«Я — уже не я, и дом — уже не дом» Россияне, живущие за границей, иногда ездят на родину — и многое их там по-настоящему поражает. Вот что они рассказывают
Многие из россиян, эмигрировавших из России после начала полномасштабного вторжения, продолжают приезжать на родину — чтобы увидеть родных и друзей, сходить к врачу, решить вопросы с документами. В этих поездках люди замечают явления и вещи, которые живущим в России кажутся привычными и не выделяющимися из общей картины повседневности. «Медуза» попросила своих читателей, которые больше не живут в России, но иногда бывают там, рассказать, что их особенно поражает в изменившихся городах, быте и настроениях людей во время приездов домой. Мы получили сотни писем. Публикуем избранные с незначительной редактурой.
Светлана
Живет в Европе, раз в год приезжает в Приморский край, чтобы навестить родственников
Летом этого года глобальных изменений я не заметила, потому что в моем городе и раньше было плохо. Задалбливало постоянно включать и отключать VPN. Были перебои с мобильным интернетом, но с Wi-Fi все работало. Западных товаров, благоустройства и потребительского рая с кучей брендов на Дальнем Востоке не было и до войны, поэтому жителям в каком-то смысле повезло — меньше стресса. Привычные азиатские товары на месте, природа по-прежнему хороша. Все, что нужно, люди заказывают на маркетплейсах и не страдают от недостатка каких-то вещей.
Мобилизация тут была не такая активная, большинство пошло добровольцами, чтобы закрыть кредиты и придать смысл своей жизни. Родная разруха и ямы на месте, как 10 и 20 лет назад. Но теперь я отчетливо поняла, что никогда ничего не поменяется. Задача империи — расширяться, а не красоту наводить.
Из нового — разве что могилы с молодыми лицами. Городское кладбище серьезно увеличилось, в городе появились баннеры с погибшими эсвэошниками. Несколько моих знакомых погибло.
Еще сильно выросли цены на продукты, есть небольшие перебои с бензином — если люди едут мимо заправки и видят, что бензин есть, заправляются про запас.
А так все живут в своем обычном сне: на работу сходить, в кафе поесть, на Wildberries посидеть, пива попить. Несмотря на наличие интернета, никто ничего не знает, не понимает и не хочет знать. Родители смотрят телик и требуют, чтобы мы возвращались, ведь «в России будущее».
Альберт
Живет в Амстердаме, каждый год приезжает в Россию на лето
Привожу детей к бабушкам и в летние лагеря. А пока они там тусят, мы с женой ездим в разные уникальные места, например, в Териберку.
В России очень круто! Родную Тюмень не узнать — так она преобразилась. Много новых домов, дорожных развязок. Москва — город, в котором я профессионально сформировался, — очень изменилась. Раньше был шумный центр, пробки, ужасное метро. А теперь в центре пусто, платные парковки сделали свое дело. Метро тихое, чистое, ни одного плевка. Учитывая, что я часто бываю в Лондоне, Берлине и многих других европейских городах, хочу сказать, что Москва определенно круче. А рестораны! Обожаю сервис в России. Очень понравилось, что в больницу нормально записался, сделал чекап. Захотел на рыбалку? Берешь удочку и рыбачишь, не надо делать лицензию и платить за нее каждый год.
Бельгийское пиво можно легко купить в сибирских барах. Это тот же «Бланш де Намюр», что я покупаю в Намюре. Магазины переполнены продуктами, в «Ашане» куча ништяков, ничем не хуже французского «Ашана».
Люди стали добрее. В молодости тусил в каком-нибудь парке — обязательно кто-то быканет. А сейчас такие вежливые, шашлыки жарят, и никаких разборок.
А теперь минусы:
- Бесит проходить [наземную] границу и стоять по много часов. Если всей семьей лететь, то придется отдать 3–4 тысячи евро на билеты. Дорого.
- Нынешние политики далеки от молодежи, говорят на другом языке. Между нами гигантская пропасть. У нас разные курсы, разное видение будущего страны. Закрываться от всего мира — значит лишать себя возможности получить международный опыт.
- Я из IT-сектора. Раньше было много крутых IT-компаний на рынке. Многие мои бывшие коллеги уехали. Если бы мы вернулись обратно, вариантов немного — «Сбер», «Яндекс», Ozon, Wildberries, «Авито», МТС. Конкуренция высокая, проще устроиться в Amazon, чем во многие российские компании. На удаленку многие компании не пускают.
- Мне жаль, что в России нельзя учиться в универе с ребятами из европейских стран, на английском, с иностранными преподавателями, еще и за адекватную стоимость. Совсем скоро мы не сможем конкурировать с Индией. У них университеты с очень крутой подготовкой, как разработчики и руководители они очень сильны и показывают невероятный рост. У них целая гора открытых вакансий и возможностей для роста. К сожалению, в России этот уровень часто ниже.
- Кругом китайский автопром. Я прокатился один раз на каршеринге «Яндекса» — мне банально не нравится.
Кстати! Никто из моих друзей не высказывается негативно об украинцах и не поддерживает войну. Я обсудил это со многими образованными людьми в разных частях России.
Родные хвастаются улучшениями в городе, красотой и многими изменениями. Хотелось бы, чтобы они еще могли путешествовать и смотреть на мир шире. Я уехал из России в 2018-м и не уверен, что готов вернуться на постоянку, но в плане путешествий это очень красивая страна.
Алина
Живет в Израиле, раз в год приезжает в Москву к родителям и друзьям
Я — уже не я, и дом — уже не дом.
Именно в первый приезд после эмиграции появилось понимание, что воспоминания о прошлой жизни навсегда останутся воспоминаниями. Даже если очень сильно захочется, в прошлую жизнь уже не вернуться. Опыт, который приобретаешь при переезде, сильно тебя меняет.
Впечатлило, что все вывески в Москве на русском языке. Понятно абсолютно все, мозгу не нужно напрягаться, чтобы моментально считывать окружение: что написано на том магазине, что вот на этом указателе, а что на той кафешке.
Еще одно впечатление — в Москве нечем дышать! Понадобилось несколько часов, чтобы голова перестала болеть от сильно загазованного воздуха, особенно после поездки из аэропорта по МКАДу и стояния в пробке в центре города.
По всему городу билборды с «героями СВО». Это как будто единственное напоминание о происходящем. При этом об СВО никто не говорит. Для моих друзей это словно запретная тема. Отношения, работа, дети, собаки, путешествия, проблемы с визами, где заказать импортный алкоголь — все что угодно, но только не это. Наверное, это попытка оградиться и изолироваться от новостей и их обсуждения, чтобы спасти свою кукушечку.
Сам город очень красивый, чистый и нарядный. Хорошеет с каждым годом. Я в нем родилась, хорошо его знаю и всегда очень любила. Жаль, что у меня его отняли. Или я сама его у себя отняла?
Алла
Живет в Европе, приезжает в маленький город на Урале примерно раз в год, чтобы увидеть семью
Когда приезжаешь редко, очень хорошо видна печальная тенденция: все маленькие магазинчики и ремесленные мастерские, владельцев которых я заочно знала, закрываются, а на их место приходят федеральные сети или пункты выдачи. Бóльшую часть жизни эти магазины были в одних и тех же местах, а теперь там фиолетовые или голубые логотипы [Wildberries и Ozon].
Но есть и то, что никогда не меняется: ямы на дорогах в тех же местах, что и пять, и 15 лет назад.
[Родным и друзьям] тоже не нравится, что малый бизнес закрывается, переживают, что в новом году будет только хуже.
Данила
Живет в Германии, приезжал к родителям в Липецк в 2025 году
Меня шокировали три вещи.
Первая — полное отсутствие людей в моем городе. В местах, где раньше было не протолкнуться — в парках, торговых центрах, на главных улицах, — сейчас пусто. Даже на выходных редко встретишь толпу людей или просто большую компанию. Особенно это заметно в маршрутках, которые всегда были в час пик забиты под завязку и приходилось на ступеньке стоять, сейчас ходят пустые.
Вторая — упадок инфраструктуры. Дороги, бордюры, фонтаны, подсветка, остановки — все либо не работает, либо сломано, либо в ужасном состоянии. Видно, что денег [в городском бюджете] стало гораздо меньше.
Третья — экономический упадок. Наполовину закрытые торговые центры, морально устаревшие рестораны, уход из города крупных брендов. Наверное, самый яркий пример именно для Липецка — это гостиница Mercure в самом центре города. Шикарное расположение, высочайший уровень номеров и предлагаемых услуг — но сейчас она стоит пустая. Как я понял [по разговорам с горожанами], отжали в пользу местного чиновника.
Грустно.
[Друзья и близкие] говорят, мол, да, все меняется, но не так критично. Я чувствую, что им тяжело признать, что все стало гораздо хуже, потому что признаешь это — и придется признать по цепочке еще много всяких вещей. Я их не осуждаю.
Анастасия
Живет в Болгарии, приезжает к родным в Москву и Петербург на Новый год
Многое изменилось, хотя те, кто живет в России, большинство вещей уже игнорируют. Были волны исчезновения товаров и, наоборот, волны азиатского изобилия. В свое время впечатлил безумного размера виноград без косточек «Нефритовый мускат», который в «Перекрестке» продается по сравнительно доступной цене. Каждый год сравниваю цены — они все растут, но люди привыкают.
Билборды либо пустые, либо с рекламой призыва, либо с плохо сделанной социальной рекламой.
В Питере особенно заметно, что в покинутые квартиры в центре переехали люди с периферии — мрачные ребята, заработавшие на новое жилье понятно каким способом. Года с 2010-го мы запросто оставляли на лестничной площадке вещи типа велосипеда или коляски, но сейчас вернулось ощущение, что это небезопасно. Вообще, гнетущее ощущение небезопасности и рост недоверия к окружающим очень чувствуется. Особенно в общественных местах: в метро, автобусе, такси говорить надо крайне иносказательно и осторожно — на всякий случай.
В этом году я не еду, но другие члены семьи поедут. Думаю, им придется ощутить на себе блокировки сим-карт на въезде в страну.
Те [родные и друзья], кто остался в Москве и Петербурге, говорят, что все это напоминает время чеченских войн, но, конечно, появилось много новых оттенков. Кто помоложе, не особенно об этом [переменах в стране] говорят — какой смысл каждый день мусолить одно и то же, если с этим ничего нельзя сделать? Я только прошу их быть осторожнее.
Антон
Живет в Саламанке (Испания), последний раз приезжал в Москву к родителям полгода назад
Мошенники — такого масштаба я не видел нигде и никогда. Звонят всем, по несколько раз в день. Многих моих знакомых успешно развели на разные суммы. Отцу позвонили под предлогом смены домофонов (их действительно должны были менять), попросили код из СМС, он назвал, и они взломали его «Госуслуги», взяли кредит.
Еще удивила вера людей в экстрасенсов. Среди моих знакомых никогда не было любителей ходить к экстрасенсам, хиромантам, астрологам и так далее, а теперь процентов 70. И это те же самые люди.
Анонимный читатель
Живет в Испании, раз в год приезжает на пару месяцев в Пермь
Как ни странно, каждый раз в Перми я вижу, как город заметно меняется: появляются новые парки, дороги и развязки, наконец-то сделали ночную иллюминацию и современные общественные пространства — новое здание галереи и завод Шпагина, — обновили набережную.
Это вызывает у меня массу вопросов. Почему именно во время войны началось такое развитие? Откуда взялись средства на строительство нескольких новых больниц и парков? Почему еще недавно город был серым и почти депрессивным?
Что касается минусов, здесь все, к сожалению, понятно:
- Постоянное ощущение тревоги (экономика, беспилотники, армия). Доходит до того, что люди начинают спиваться и терять устойчивость. Пьяных на улицах стало гораздо больше;
- реальные доходы падают — и продолжают падать. Если вы не работаете на оборонку, то с каждым днем получаете меньше. Налоги растут, инфляция выше 15%, бензин стоит около 70 рублей;
- усиливается ощущение изоляции от остального мира. Возникает чувство, что формируется цифровой ГУЛАГ («белые списки» сайтов, мессенджер «Макс», цифровой рубль);
- эсвэошники вроде еще не вернулись массово, но их присутствие уже ощущается. Они требуют уважения и признания, а общество в целом не воспринимает их как «героев». На этом фоне растут преступность, конфликты, поножовщина. Трудно представить, что будет дальше;
- периодические отключения интернета парализуют любую деятельность. Даже в Перми я это почувствовал — не представляю, как живется людям, например, в Ростове.
Всем [друзьям и близким] нравится, как развивается город. По многим бьют экономические проблемы, но люди адаптируются. В целом все довольны, но это не особо сказывается на поддержке войны.
Анонимный читатель
Живет в Европе, приезжает в Петербург к родственникам
Больше всего меня поражает, то что жизнь в городе практически не изменилась. Все живут или делают вид, будто никакой войны в помине нет. В городе строят новые дороги и развязки — по внешним признакам и не скажешь, что в стране экономический кризис. Жители Питера рассказывают, как хорошо им живется, и сочувствуют мне — считают, что по их меркам я живу в Европе очень скромно. То, что их страна ведет агрессивную войну, их не смущает. Главное бабло.
Но жизнь в Петербурге сильно отличается от того, что рассказывают родственники из провинции. Там, по их рассказам, уже выгребли на войну всех алкоголиков и наркоманов. Цены на квартиры сильно поднялись, потому что благодаря военным выплатам у людей появились деньги.
Анастасия
Живет в Австрии, прожила в Москве все лето из-за работы мужа
Поразили цены на продукты. Когда приехали весной 2024-го в Австрию, по продуктовым ходили с осторожностью. Купить что-то на завтрак стоит 10–20 евро, но летом 2025-го я такую же сумму оставляла во «ВкусВилле»!
Заметила, что в моем кругу стали меньше путешествовать. Раньше любое лето — кто в Турции, кто в Сочи хотя бы, а это лето все провели по домам или на дачах. Хотя много кто завел детей — может, это причина.
Проблемы с мобильной связью — то глушат, то не открывается [какой-нибудь сайт], то интернета нет, геолокация скачет. Друг из Астрахани сказал, что там неделю вообще не было связи, все привыкли. Люди не в курсе западных новинок кино и музыки.
Куча какой-то неприкаянной шпаны во дворе. Я так много подростков на улице только в детстве помню, а тут каждый день то пса потеряют, то подерутся, то телефон отнимут у тех, кто помладше. Хотя у нас приличный ЖК в хорошем районе.
Потребление на маркетплейсах невероятное. [Пункт выдачи заказов] Ozon в каждом доме, Wildberries [чуть ли не] в каждом подъезде, продукты заказывают [онлайн] по три раза за день. Упаковки столько, что контейнер забивается за день. Видимо попытки стать экологичнее были похоронены в феврале.
Часто проходила мимо могилы Навального. Там всегда много цветов.
Родные и друзья мирятся с новой реальностью, подстраиваются под нее. Среди старшего поколения снова появляются вопросы в духе Задорнова «как у вас там в Гейропе?». И это те же люди, которые десять лет назад отдыхали только в Испании.
Андрей
Живет в Армении, раз в год приезжает в крупный город в Сибири к родственникам
В провинциальном городе в Сибири внешне все двигается туда же, куда и раньше, изменения в основном рутинные и фоновые: строятся новые микрорайоны, с переменным успехом ремонтируются дороги, фасады стали лучше, автомобили чуть новее. Самое заметное изменение — вместо рекламы местных магазинов и радиостанций стало много рекламы службы по контракту с лозунгами, на которые противно смотреть.
В поселке, где живут родители, еще до войны началась волна ремонтов. Починили дороги, обновили исторический центр. Это меня удивило, можно было ожидать, что такую активность свернут очень быстро. Но пока, как ни странно, не свернули.
Когда общаешься с людьми, видишь противоречивую картину. Многих затронула война. У кого-то на фронте оказался друг, у кого-то сын, у кого-то племянник, у кого-то хороший знакомый. Изменились ли люди от этого? Скорее нет. Бóльшая часть пытается сохранить тот же подход к жизни, что и раньше. Отсюда к военным в семьях отношение скорее как к вахтовикам. Уехал, заработал денег, приехал, опять уехал. О «работе» особо не разговаривают вне семьи. Очень бытовой и житейский подход. Z на машины никто не клеит, но многие иногда скидываются на гуманитарку.
Если заводить разговоры про изменения, то, как и в начале войны, ответ плюс-минус такой: «Мы на это повлиять не можем, нам нужно жить свою жизнь».
Рита
Живет в Испании, раз в год приезжает в Петербург к родителям
Пишу про центр и юг города, на окраинах я не была.
Стала бросаться в глаза разница в уровне жизни. Местами меня будто возвращает в 1990-е. ТЦ стали «для богатых» (например, «Мега» с заменителями брендов и дикими ценами на одежду) и «для бедных» (с палью и ценами в два-три раза ниже, в формате «примерка на картонке»). Напротив моего дома вместо газона теперь ярмарка с китайскими товарами.
Много приезжих с вайбом родственников из деревни — это я про говор и манеры, безоценочно. Много мата, особенно от детей.
Везде валяются самокаты, по тротуарам ходить страшновато. Очень грязные автобусы (запах сбивает с ног).
Много людей с протезами. Удивляет, что иногда кто-то обсуждает (и осуждает) войну на улицах.
Кажется, что это не мой город и я не местная (это чувство пропадает разве что в театре, кафе или книжном). С каждым годом эти ощущения усиливаются.
Анонимная читательница
Живет в Мюнхене, приезжает раз в год к семье и близким друзьям
Каждый раз немного страшно, чищу телефон перед границей. Родственники скучают, но пытаются отговаривать от поездок, говорят, что им так было бы спокойнее.
В каждый приезд война заметна: новые могилы на деревенском кладбище, плакаты с призывом на службу по контракту, знакомые школьники шутят про «Разговоры о важном». Удивляет и радует, когда встречаю какие-то островки свободы. Рядом с домом моего родственника, в паре метров от школы МВД, было большое граффити «Хуй войне»! А как-то раз я зашла в барахолку в полуподвальном помещении, и там играло «Лебединое озеро» Нойза МС. Бывает, продавец в магазине или парикмахерша или случайный человек скажет что-то смутно антивоенное — и день уже станет получше.
Но все равно каждый приезд — это эмоциональные горки. Я рада видеть близких, проводить вместе время, но потом вспоминаю политический контекст, и мне становится трудно дышать. Каждый раз уезжаю со смесью грусти и облегчения.
Анонимный читатель
Живет в Германии, приезжает в Петербург раз в год к родственникам и друзьям
Последний раз мы ехали из Тбилиси по земле в начале марта, проезжая Россию с юга на север. Тогда российские войска заходили в Суджу. По трассе «Дон» гражданские машины ехали вперемешку с военной техникой. Один раз нас остановил патруль с автоматами — останавливали всех с номерами других регионов, просто сверяли их и отпускали. Теперь я знаю, как выглядят номера так называемых ДНР и ЛНР, а также Абхазии.
Самое циничное внутри страны сейчас — четко обозначенная стоимость человеческой жизни. Чем беднее город и безысходнее жизнь в нем, тем выше выплаты на плакате [службы по контракту]. Например, в Туле — нищета и, соответственно, огромные выплаты.
Вдоль всей трассы на билбордах портреты «героев», а ближе к Москве появляются плакаты с «зайками и лужайками» [призывающие женщин рожать] и радио «Вера». На дорогах очень много китайских машин. На всех «Лукойлах» — Z, но ближе к Москве они пропадают. А еще трассы «Дон» и «Нева» уже стоят дороже платной дороги, например, в Австрии.
В Петербурге война практически не ощущается. Весь центр затянут зеленой [строительной] сеткой и продолжает разрушаться без какой-либо войны. Люди отчаянно делают вид, что ничего не происходит. Замечают, только когда закрывают аэропорт. Когда говорят «СВО», уже не поправляю. Многие приняли позицию жертвы: украинцы-то тоже бьют по Белгороду! А могли бы нам отдать территории и ничего бы не было! Горько и пусто, и совсем непонятно, что нужно сделать, чтобы общество в России изменилось.
Родные и друзья нищают, но причинно-следственные связи стараются не строить. Внутренняя эмиграция и эскапизм. Некоторые верят, что «Трамп сейчас договорится!»
Владимир
Живет в Германии, приезжает в Омск навестить родственников
Четыре года назад я уехал из России, но не из-за войны, а по программе переселения российских немцев в Германию. Впервые съездил в гости к родным в 2023-м и тогда с удивлением и даже страхом заметил, как сильно в обществе выросла ненависть к европейцам и украинцам. В воздухе висела какая-то напряженность, неприязнь ко всему «чужому». Даже родственники и знакомые не стеснялись говорить вслух, что «Европе должен наступить конец», — за праздничным столом люди улыбаясь рассуждали о том, как Европа замерзнет, если ей перекроют газ. А когда я спрашивал: «Вы сами-то дрова или уголь купили? Ведь денег ни у кого нет», — они терялись.
Во второй раз я приехал в Россию в этом году — и было гораздо тяжелее. В аэропортах я увидел очень много военных — в том числе на костылях, без рук, без ног. За всю свою жизнь — ни в годы чеченских кампаний, ни во время Афганской войны — я не видел такого количества покалеченных судеб.
Цены на продукты и товары поразили чуть ли не больше: они выше, чем в Германии, а качество — ощутимо хуже. Интернет, который когда-то был едва ли не лучшим в мире, теперь еле ловит, а многие привычные сервисы заблокированы. Это словно шаг назад на десять лет.
Я почувствовал, что люди делятся лишь общими фразами, будто опасаются сказать лишнее. И в то же время стало заметно растущее недовольство происходящим. Прежняя ненависть к Западу будто угасла, а на ее место пришли другие эмоции — разочарование, нелюбовь, а порой и открытое презрение к «царю» и его системе.
Татьяна
Живет в США, осенью 2025 года приезжала в Новочеркасск из-за тоски по дому и родному языку
Я не узнала страну и людей. Мой город находится на юге России, совсем близко к границе с Украиной, — и он наводнен техникой и военными. Последние принесли в Новочеркасск невиданные по нашим меркам деньги и тратят их самыми дикими способами: покупают алкоголь в немыслимых количествах, проституция процветает. Очень много раненых и инвалидов в гостиницах и съемных квартирах. 90% из них постоянно пьяны.
Относительно человеческий облик — у подполковников и военных более высоких званий. По всем остальным заметно, что они — выходцы из низов, извините за терминологию. Преступность в городе из-за них выросла. Городское кладбище тоже заметно расширилось.
В Новочеркасске повсюду следы упадка и запустения. В страшном состоянии дороги и фасады зданий. Не делается ничего. Заметно, что денег в бюджете для улучшения жизни горожан нет совсем. Интернета тоже нет.
И цены… Большинство людей откровенно плохо питается, экономит каждую копейку.
Но больше всего поразило даже не это. Люди на четвертый год войны — вот мое открытие. У них не горят глаза, нет больше надежды. К ним вернулся страх. Не встретила ни одного «патриота». Общее ощущение: [люди думают] скорее бы это закончилось, зачем все это надо было начинать. Никто не верит в лучшее будущее. Все твердят: дальше будет только хуже. И при этом боятся сказать лишнее слово, люди сломлены и покорились судьбе. О возможности сопротивления нет даже и речи.
Я понимала, что без этой поездки не смогу поставить внутри себя точку. А она была нужна — слишком много осталось в той прошлой жизни. Психотерапевтический эффект от родины превзошел все мои ожидания. Я поняла, что у меня все отлично и самый тяжелый период эмиграции остался позади. Я проживу оставшиеся годы в чужой стране, но свободной и с чистой совестью. Именно это оказалось самым главным.
Никита
Живет в Германии, в 2025 году дважды приезжал в Россию, чтобы увидеть семью и сходить к врачам
За исключением постеров о службе в армии в метро, никаких других признаков войны я вообще не увидел, хотя либеральные СМИ создают ощущение, что они там повсюду.
Чувствуется, насколько круто развивается городская инфраструктура: открывается много новых ресторанов и кафе, арт-пространств и городских парков, все с хорошим современным дизайном. Огромная разница с будто застывшей во времени Германии, где за все время, пока я там живу [пять лет], не открылось почти ни одного крутого общественного пространства.
Отдельно [в России] радует частная медицина, которая все так же на очень высоком уровне (особенно по сравнению с Германией) и с нормальными ценами.
Также из сообщений СМИ было ощущение, что на дорогах в России одни китайские машины, но по факту большинство — обычные европейские и американские.
При этом сильно раздражал не работающий иногда мобильный интернет и отсутствие некоторых сервисов вроде инстаграма и ютьюба, хотя даже в этом можно найти свои плюсы: наконец-то удалось побороть зависимость от рилсов.
На два дня съездил в Москву — бесконечные открытые лекции, показы фильмов, чтения, фестивали. Большинство — бесплатные и организованы городом. Невероятно крутая транспортная инфраструктура (поезда в метро ходят каждые 40–60 секунд по сравнению с 10–20 минутами в Германии).
Честно говоря, захотелось вернуться, чтобы полностью вкусить все эти преимущества и лицезреть дальнейшее развитие своими глазами.
Друзья, живущие в Европе, почти всегда пытаются защищать то, как тут все устроено, и объяснять, почему набор в армию тут — хорошо, а в России — плохо, или что в Европе люди, отвечающие за плохой сервис, живут хорошо, в отличие от курьеров в России. Расстраивает такое видение реальности.
Гена
Живет в Китае, в 2025 году дважды приезжал в Екатеринбург
Город все такой же прикольный и любимый. Там есть где погулять, что поесть и куда сходить. Но все очень дорого.
Ощущение, что ты приехал назад в 2019-й, только никого нет. Людей, с которыми я дружил, стало раза в два меньше, все разъехались. С оставшимися нельзя обсуждать войну и политику, если ты не знаешь позицию собеседника, — это самый верный способ поссориться навсегда. Все, с одной стороны, очень вежливые, но с другой — очень нервные.
Самое сильное впечатление — самолет Москва — Екатеринбург, заполненный военными процентов на 20. Кто-то бухой, кто-то без руки, у кого-то взгляд как на той самой картине Мунка [«Крик»].
Все говорят, что будет хуже. Даже те, кто за.
Роман
В 2025 году впервые за три года приехал в Москву
Уезжая из России, я покидал сверхразвитую в сфере интернета и онлайн-сервисов страну. Заграница казалась поначалу очень отсталой. Но за три года она сделала шаг вперед, а Россия — два шага назад.
В остальном же все ошеломительно нормально. В Москве нет никакой войны, зато есть много вкусной еды! Толпы красивых девушек, которые сами оказывают тебе знаки внимания: чувствуется, что мужчин стало меньше. Все в Москве постоянно подталкивает тебя к тому, чтобы ни о чем не задумываться и жить в свое удовольствие.
А вот за ее пределами порой шага нельзя ступить, чтобы в поле зрения не попала реклама службы по контракту. Атакует тебя со всех сторон.
Из других наблюдений — появились фандоматы для пластиковых бутылок и алюминиевых банок, они почти всегда заполнены. Попадаются беспилотные трамваи. Невероятно много аналогов «Кока-колы». Сама она тоже есть, но не везде. Пункты выдачи товаров захватили города. В аэропортах зашкаливающее количество людей в форме, чаще в какой-то неуставной. Встречается много мужчин в инвалидных колясках. В магазине может подойти опрятная, интеллигентная бабушка и, преодолевая стеснение, попросить купить ей что-то из продуктов. Потом очень благодарит, но вам обоим настолько неловко, что хочется поскорее попрощаться. Было такое не один раз.
В целом люди очень милые, есть ощущение, что ты среди своих, а это приятно. Только не сразу привык, что мало улыбаются, в метро ездят исключительно с траурными лицами. Конфликта и обвинений в «предательстве Родины», правда, избежать не удалось. Тот человек настолько испортил мне настроение, что я потом день провалялся в кровати. Но ничего фатального.
Из знакомых кто-то стал очень осторожен и боится, что ты что-то не то брякнешь на улице или в транспорте. А другие, наоборот, готовы говорить что угодно, где угодно и во весь голос — тогда уже самому становится как-то опасливо. Друзья в целом ведут себя по-разному: кто-то хочет выговориться, кто-то не хочет — потому что настроение портится, а толку никакого.
Говорят, что воспринимали рост цен и ухудшение связи и интернета как постепенные процессы. Это я — путешественник во времени из 2022-го в 2025-й — шокирован.
Иван
Живет в Испании, регулярно приезжает в Москву ради бизнеса и друзей
Глобально ничего не изменилось, кроме бытовых вещей типа отсутствия навигации и бесконечного включения-выключения VPN. С поздней весны до ранней осени Москва так же прекрасна. Зимой, после испанского солнца, серое небо кажется еще ниже, чем раньше. К счастью, Россия не стала Северной Кореей. Там остается много людей, которые не считают нынешнюю ситуацию нормальной. И это внушает надежду на позитивные изменения в будущем.
«Медуза»