«Апрель» Деи Кулумбегашвили — мистическая грузинская драма о нелегальных абортах Это самый радикальный фильм Венецианского кинофестиваля
На Венецианском кинофестивале показали «Апрель» Деи Кулумбегашвили — в 2020 году ее «Начало» стало фестивальной сенсацией. Это история акушерки, которая делает нелегальные аборты. Действие происходит в Грузии — стране, где аборты хоть и разрешены, но социально неприемлемы. Кинокритик Антон Долин рассказывает о самой неуютной и загадочной картине фестиваля — в целом достаточно компромиссного.
Нина — опытная акушер-гинеколог, работающая в большой больнице. В свободные дни, а чаще вечера она садится за руль и отправляется подальше от города. Здесь, в деревенской местности, она когда-то пережила детскую травму: ее сестра чуть не утонула, Нина оказалась свидетельницей, но не смогла помочь.
Теперь она взяла на себя добровольную миссию. В маленьких поселках Нина делает аборты на дому женщинам и девушкам, которые по разным причинам не могут обратиться к официальной медицине. Героиня одинока, довольствуется анонимным сексом со случайными мужчинами, встреченными на дороге. Однажды во время рабочей смены случается страшное: при родах погибает младенец. Молодой отец винит во всем Нину и бросает ей в лицо обвинение. Он знает об абортах, которые та проводит нелегально. В глазах мужчины она — убийца.
Пересказ сюжета «Апреля», второго фильма грузинки Деи Кулумбегашвили, не позволит составить о нем даже приблизительное представление. Это не столь уж частый случай тотального кино, созданного не столько историей и персонажами (хотя именно они фундамент художественной конструкции), сколько изображением, звуковым дизайном, цветом, светом, атмосферой. Уникальный для компромиссного Венецианского фестиваля 2024 года радикальный жест, который может вызвать и резчайшее отторжение, и глубокое уважение.
Не давая зрителю опомниться, постановщица шокирует его натуралистичными сценами родов и кесарева сечения, смущает сюрреалистическими образами, бесит десятиминутными статичными кадрами, заставляет медленно и мучительно проникать в суть происходящего, превращая этот процесс в настоящую работу. Если тяжело и больно героям, почему публике должно быть легче?
При этом «Апрель» — картина удивительной красоты. Нина колесит по разбитым сельским дорогам, на одной из них застревает в грязи, застигнутая врасплох грозой, — и фоном ее путешествий становится природа юга Грузии, по-весеннему цветущая и непредсказуемая. Эти пейзажи, умопомрачительные виды сумеречного неба и затянутого горными цепями горизонта, уловлены Арсением Хачатуряном — нью-йоркским оператором родом из Беларуси, который уже снимал дебютный фильм Кулумбегашвили «Начало», а потом работал с Лукой Гуаданьино (итальянец выступил в «Апреле» одним из продюсеров).
Впрочем, при необходимости Кулумбегашвили убирает из кадра и живописный ландшафтный фон, и вообще любой контекст. Начальные кадры сбивают с толка и интригуют: в полутьме медленно, едва заметно движется уродливая фигура обнаженного мутанта-андрогина, который равно напоминает сморщенного новорожденного, древнего старика, восставшего из гроба зомби и инопланетянина.
Уместным саундтреком для этого жутковатого зрелища становится не столько музыка, сколько мастерский саунд-дизайн британского электронщика-экспериментатора Мэтью Херберта: он сочиняет танцевальную музыку, придумывает новые аранжировки Малера и Рамо, а недавно записал альбом исключительно на инструментах, сделанных из скелета лошади. Вместо музыки фильму задает ритм закадровое дыхание, требующее от зрителя полного слияния с героиней-наблюдательницей и камерой.
«Апрель» превосходно работает как социальное кино — точно в большей степени, чем «Начало», где религиозная и мифологическая подоплека мешали реалистичности. Расследование гибели младенца, растерянность и одиночество Нины, ее попытки помочь безъязыким девушкам (одна из них буквально глухонемая), невозможность найти общий язык даже с союзником, коллегой и бывшим любовником Давидом складываются в драматичную повесть, рассказанную методично и дотошно.
Актеры безупречны (прежде всего Ия Сухиташвили, на чьей незаурядной работе построено и «Начало») и проходят сложный тест на сосуществование в одном кадре с непрофессионалами. Саспенс такой, что искрит в воздухе, невзирая на пристрастие авторов к неподвижным кадрам. Особенно это ощущается в сцене аборта, снятого предельно целомудренно и без единой реплики, в режиме реального времени.
Кулумбегашвили долго и тщательно исследовала практику абортов в современной Грузии, где они де-юре разрешены, но де-факто осуждаются большой частью общества, а потому практикуются редко и неохотно, особенно в деревнях. Точность почти документального свойства в медицинских эпизодах — залог достоверности экранного действия. Однако работает это лишь в сочетании с мистическим, непостижимым. Стилевая гибридность позволяет перевести внутреннюю трансформацию героини из психологической области в фантастическую, следуя традиции хоррора (идейно «Апрель» больше всего напоминает «Зеленую милю» Стивена Кинга).
Впрочем, здесь есть любопытная инверсия. В классическом хорроре Кроненберга или Карпентера шокирующий спецэффект — метафора социальной реальности. В «Апреле» она и без того явлена непосредственно и открыто. Пугающие образы, проникающие на экран прямиком из подсознания, без фильтров, становятся чем-то вроде пуповины, связывающей узнаваемый будничный мир с самой материей кинематографа.
Для авторского кино болезненная тема абортов — любимое поле экспериментов. Недаром в Каннах побеждали «Четыре месяца, три недели и два дня» Кристиана Мунджиу, а в Венеции — «Вера Дрейк» Майка Ли и «Событие» Одри Диван. Но все эти фильмы были укоренены в прошлом, тогда как «Апрель» обращен к настоящему. Ограничение или запрет абортов — один из краеугольных камней всемирного «правого поворота», любая защита права женщины распоряжаться своим телом нынче носит отчетливо политический характер. В грузинской картине сопротивление личности социуму приводит к гипертрофированным деформациям и мутациям этого тела, заставляет его в прямом смысле слова утратить человеческие черты.
Кулумбегашвили изучает границу между бытием и небытием, на которой вынужденно балансирует ее героиня. И буквально приводит зрителя в зону, откуда эту границу можно во всех деталях рассмотреть, — благо разворачивается «Апрель» невыносимо неторопливо. Впрочем, спорить о том, решены ли здесь в полной мере поставленные творческие задачи, можно бесконечно. Амбициозность и декларативная необъяснимость фильма могут вызвать протест, и это нормально. «Апрель» выводит из равновесия и лечит от равнодушия, не позволяя зрителю спрятаться в безопасной зоне. А забыть увиденное не удастся даже тем, кто ничего не поймет.
Антон Долин