко не в раздаче денег как таковой. Для Кремер, Банерджи и Дюфло это лишь инструмент, позволяющий находить меры, которые будут наиболее эффективны для борьбы с бедностью в реальном мире. Меры, действенность которых доказана экспериментальным путем.

Чтобы описать, в чем состоит прорыв полевого экспериментального подхода, разработанного лауреатами, нужно сначала сказать о современной экономической науке вообще. Она крайне разнородна. Большая часть законов и наблюдений, которыми экономика оперирует, получена без экспериментов — на основе анализа исторических данных по разным странам в сочетании с моделированием поведения абстрактных экономических агентов.

Такой подход позволяет объяснить очень многое, но его важное ограничение в том, что в большинстве случаев анализ исторических данных дает лишь сведения о корреляции, то есть о простой связи между параметрами — например, между экономическим ростом и уровнем детской смертности. Является ли рост причиной снижения смертности — или наоборот, снижение смертности ведет к дополнительному росту, — вопрос дискуссионный. Чаще всего такая связь вообще объясняется сторонней причиной, которая одновременно влияет на оба измеряемых фактора. Найти эту общую причину одним только анализом исторических данных очень сложно.

Тут на помощь исследователям приходят эксперименты: полевые и лабораторные. В них можно специально создать такие условия, где различия в результатах между экспериментальными группами (например, между поведением людей, которые получили от ученых товар по разной цене, или между деревнями, где построили разные школы) нельзя объяснить какой-то побочной причиной.

Обычно, когда говорят об экономических экспериментах, вспоминают поведенческую экономику, которая, например, позволяет установить, чем поведение реальных людей отличается от поведения абстрактных экономических агентов, которые всегда действуют абсолютно рационально. Исследования, которые придумали и проводили Кремер, Банерджи и Дюфло, похожи на эксперименты поведенческой экономики — но существенно отличаются хотя бы тем, что проводятся не в стенах лаборатории, а в поле, то есть на реальных людях, живущих в условиях бедности.

Главная заслуга нынешних лауреатов, по версии экспертов нобелевского комитета, в том, что Кремер, Банерджи и Дюфло привнесли в исследования экономики те методы рандомизированных экспериментов, которые до сих пор были приняты только в естественных науках и, прежде всего, в доказательной медицине (а что такое рандомизированные эксперименты, мы сейчас объясним).

Что можно узнать в таких экспериментах?

Пример № 1. Что полезнее для школьников: бесплатные обеды или дополнительные учебники?

Коротко: Наем учителей по контракту.

Низкое качество школьного обучения — одна из самых острых проблем в бедных странах. Именно с ее исследований начинали сегодняшние лауреаты, и на ее примере можно легко объяснить суть полевых экономических экспериментов.

Низкое качество школьного образования может быть вызвано огромным количеством факторов: слишком большим размером классов, недостаточным количеством учебников, неправильной организацией процесса обучения, низкой мотивацией учителей и т. д. Какую из этих проблем нужно решать первой — вопрос дискуссионный. Можно, например, сопоставить результаты экзаменов в разных школах с количеством учебников, которые в них имеются, получить (с большой вероятностью) хорошую корреляцию двух этих параметров — и заключить, что покупка дополнительных учебников для школ — это хорошее вложение в образование детей в бедных странах.

Однако в результате серии экспериментов, проведенных Майклом Кремером и его коллегами в Кении и Индии, выяснилось, что дополнительные учебники на школьную успеваемость почти не влияют, а в реальности ситуация гораздо сложнее.

Чтобы получить действительно надежные данные о том, какое вмешательство все-таки эффективно, а какое нет, ученые решили отказаться от анализа корреляций и провести исследование другого типа. Они взяли все школы в регионе, разделили их случайным образом на несколько групп — и оказывали этим группам разную материальную помощь. При этом существовала еще и контрольная группа школ, где все было по-прежнему: за ней следили, никак не вмешиваясь.

Именно такие исследования называются рандомизированными. Наиболее активно они применяются в биологии и медицине — например, при разработке новых лекарств. Однако в исследованиях бедности до нынешних лауреатов такого типа эксперименты практически не проводились.

Оказалось, что раздача дополнительных учебников никак не влияла на среднюю успеваемость в школе — учебники лишь немного улучшали оценки самых способных учеников. Бесплатные обеды и особенно раздача лекарств от кишечных паразитов очень заметно снижали долю прогулов у школьников — но, как ни странно, успеваемость при этом тоже почти не росла. Покупка же дополнительных материалов вроде школьных досок и вовсе не влияла на эффективность обучения.

Существенно улучшить результаты тестов можно было лишь в том случае, если дополнительные деньги использовались для стимулирования учителей. Когда их вознаграждение было жестко привязано к результатам успеваемости учеников, на экзаменах наблюдался значимый прогресс. Но и в этом случае не появилось никакого универсального рецепта: успеваемость детей улучшалась только по тому предмету, к которому их готовили. То есть учителя, скорее, натаскивали школьников на сдачу тестов, нежели давали им более ценные навыки обучения.

Серия подобных исследований, начатая Майклом Кремером в Кении, была продолжена Банерджи и Дюфло в Индии. Работая в обеих странах, они подтвердили большинство выводов прошлых экспериментов, но обнаружили еще один дополнительный факт: больше всего успеваемость учеников зависела даже не от финансовых вливаний в образование, а от самой организации процесса обучения.

В бедных странах учителя часто просто не приходят на уроки; по имеющейся статистике, они не посещают до 44% занятий. Исследователи провели несколько экспериментов, в которых испытали разные способы бороться с прогулами учителей (вплоть до видеофиксации прихода и ухода), но самым эффективным показал себя другой механизм.

Исследование проводилось в кенийских школах, куда для уменьшения размеров классов нанимали дополнительных преподавателей из местного населения. Такие учителя работали не на ставке, а получали временный контракт, который мог быть продлен в случае успехов у учеников. В одной из недавних статей, опубликованных Кремером и Дюфло, говорится, что дети, случайным образом распределенные в классы к «контрактникам», существенно улучшали свои показатели по разным предметам. В то же время их приятели из классов, где преподавали учителя на ставке, никакого преимущества от уменьшения размеров классов не получили. Как пишут авторы, с приходом контрактников обычные учителя начинали пропускать занятия даже чаще, чем раньше — при этом мешали найму новых контрактников, стараясь отдать эти должности своим родственникам.

Короче говоря, полевые эксперименты показали: уровень образования в бедных странах можно повышать не с помощью увеличения финансирования, а простыми реформами организации обучения — и, прежде всего, системы мотивации учителей.

Пример № 2. Как убедить родителей вакцинировать своих детей?

Коротко: Подарить им мешочек чечевицы.

Другой известный пример экспериментальных полевых исследований от нынешних лауреатов — это поиск самых эффективных способов стимулировать в бедных странах иммунизацию детей.

В провинциальной Индии, где проводились эксперименты, уровень иммунизации на момент начала работы Дюфло и коллег составлял всего около 2% от числа всех детей в возрасте до двух лет. Такие низкие показатели нельзя объяснить ни стоимостью вакцин (в местных центрах вакцинирования они доступны бесплатно), ни пренебрежением здоровьем детей (в случае болезни те же родители, которые не прививали своих детей, могли тратить значительные суммы на их лечение в больницах).

В ходе экспериментов выяснилось: низкая иммунизация связана, во-первых, с низкой ответственностью медицинских работников (они часто прогуливали работу в центрах иммунизации), а во-вторых, с привычкой родителей откладывать прививки «на потом».

Решить проблему оказалось довольно просто. Дюфло и ее коллеги отобрали 134 деревни из одного региона, случайным образом разделили их на три группы, и в одной из групп организовали ежемесячные передвижные «прививочные лагеря» — там родители могли быстро вакцинировать своих детей. Уровень иммунизации в таких деревнях оказался втрое выше, чем в контрольной группе населенных пунктов, где для вакцинации родителям нужно было идти в ближайший медицинский центр. В третьей группе деревень, где появились точно такие же «прививочные лагеря», но прошедшим вакцинацию еще и вручали небольшой подарок, вакцинированных стало еще вдвое больше, чем в контроле — в среднем 39%.

Как объясняет Дюфло в своей презентации на TED, дело вовсе не в том, что пачка чечевицы, которую дарили родителям, работает финансовым стимулом — ее стоимость даже по индийским меркам очень мала. Дело в том, что раздача символических подарков на временной основе заставила родителей перестать откладывать иммунизацию до более удобного случая — и, наконец, сделать то, что раньше было и доступно, и бесплатно, но просто очень неудобно организовано.

Что говорят о работе лауреатов российские экономисты?

Константин Сонин, Профессор Чикагского университета и НИУ ВШЭ

Понимание того, что изучение причинно-следственных связей требует рандомизированных экспериментов пришло к экономистам (и параллельно к биомедикам) очень давно, десятилетия назад. Но именно работы Кремера, а потом Дюфло и Банерджи убедили и профессиональное сообщество, и практиков в том, что полевые эксперименты должны быть стандартным инструментом для оценки последствий экономической политики. Они показали, среди прочего, что могут внести серьезный вклад в борьбу с бедностью, которая в наше время, прежде всего, является борьбой за улучшение образования и условий жизни.

Самые известные эксперименты — и Кремера, и Дюфло с Банерджи — связаны с реформами образовательных программ. Например, одно из важнейших направлений деятельности правительств бедных стран — это увеличение количества дней, которые дети проводят в школе. Это связано и с тем, что дети вынуждены работать, и с тем, что сами школы малодоступны. Эксперименты Банерджи и Дюфло показали, что увеличение доступности школ, политика, затрагивающая миллионы школьников, не меняет уровень их знаний — и, значит, деньги и усилия лучше тратить на повышение качества обучения.

Методы оценки эффективности государственных программ с помощью рандомизированных экспериментов приложимы везде. Это вовсе необязательно связано с бедностью. Правительства многих стран используют эту технику в обычном режиме — просто чтобы понять, что работает, а что нет и почему.

Алексей Белянин, заведующий Международной лаборатории экспериментальной и поведенческой экономики НИУ ВШЭ

Любые работы, основанные не на эксперименте, а на анализе данных, говорят только о корреляции между наблюдаемыми параметрами. Но сама по себе корреляция о причинности этой связи ничего не говорит — она может быть, а может и не быть; это вопрос отдельного анализа. В отличие от наблюдательных данных, полевые и лабораторные экономические эксперименты позволяют наличие этой связи утверждать. 

Нынешние лауреаты были не единственными и не первыми, кто привнес в экономику экспериментальный подход, но именно благодаря им полевые эксперименты стали стандартными методами исследования. Сейчас это один и из немногих инструментов, который позволяет надежно утверждать наличие или отсутствие какого-либо эффекта от решений, которые принимают реальные агенты в реальном мире. 

Нынешняя лауреат премии Эстер Дюфло — чрезвычайно энергичная исследовательница, она умудряется вести около десяти полевых проектов в разных регионах мира, и все это делает одновременно с преподаванием, с работой в редакции журнала American Economic Review. Она чрезвычайно предана своей профессии и во многом именно благодаря ей сейчас экспериментальные полевые исследования стали не просто академической дисциплиной, а целой индустрией.