Марсианские хроники нас Александр Горбачев о новом альбоме Arcade Fire — инструкции по выживанию в мире, где всего чересчур

28 июля вышел «Everything Now» — пятый, самый разнообразный и самый доступный альбом Arcade Fire, лауреатов «Грэмми» и одной из ключевых рок-групп XXI века. Редактор «Медузы» Александр Горбачев рассказывает, как команда Уина Батлера почти превратились в ABBA — и в чем смысл их новой пластинки, протестующей против мира, перенасыщенного информацией.

Три буквы, составляющие английское слово «СЕЙЧАС» на экране, погасли; Уин Батлер в шляпе и пиджаке залез на усилитель и воздел гитару к небу; рыжий мужчина с размаху ударил в большой барабан — и примерно двадцать тысяч человек, собравшихся в барселонском модернистском выставочном парке в первый день лета, вместе заголосили «Wake Up»: песню, которая превратила канадцев Arcade Fire в большую группу, толпу безотказно превращает в единый хор. Вообще-то так не делают — это все равно как если бы Radiohead начали концерт с «Karma Police» или U2 стартовали с «One», — но Arcade Fire в 2017 году могут позволить себе многое. Инди-группа, без всяких компромиссов добравшаяся до стадионов и большого лейбла; лауреаты «Грэмми» и номинанты на «Оскар»; активисты и благотворители; последние фавориты Дэвида Боуи (он пел с ними на «Reflektor», они передают привет покойному кумиру в новой песне «Electric Blue») — Батлер вместе с женой, братом и друзьями воплощают собой органический музыкальный успех, каким он вообще может быть в XXI веке. Слоган, вокруг которого строится их новая запись — «Everything Now», «Все сейчас», — в полной мере относится и к ним самим: у Arcade Fire, в общем, действительно все есть.

И на своем пятом альбоме они против этой ситуации решительно протестуют.

Однажды Уин Батлер покупал кофе — и случайно услышал, как одна женщина жаловалась на сериал «Клан Сопрано»: мол, мы запоем посмотрели его за выходные, и он ужасно быстро кончился, — и это бесит. «Я вдруг понял: ничего себе, кто-то в несколько дней посмотрел сериал, на создание которого ушло десять лет, — и недоволен», — вспоминал музыкант в интервью радио «Би-би-си». Из этой сценки возникла мысль о новой эпохе перенасыщения; о временах тотальной доступности окружающего мира — и, в конечном итоге, титульная песня новой пластинки, построенная на певучей фортепианной мелодии и сэмпле из камерунца Франсиса Бебея.

Arcade Fire, ключевым свойством эстетики которых всегда была чрезмерность, вдруг обнаружили себя в реальности, где все со всем связано — и всего слишком много; где все есть — и чего-то недостает; и где реакцией на избыток становится отказ, отчуждение, сознательное сужение себя. Не стоит забывать, что «Everything Now» выходит после избрания президента Трампа и в какой-то мере является психологической реакцией на него: недаром сквозная метафора клипа на титульную композицию — стена, отделяющая людей друг от друга, и музыка, которая их объединяет. Ощущение полного порядка, в котором возникает неуютное пустое место, — вообще расхожий рок-н-ролльный троп, который можно найти хоть у Modest Mouse и Radiohead, хоть у Сергея Шнурова и Егора Летова. Все на своих местах, и вроде бы все есть — но похоже, что это нехватка чего-то еще. Чего именно? Arcade Fire отвечают на этот вопрос так: общности.

Канадцы, в сущности, были первой большой рок-группой эпохи mp3. Их записи расходились прежде всего по блогам и новым цифровым СМИ; их популярность была многим обязана фестивалям, отменившим жанровые ниши и создавшим новые места для шага вперед — и Arcade Fire придумали, что противопоставить расколу музыки на тысячи микросегментов, который стал неизбежным следствием создания интернет-архива всех записей в истории человечества. Их песни всегда были принципиально коллективным опытом, требовали соучастия, палили сразу из всех орудий — несколько громких голосов, несколько гитар, скрипки, духовые, перкуссии. Arcade Fire играли и пели так, чтобы их нельзя было не услышать — и предлагали разделить с ними свой возведенный в степень эмоциональный опыт. Какие бы местоимения не звучали в их песнях, они всегда на самом деле исполнены от «мы»; Arcade Fire — это трагедия, в которой хор впрягается за героя, гибнет и воскресает вместе с ним.

«Everything Now» в этом смысле не меняет наше представление о группе кардинально — к 2017 году уже понятно, что Батлер и его команда не из тех людей, что во имя самодисциплины откажутся от гитар, — но значительно его корректирует. В полном соответствии с именем пластинки Arcade Fire здесь целятся во всех сразу. С точки зрения целеполагания это самая массовая и доступная пластинка группы — едва ли не в каждой песне есть место, специально отведенное для совместных «у-у-у» и «на-на-на»; и как ясно каждому, кому посчастливилось побывать на концерте канадцев, тут дело не в популизме — а в музыке как инструменте объединения, способе преодолеть отчуждение. С точки зрения стилистики «Everything Now» — пожалуй, самая разнообразная запись Arcade Fire. Только ленивый еще не успел сравнить титульную вещь с ее торжественно-примирительной мелодикой с ABBA — и в альбоме действительно много от поп-музыки 70-х с ее летучей легкостью и фанковым грувом (отдельно тут стоит отметить берущую новые высоты вокалистку Режин Шассень); однако это далеко не все. В неожиданном соответствии с рок-трендами последних лет «Everything Now» оказывается маленькой энциклопедией жанров: тут и диско-рок «Creature Comfort» (пожалуй, лучшая песня альбома, напоминающая о дружбе Arcade Fire с LCD Soundsystem); и немного дурашливый глэм «Chemistry»; и театрализованный постпанк «Put Your Money on Me»; и даже своего рода аттракцион — зарисовка «Infinite Content», которую группа сначала ведет как панк, а потом как кантри, словно играя на публику исполнительскими мускулами.

Наконец, с точки зрения звука «Everything Now» — самая скромная запись большой группы, которая тут предпочитает обходиться малым: ведущим инструментом здесь становятся фортепиано и вообще клавиши, а привычные духовые и струнные в основном размечают акценты — это уже не рок изобилия, каким Arcade Fire брали города в 2000-х. Внутреннее устройство этой музыки хорошо описывает перечень продюсеров, которых группа привлекла к этой записи: Томас Бангальтер из Daft Punk отвечает за попсовость в лучшем смысле слова; басист Pulp Стив Мэки — за эстетство и позерство; Джефф Барроу из Portishead — за то, чтобы не было лишних звуков.

«Мы — кости у вас под ногами, — кричит Батлер в той же „Creature Comfort“. — Мы — белая ложь американского благополучия». Как и всякая великая поп-группа (а раз пошли сравнения с ABBA, приходится говорить в таких терминах), Arcade Fire проговаривают главное через намеки, оговорки и детали. Формально «Everything Now» — это альбом на вечные темы: любовь, разлука, возвращение домой, отчаяние, суицид (который здесь возникает аж дважды и с пугающе конкретными подробностями про теплую ванну — кажется, что это по мотивам реальных событий), — однако у всего этого подспудно проявляется, скажем так, социально-экономическое измерение. Даже в совсем простенькой «Chemistry» среди строчек про то, что ты будешь моей, а я — твоим, вдруг появляется кредит в банке.

«Everything Now» — это, на самом деле, альбом о том, как живая жизнь превращается в товар, в «контент» (словечко, которое Батлер почему-то особенно люто ненавидит); о синдроме упущенной выгоды, который распространяется на все аспекты реальности и становится маркетинговым инструментом. Подсказки разбросаны вокруг пластинки — ее группа рекламирует с помощью (фейковых) сигарет с цитатами из своих песен, опросов про то, как лучше назвать их фирменное мороженое для супермаркета, и объявлений типа «оденься во все худшее и получи билет на концерт».

Протест против маркетинга как маркетинговая стратегия — есть, конечно, в этом что-то по-дурацки противоречивое, подростковое, в сущности. Но ведь Arcade Fire всегда были во многом про эту самую подростковость: все эти сопли и вопли, все эти голые и оголтелые эмоции, все эти нахрапистые «я буду жить» и просительные «пожалуйста, не умирай», намертво переплетенные между собой. Так и тут — в конце концов, пресловутое чувство того, что всего переизбыток, но вот этого не хватает, тоже можно припечатать определением «пубертатный». В том, что группа, состоявшаяся благодаря глобализации, теперь пытается от нее убежать (а лейтмотив альбома — это возвращение домой, к себе; обезоруживающий финал «We Donʼt Deserve Love» и вовсе впрямую об этом) можно, конечно, усмотреть некую иронию. Однако на этих неразрешимых внутренних противоречиях и строится сила этой музыки; именно от них ее словно разрывает изнутри. Крестовый поход детей не может не быть обреченным.

Месяц назад в «Медузе» был представлен проект «Мы вышли из „Кино“» — российские группы нового поколения перепевали песни Виктора Цоя. Осмыслить проект можно было по-разному — как и трактовать выборку песен «Кино», которые оказались наиболее близкими для здесь и сейчас. Мне почему-то больше всего запала в голову не самая заметная вещь «Дождь для нас» — и конкретно строчка «Здесь мало что есть, но мы есть»: лаконичная, но емкая стратегия примирения с реальностью, в которой чужих оказалось больше, чем своих, но кое-кто еще все-таки остался. Так вот: новый альбом Arcade Fire, по большому счету, ровно о том же — только слово «мало» в нем своевременно изменено на «много».