«Важно оставаться оптимистом. Из каждого положения есть выход» «Бумага» рассказывает историю 102-летней блокадницы Нины Сахарновой — она пережила репрессии и Великую Отечественную войну, а недавно стала звездой тиктока
Петербурженке Нине Сахарновой 102 года. Она родилась еще до основания СССР, пережила Великую Отечественную войну и блокаду Ленинграда, распад Советского Союза — а теперь стала свидетельницей полномасштабной войны России и Украины. Хотя Нина Георгиевна, несмотря на возраст, хорошо помнит все события с 1920-х до 2020-х, заговорила она о них только недавно — причем в тиктоке: ее внучка Вероника стала выкладывать рассказы бабушки о прошлом в эту соцсеть. Петербургское издание «Бумага» поговорило с Ниной Сахарновой — об истории ее семьи, репрессиях и блокаде, а также о том, что дало ей силы пережить самые страшные времена. С разрешения издания «Медуза» публикует этот текст целиком.
Как тикток помог разблокировать память о блокаде
В начале 2021 года петербурженка Вероника предложила своей бабушке Нине вместе сняться в тренде тиктока «Спой, если знаешь эту песню».
— Я пришла, поставила телефон на стол и объяснила: если знаешь — подпевай, если не знаешь — молчи, — рассказывает Вероника.
После девушка выложила ролик с песнями — хитами Аллегровой и Булановой — и подписала их с бабушкой годы рождения: 1990-й и 1921-й. Примерно на половине треков сидящая за столом в фартуке Нина Георгиевна улыбалась и подпевала.
За сутки ролик набрал 400 тысяч просмотров, а в комментариях стали задавать вопросы о первой половине XX века и войне. Нина Георгиевна начала на них отвечать. Так внучке удалось ее разговорить. «С нами она нечасто делилась воспоминаниями о войне и блокаде. Она описывала все парой слов: „Это был ужас, это был кошмар“».
Ответы бабушки подписчикам Вероника публиковала там же. В марте 2022 года, после введения в России военной цензуры, тикток отключил для россиян доступ к новым видео, и из-за сложностей в обходе ограничений тандем два года почти не выкладывал ролики. В мае 2024 года платформа сняла ограничения и Вероника снова начала публиковать видео с бабушкой. Сейчас на совместный блог подписаны более 265 тысяч человек.
Как жилось в Ленинграде в 1920–1930-е годы
Нина Георгиевна Сахарнова родилась в ноябре 1921 года — когда еще не существовало СССР. Сейчас ей 102 года. В ее «метрике» — так раньше называли свидетельство о рождении — указан Петроград. Но в СССР при оформлении паспорта перепутали цифры и сделали Нину Георгиевну моложе на три года, так что официально, для государства, ей исполнится 100 лет только в конце этого года.
Родители Нины Сахарновой застали еще XIX век. Ее отец родился в купеческой семье, участвовал в Первой мировой войне, а затем учился в петербургской Академии художеств. Мама Нины Георгиевны до встречи с ним работала кассиром в парфюмерном магазине.
— Мама была старше папы на восемь лет. До него она уже была замужем за одним офицером, сыном генерала, но он погиб [в Первую мировую войну], — рассказывает Нина Сахарнова. — Мама всегда была очень красивой женщиной. За ней, конечно, много кто ухаживал.
Когда родилась Нина, ее отцу пришлось бросить занятия в академии и устроиться на завод транспортных сооружений электросварщиком. «За учебу нужно было платить. За папу платила какая-то женщина, которая видела в нем талант. Когда он женился на маме, эта женщина перестала помогать. Когда уже родилась я, маму уволили с работы, а ему нужно было обеспечивать семью», — объясняет Нина Георгиевна.
Одно из первых воспоминаний Нины из детства — это «красивая елка до потолка». Деревянные игрушки для украшения елки делал и расписывал по ночам ее отец.
— На чем папа только не рисовал. И платья мне разрисовывал, и шали. Его картины у меня сохранились, до сих пор висят, — рассказывает Нина Георгиевна.
Детство и молодость Нина Сахарнова прожила на Звенигородской, 4. У ее родителей была двухкомнатная квартира. Но вскоре началось «уплотнение». По воспоминаниям Нины Сахарновой, на одном этаже с ними в коммуналке жил «один партиец». Однажды он возмутился тем, что семья Сахарновых живет в отдельной квартире, и попросил прорубить к ним стену — так две их комнаты тоже стали частью коммуналки.
— Страх репрессий был у всех. Правда, я его в детстве не ощущала, — говорит Нина Георгиевна. — Но были подонки, которые писали доносы. В нашем доме жил человек, работал директором какой-то фабрики, вместе с огромным числом родственников он занимал четырехкомнатную квартиру. И на него написал донос этот партиец [с нашего этажа]. Вскоре приехал «черный воронок», мужчину забрали и посадили. Затем приходили и к его семье.
Родителям Нины Георгиевны, по ее словам, в 1920–1930-е годы было «тяжеловато». Одевались они бедно: «носили замызганный трикотаж, так как шерсть достать было тяжело». Но Нина была единственной дочкой, ее «обожали», так что ей «не так плохо было».
Как началась блокада и умер отец
В 1939 году Нина Сахарнова окончила школу, поступила на звукооператора в Ленинградский институт киноинженеров (сейчас это институт кино и телевидения) и по-прежнему жила с родителями на Звенигородской улице. В день нападения на СССР, 22 июня 1941 года, семья собиралась на дачу, пока по радиоприемнику не объявили о начале войны.
В первые месяцы, по словам Нины Георгиевны, в Ленинграде жизнь шла своим чередом, но к сентябрю постепенно начали сокращаться продуктовые наборы. 8 сентября Ленинград оказался в блокаде.
— Пайков становилось все меньше. Самыми страшными месяцами были декабрь 1941 года и январь 1942 года. Тогда вообще ничего не было. Все умирали. Не было ни собак, ни кошек, ни людей. Никого не было. Трупы лежали в парадных, на улицах. Люди зверели от голода, — неохотно вспоминает Нина Георгиевна.
В первую блокадную зиму умер первый член семьи Сахарновых. 8 января у мамы Нины был день рождения. Подруга матери подарила ей котлету. Отец Нины пришел с работы, съел эту котлету, а на следующий день умер.
Георгия Сахарнова помогли похоронить его коллеги: соорудили гроб, выкопали в ледяной земле Волковского кладбища могилу и отвезли на скромную траурную церемонию Нину с матерью. Во время прощания к ним подошли две женщины и попросили положить завернутый в одеяло труп ребенка в могилу отца Нины Георгиевны. Семья согласилась. Крестов и опознавательных знаков у захоронения не делали.
Дорогу к могиле отца Нина не запомнила, единственным ориентиром была береза. Но уже весной она не смогла найти запомнившееся дерево. Где именно похоронен ее отец, блокадница не знает до сих пор.
В марте 1942 года эвакуировали институт Нины Сахарновой. Но она решила остаться в городе из-за болезни матери.
— Мы остались с мамой одни. Она была гипертоником, болела. Куда бы я поехала? — говорит Нина Георгиевна.
По дороге поезд со студентами и преподавателями института разбомбили. В один вагон прилетел снаряд — там не было ни одного выжившего. Среди погибших был парень, в которого была влюблена Нина.
Что помогало выжить в 1942–1945 годы
После того, как вуз эвакуировали, Нина не считалась студенткой. Ей нужно было получать рабочую карточку на продукты — для этого в 1942 году она устроилась рабочим связи на Витебский вокзал, а вскоре выучилась на электромеханика. Позже ее перевели в Главное управление железных дорог, а после, вплоть до конца войны, она чинила коммутаторы в полуподвальном помещении на набережной Фонтанки.
По признаниям Сахарновой, в годы блокады она не сожгла ни одной книги, вместо них они с матерью сжигали мебель. Чтобы не думать о голоде, Нина читала книги и слушала радио — она помнит роман Марка Твена про Тома Сойера в исполнении актрисы Марии Петровой.
— Я сохранила все книги, которые у меня были: Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Гоголя, Жюля Верна. Я очень любила книги, — перечисляет Нина Георгиевна. Сейчас у нее дома большая библиотека.
Еще одной ее отдушиной в годы блокады стал любительский театр, где она играла пожилую даму в постановке «Беда от нежного сердца» по пьесе Владимира Соллогуба. Актеры на сцене, по воспоминаниям Нины Сахарновой, падали на сцене, но «хотя бы отвлекались от всего происходящего».
Снятие блокады в январе 1944 года Нина отмечала вместе с мамой. На праздничном ужине они запивали глицерин водой — для сладости. Но самым радостным днем, по словам Сахарновой, был конец войны.
— В тот день я была на работе. Мы все выбежали из нашего полуподвального помещения и кричали «Ура!» на Фонтанке. Но вскоре надо было вернуться на работу. И мы пошли дальше заниматься своими делами, — рассказывает Нина Георгиевна.
Несмотря на радостные новости, через месяц после Дня Победы умерла мама Нины. Женщина лежала с гипертонией и дистрофией в больнице, где с ней поругалась санитарка. После ссоры у матери Нины случился инсульт. 10 июня 1945 года Нина осталась одна.
Как удалось начать жить дальше
В институт киноинженеров Нина Сахарнова так и не вернулась. После войны она поступила в техникум, а затем в кораблестроительный институт на вечернее отделение. 28 лет, до пенсии, она проработала в конструкторском бюро, занималась проектированием торговых кораблей.
Все потенциальные женихи Нины Сахарновой, как она говорит, погибли из-за войны. Вышла замуж она, когда ей было около 40 лет. В браке она родила дочь Юлию, но вскоре развелась.
На вопрос про самое счастливое время Нина Георгиевна вспоминает период с 1960-х по 1980-е годы. Тогда, по ее словам, было спокойнее всего. Также именно в это двадцатилетие, как считает блокадница, в СССР был «расцвет культуры».
— В это время были самые лучшие песни и композиторы. Я люблю почти все фильмы, которые выходили в те годы и которые до сих пор пересматривают. Это и Рязанов, и Гайдай, — говорит она.
Распад Советского Союза в 1991 году для Нины Георгиевны был шоком. При этом она согласна, что изменения в стране тогда были необходимы, но «не таким образом».
О 1990-х блокаднице вспоминать неприятно. Ей было тяжело принять новую реальность. «В конце концов, в СССР прошла ее молодость», — отмечает в беседе с «Бумагой» Вероника, внучка Нины Георгиевны.
Как дожить до 102 лет
Сейчас Нина Георгиевна живет одна в квартире на севере Петербурга. Ее регулярно навещают дочь, внучка и правнучка.
Несмотря на хорошую память, возраст дает о себе знать. Из дома Нина Георгиевна уже несколько лет почти не выходит. Читать и писать она не может из-за дистрофии сетчатки. Кости тоже стали хрупкими. В марте 2024 года Нина Сахарнова упала дома и сломала кость бедра. Врачи провели операцию, но блокадница до сих пор находится на реабилитации и пьет обезболивающие.
По утрам 102-летняя Нина Сахарнова старается делать зарядку — это один из секретов ее долголетия. Если она чувствует себя не очень хорошо, то делает упражнения хотя бы в постели. От физических нагрузок она не отказывалась даже в больнице.
— Я делаю зарядку почти всю жизнь, — говорит Нина Георгиевна. — При советской власти зарядка была обязательной. В школе тоже была физкультура. Во время работы были пятиминутки, когда все выходили и делали зарядку. Я к этому привыкла.
Нина Сахарнова старается не смотреть новости о политике и войне в Украине, предпочитая развлекательные программы.
— Для нее рассказы о любых боевых действиях травмирующие, потому что она все это переживала. Хотя она понимает, что война сейчас другая идет, не как раньше, — считает Вероника. — Вообще она патриотка до мозга костей, поддерживает страну.
Прожив больше века, Нина Сахарнова считает, что нельзя впадать в отчаяние. «Важно оставаться оптимистом. Из каждого положения есть выход», — отвечает она на вопрос о том, как сохранить себя в тяжелые исторические времена.
Екатерина Баркалова для «Бумаги»