ФСБ использует приграничную зону в Северной Норвегии, чтобы тестировать методы «гибридной войны» и провозить шпионов в Европу Пересказ большого расследования The New Yorker
За последние годы север Норвегии превратился в «полигон», на котором российские спецслужбы тестируют методы шпионажа в Евросоюзе. Для ФСБ этот регион привлекателен, потому что довольно изолирован, а еще здесь есть возможность почти беспрепятственно проникать в норвежские воды под прикрытием рыболовецких судов. Ситуация опасна еще и потому, что близость российского ядерного арсенала делает север Норвегии особенно уязвимым в случае эскалации геополитического конфликта. «Медуза» пересказывает материал корреспондента The New Yorker Бена Тауба о противостоянии спецслужб двух стран, которое все больше напоминает местным жителям времена холодной войны.
Отношения Норвегии с Россией в Арктике долгое время были уникальными. Жители двух стран тесно общались, а границу считали формальностью
Эпицентром противостояния российских и норвежских спецслужб можно считать приграничный город Киркенес на северо-востоке Норвегии. Здесь живут менее 3,5 тысячи человек, из которых от 5 до 10% — россияне. Киркенес основали в начале XIX века как поселение для работников компании по добыче железной руды. В 1980-х запасы минералов истощились, и население города начало стремительно сокращаться. Но распад Советского Союза неожиданно открыл для местных жителей новые экономические возможности.
Норвежский журналист Томас Нильсен рассказывает корреспонденту The New Yorker Бену Таубу, что в Мурманске — ближайшем к Киркенесу большом российском городе — в то время начался «полный хаос». «Рухнуло абсолютно все, — вспоминает Нильсен. — Валюта, рынки, цепь поставок. Даже мне с моими деньгами приходилось тратить большую часть дня на поиски продуктов».
Вскоре возможность практически беспрепятственно (по сравнению с советским периодом) пересекать границу между Норвегией и Россией позволила жителям Киркенеса и Мурманска наладить взаимовыгодные связи. По словам пилота норвежской воздушной скорой помощи Тора Ивара Даля Петтерсена, обстановка на границе в первой половине 1990-х «напоминала Дикий Запад»: россияне открывали в Норвегии бордели и задешево продавали все, что местные соглашались купить (главным образом сигареты и водку), а норвежцы разбили полевую кухню для жителей российского приграничного поселка Никель, который в первые годы после распада СССР фактически оказался заброшенным.
«Мы покупали еду и ткань для их жен, чтобы те могли шить одежду, — рассказывает о том времени бывший пограничник Фруде Берг. — Мы водили их по магазинам и дарили им куртки. Они были рады. Мы сильно им помогли».
Сближение жителей двух стран происходило на разных уровнях. Например, в Киркенесе появился Баренцев секретариат — организация, целью которой было укрепление экономических, культурных и образовательных связей с соседями. По словам сотрудника городского совета Киркенеса Харальда Сунде, россияне и норвежцы часто проводили спортивные соревнования. Многие музыканты из России и Норвегии регулярно давали концерты по обе стороны границы. Тогда же в Киркенесе открылось российское консульство, а норвежские чиновники возобновили договоры о дружбе с поселком Печенга и городом Североморском, где располагается главная база Северного флота России.
На протяжении следующих 20 лет отношения между Норвегией и Россией процветали: норвежцы ездили к соседям за дешевыми стрижками, алкоголем и бензином, россияне закупались по ту сторону границы бытовой техникой и предметами роскоши. В знак дружбы между странами пограничники ежегодно проводили футбольный матч. Многим местным казалось, что экстремальные условия — низкие температуры, полярная ночь, длящаяся от нескольких недель до двух месяцев — сформировали особую связь между народами: даже соотечественники из других регионов не понимали их так, как люди по ту сторону границы, которые сталкивались с теми же трудностями и вели похожий образ жизни.
Дружба соседей по Арктике сохранялась до начала 2010-х, пока Владимир Путин не начал ужесточать как внешнюю, так и внутреннюю политику России.
Российские спецслужбы стали использовать особую связь двух стран в Арктике — и вербовать агентов по обе стороны границы
Отношения двух стран на приграничных территориях начали ухудшаться в 2012 году: после того как в России приняли закон об «иностранных агентах», многие российские группы по защите прав человека, коренных народов и окружающей среды, которые сотрудничали с Баренцевым секретариатом, столкнулись с угрозой преследований. Многие из них со временем прекратили работу с норвежскими коллегами из соображений безопасности.
Когда в 2014-м журналист Томас Нильсен опубликовал на сайте интернет-издания The Barents Observer колонку с осуждением аннексии Крыма, российский генеральный консул в Киркенесе Михаил Носков назвал публикации этого СМИ «вредными» для российско-норвежских отношений. ФСБ завалила норвежские власти жалобами на The Barents Observer, а еще через какое-то время секретариат попросил Нильсена быть более сдержанным в своих высказываниях. Он отказался, и издание прекратило с ним сотрудничать.
«Норвежское правительство фактически закрыло The Barents Observer по указанию российских властей», — объясняет Бену Таубу коллега Нильсена Атле Столесен, который тоже вскоре покинул редакцию. По словам директора местной школы, долгое время работавшего в сфере международных отношений в приграничном регионе, начиная с 2014-го норвежским активистам стало все чаще казаться, что их российских партнеров контролируют спецслужбы. Как удалось узнать Таубу, многие бизнесмены из России, работавшие в регионе, на самом деле служили в российской разведке и вербовали жителей Киркенеса и окрестностей.
Некоторых норвежцев, которые посещали российские бордели в приграничных городах, тайно снимали, а потом шантажировали, требуя, чтобы они выполняли задания ФСБ. Тем, кто отказывался, часто угрожали. Один из собеседников Тауба рассказывает, что в окно его офиса в Мурманске кинули «взрывное устройство», чтобы таким образом вынудить его передать свой бизнес «кому-то более сговорчивому».
Методы ФСБ испытал на себе и пограничник Фруде Берг, который еще в 1992 году сблизился с российским коллегой Анатолием Вознюком. Мужчины пили вместе водку, ходили в баню, много общались. Постепенно Берг узнал, что Вознюк дружит со многими влиятельными чиновниками в правительстве Мурманской области и администрации Мурманска. Тот устраивал норвежцу экскурсии, знакомил его с политиками и генералами. Примерно в 2010 году, вспоминает Берг в разговоре с The New Yorker, Вознюка повысили до представителя ФСБ в Норвегии. По словам норвежца, Вознюк заработал это повышение, выведывая в дружеских разговорах информацию у него и других жителей Киркенеса.
Самого Берга полицейская служба безопасности Норвегии (PST) во второй половине 2010-х попросила взять на себя роль курьера для передачи денег одному из их информаторов в России: Берг и так часто посещал эту страну, поэтому его перемещения вряд ли показались бы российским спецслужбам подозрительными. Однако вскоре выяснилось, что информатор, «двоюродной сестре» которого норвежский пограничник возил наличные и карты памяти, на самом деле агент ФСБ под прикрытием. В декабре 2017 года, когда Берг в очередной раз приехал в Россию, его арестовали, обвинили в шпионаже и приговорили к 14 годам заключения. Через несколько месяцев после вынесения приговора его обменяли на двух россиян, осужденных за шпионаж в Литве, и вернули в Норвегию.
Российские спецслужбы активно привлекают к «сотрудничеству» и своих граждан. В последние годы ФСБ часто предпочитает не тратить ресурсы на подготовку профессиональных агентов для работы в этом регионе, а вербует так называемых маршрутников — обычных людей, которые соглашаются выполнить конкретное задание (например, сфотографировать нужные объекты с близкого расстояния) за деньги, из-за угроз или манипуляций. У многих «маршрутников» двойное гражданство, другие учатся по обмену или ведут бизнес за границей, что позволяет им путешествовать без лишних вопросов.
Однажды Тауб встретил в Норвегии предполагаемую «маршрутницу» — женщину средних лет, которая плыла на пароме из Киркенеса в город Тромсё и пыталась незаметно снять радиолокационную станцию «Глобус». Когда Тауб подошел к ней, женщина торопливо убрала телефон, но журналист успел увидеть на экране слова на русском языке.
Война России и Украины стала новым этапом в противостоянии норвежских и российских спецслужб. На север Норвегии хлынули толпы шпионов
С 2015 года методы проникновения на территорию Норвегии у российских спецслужб стали более разнообразными. Во время масштабного миграционного кризиса ФСБ начала активно использовать беженцев, главным образом из Сирии, Ирака и Афганистана. Тогда жители этих и других стран массово прибывали в Стурскуг — единственный автомобильный пропускной пункт на границе Норвегии и России, расположенный менее чем в десяти километрах от Киркенеса. Глава местного отделения контрразведки Йохан Роалдснес рассказывает, что первые мигранты появились в мае 2015-го, после чего их количество резко выросло. По словам Роалдснеса, это послужило ему и коллегам сигналом, что «что-то не так»: казалось невероятным, что такой приток беженцев образовался на Кольском полуострове спонтанно — и что ФСБ ничего не предприняла по этому поводу.
Беженцы, которые пытались попасть из России на территорию Норвегии, оказались подозрительно хорошо осведомленными о местных правилах: поскольку границу запрещалось переходить пешком, они проезжали последний участок пути в инвалидных креслах и на дешевых детских велосипедах. В PST пришли к выводу, что российские спецслужбы пытаются направить к ним бесконтрольный поток мигрантов, чтобы спровоцировать конфликты и проверить, насколько гостеприимными окажутся норвежцы.
Поначалу в Стурскуг в основном прибывали сирийцы, но со временем в очереди появились люди из самых разных государств Азии и Африки, что косвенно подтверждало версию о стороннем вмешательстве. Еще более весомым аргументом стало то, что многие иностранцы хорошо говорили на русском. Некоторые из них годами жили в России и даже имели временный вид на жительство.
Завербованные российскими спецслужбами беженцы часто задавали пограничникам необычные вопросы или пытались сделать селфи с полицейскими на фоне. Один из таких людей — бывший чиновник в неназванной азиатской стране — рассказал о задании от ФСБ сразу же, как достиг Стурскуга. По его словам, он бежал от уголовного преследования в Россию, где его задержали и под страхом высылки на родину поручили собрать сведения за границей. По замыслу российских кураторов, мужчина должен был сказать норвежцам, что у него есть ценная информация для них, и потребовать встречи с кем-то из разведки, а затем выяснить, как работают местные спецслужбы. Норвежцы так и не поняли, говорит ли он правду, поэтому отправили беженца на родину.
К ноябрю 2015 года через Стурскуг прошло более пяти тысяч просителей убежища. В Норвегии их продолжали принимать и пропускать вглубь страны, поскольку опасались за их жизнь и здоровье: у большинства беженцев не было с собой теплой одежды. Однако вскоре норвежское правительство объявило Россию безопасной страной для беженцев — и людей начали разворачивать. Так поток желающих пересечь границу постепенно иссяк.
Помимо отправки беженцев, еще один любимый метод российских спецслужб — использование рыболовецких судов для наблюдения за обстановкой на побережье Баренцева моря. Вскоре после вторжения России в Украину жители Киркенеса начали замечать, что члены экипажей этих кораблей стали моложе, чем были до войны, и что теперь они часто выполняют физические упражнения на палубе. Поскольку морякам выдаются рукописные паспорта особого формата, на проверку их личности у норвежцев уходит больше времени, чем в случае с гражданскими лицами. «Невозможно узнать, кто на самом деле находится на борту, — объясняет Йохан Роалдснес. — Если выбрать несколько моряков и покопаться в их биографиях, [с большой долей вероятности] окажется, что среди них есть кто-то из Северного флота РФ».
Сейчас инциденты с участием агентов российской разведки или аффилированных с ФСБ гражданских уже стали для Северной Норвегии обыденностью. Хакеры пытаются узнать личные данные сотрудников портов и городских администраций. Люди притворяются туристами и фотографируют военные объекты. Неизвестные разрушают железнодорожные пути, устраивают поломки на энергетических предприятиях и срывают поставки газа в другие европейские страны. Наконец, из-за атак российских спецслужб на норвежские радары, системы GPS и другую электронику многократно повышается угроза авиакатастроф.
При этом Тауб обращает внимание на то, что ни один из этих эпизодов сам по себе не кажется достаточно серьезным, чтобы привлекать партнеров по НАТО и переходить к прямому столкновению с Россией. Идея российских спецслужб, судя по всему, состоит в том, чтобы проверить, до какой степени они смогут дестабилизировать обстановку на Западе, прежде чем европейские государства будут готовы ответить.
Дополнительная привлекательность Северной Норвегии как площадки для ведения «гибридной войны» заключается в том, что этот регион находится в непосредственной близости от раскинувшихся по всему Кольскому полуострову российских портов и хранилищ с баллистическими ракетами, оснащенными ядерными боеголовками. «Кольский полуостров [для Кремля] — стратегическая преграда от Запада, — констатирует Йохан Роалдснес. — Если отношения с НАТО накалятся, они захотят создать буфер, взять под контроль ближайшую приграничную территорию и ограничить доступ по воде, чтобы никто не смог к ним подобраться».
А еще Кремль (как всегда) активно насаждает в регионе свою идеологию. Значение России для севера Норвегии «подкрепляют» отсылками к религии и истории
В 2020 году глава Русской православной церкви на Кольском полуострове и бывший офицер Северного флота Алексей Баданин заявил, что сомневается в «правильности» границы между Россией и Норвегией, закрепленной в 1826 году договором между королем Карлом XIV Юханом и императором Николаем I. Коммуну Сёр-Варангер в самой восточной точке Норвегии Баданин назвал «нашей православной землей, отданной бессовестными чиновниками».
По мнению Баданина, территория коммуны — «православная», потому что, по преданию, в XVI веке русский монах Трифон Печенгский основал на левом берегу реки Паз, где и расположена Сёр-Варангер, храм Бориса и Глеба. Когда в начале XIX века определялась российско-норвежская граница, было решено создать вокруг храма анклав площадью один квадратный километр, который входил бы в состав России и был окружен норвежской территорией. Баданин назвал это «несправедливостью» — и заявил, что необходимо «наращивать православное влияние» по ту сторону границы.
Рассуждения Баданина вписываются в выгодный путинскому режиму идеологический дискурс, объясняет Таубу профессор Кари Ага Миклебост, специалистка по истории России и отношениям между странами из Университета Тромсё. В центре этого дискурса — тот факт, что Россия присутствовала на территории фюльке Финнмарк еще до Норвегии и что судьба местного населения якобы неразрывно связана с Россией. «С помощью истории они пытаются сделать легитимной мысль о том, что это часть российской культурной сферы, — говорит Миклебост. — Они поставили здесь свои кресты, побрызгали святой водой и говорят, что это „святые русские земли“. А раз так, значит, их можно защищать военными средствами».
Еще одна популярная тема российской пропаганды в этом регионе — Вторая мировая война. В период нацистской оккупации Норвегии некоторые норвежцы стали партизанами и передавали СССР информацию о действиях немецкой администрации. После отступления вермахта осенью 1944-го в Киркенес вошли советские солдаты, которых местные запомнили радушными и дружелюбными. Поэтому после победы союзников над Германией многие жители Киркенеса и окрестностей продолжали тепло относиться к Советскому Союзу — даже несмотря на напряженные отношения между странами в годы холодной войны.
«Это [нацистская оккупация и освобождение] — очень яркая и значимая часть памяти местных жителей, — объясняет Таубу историк Кари Ага Миклебост. — В то же время очевидно, что российские дипломаты в Норвегии явно эксплуатируют эту тему».
Около десяти лет назад Россия начала активно восстанавливать все расположенные на территории Норвегии памятники советским солдатам и возводить новые. Параллельно российские дипломаты, агенты ФСБ и священники стали распространять ложные данные о том, что Советская армия якобы освободила от оккупации не только Киркенес, а вообще всю Северную Норвегию.
А еще россияне всячески пытались вовлечь в свою работу местных жителей — например, приглашали на церемонии открытия советских памятников любителей истории (в основном пожилых людей). На одном из таких мероприятий мэру северной коммуны Вардё вручили георгиевскую ленту. Примерно тогда же, во второй половине 2010-х, Путин пригласил мэра Киркенеса Руне Рафаэльсена в российское посольство в Осло и наградил его орденом Дружбы. Тауб отмечает, что в составе российских делегаций в Норвегии в тот период помимо политиков и представителей РПЦ всегда присутствовал минимум один агент ФСБ. По словам журналиста, они пользовались «патриотическими поездками», чтобы обследовать приграничные территории.
Глава местного отделения контрразведки Йохан Роалдснес называет действия российских властей «непрерывной подготовкой к войне», а пообщавшийся с The New Yorker авиадиспетчер — «возвращением к холодной войне». «Думаю, теперь эти времена продлятся до конца моей жизни», — говорит он.
«Медуза»