«Гражданская война» — антиутопия Алекса Гарленда о репортерах, ставших свидетелями распада США Фильм уже идет в России. Но под названием «Падение империи»
В российском прокате с 11 апреля идет фильм «Гражданская война» («Civil War») Алекса Гарленда — под названием «Падение империи». По сюжету национальная гвардия Калифорнии и Техаса при поддержке боевой техники и авиации штурмуют Вашингтон. Группа журналистов отправляется туда из Нью-Йорка, чтобы взять интервью у президента страны, который вот-вот потеряет власть. Кинокритик Антон Долин рассказывает о важнейшей картине этого сезона.
Недалекое — настолько, что не отличить от наших дней, — будущее. Президент США (не Трамп и не Байден, а вымышленное лицо) пошел на третий срок, то есть нарушил Конституцию. Страна распалась на несколько частей. На Вашингтон ополчились сепаратисты, которые объединились на базе двух повстанческих штатов, Калифорнии и Техаса, — неправдоподобность такого союза подчеркивает то ли фантастическую природу происходящего, то ли небывалую глубину политического кризиса. В этом мире продолжают жить и работать репортеры — герои четвертого полнометражного фильма британского режиссера и писателя Алекса Гарленда («Из машины», «Аннигиляция»), ставшего самым дорогим проектом студии A24.
При кажущейся простоте, название «Гражданская война» вполне подрывное, ведь оно отсылает к важнейшей точке в истории США. С нее, как принято считать, началось не только политическое разделение на Север и Юг, но и консенсус по множеству принципиальных вопросов. Пугающее нарушение договоренностей и засвидетельствовано Гарлендом в новом фильме-предостережении.
Знаменательно и даже забавно, что в России картину окрестили «Падение империи». Очевидно, оригинальное название звучит слишком крамольно, каким бы ни был контекст, а под империей зритель якобы может подразумевать исключительно США. Так и выходит, будто фильм не о президенте-узурпаторе, против которого восстает народ, а о распаде самонадеянной Америки, на радость российским пропагандистам и много кому еще. Однако, под каким брендом кино ни выпусти, каждый зритель увидит на экране что-то свое. Особенно в случае настолько эмоционального и дискомфортного фильма.
Гарленд, по первой профессии писатель («Пляж», «Тессеракт») и сценарист («28 дней спустя», «Пекло»), всегда удивлял аудиторию своими сюжетами, персонажами и идеями. «Гражданская война», впервые в его карьере, становится демонстрацией именно кинематографических талантов. Лихорадочность «живой» съемки в немногочисленных, но впечатляющих боевых сценах, перемежается с холодными и отстраненными панорамами — будто сам автор вместе со своим постоянным оператором Робом Харди блюдет журналистскую дистанцию. Музыка Бена Солсбери с Джеффом Бэрроу (тем самым автором песен Portishead) нагнетает саспенс без навязчивости, иногда передоверяя сцену рудиментарным ритмам нью-йоркских постпанков Suicide.
Сценарий построен не как постапокалиптическая или военная драма, а как road movie. Четверка репортеров путешествует на свой страх и риск из Нью-Йорка в Вашингтон, лелея слабую надежду взять интервью у президента — пока тот еще доступен для комментариев и не свергнут. Расстояние невелико, но основные трассы перекрыты, по дороге поджидают опасности и сюрпризы, так что путь растянется на несколько суток. В спонтанно сбитой команде — легендарная фотограф Ли (лучшая со времен «Меланхолии» роль Кирстен Данст), чье хладнокровие почти невозможно поколебать, адреналиновый маньяк Джоэл из Reuters (бразилец Вагнер Моура, известный по «Элитному отряду»), их пожилой коллега из The New York Times, неповоротливый и мудрый Сэмми (для Стивена Маккинли Хендерсона эта роль — будто компенсация за то, что его персонажа вырезали из второй «Дюны»), а также прибившаяся к ним в последний момент совсем юная Джесси (Кейли Спэни, невзирая на молодость, уже обладательница Кубка Вольпи за роль Присциллы Пресли), боготворящая Ли и мечтающая пойти по ее стопам.
Иные критики уже обвиняют Гарленда в слабости мотивации: зачем подвергать жизнь героев опасности ради такой сомнительной цели, как интервью с нелегитимным президентом? Но как раз психологически это более чем объяснимо: в апокалиптической ситуации каждый хватается за знакомое дело и любимую профессию. Это создает хотя бы иллюзию осмысленности.
Фрагментарная структура «Гражданской войны» позволяет показать и иные стратегии выживания. Одни граждане распадающейся страны затаились в своих домах и делают вид, что не замечают происходящего. Другим пришлось эти жилища покинуть и стать беженцами. Третьи взялись за оружие, но не для того, чтобы воевать за одну из двух сторон. Гражданская война неизбежно превращается в противостояние всех со всеми. Если здесь и существует разделение, то классическое, из «Хорошего, плохого, злого»: или у тебя заряженное ружье, или ты копаешь. Как правило, собственную могилу.
Отдельные эпизоды фильма так хороши, что их жалко пересказывать. Та сцена, звездой которой становится безымянный персонаж Джесси Племонса в красных очках и с автоматом, поднимается до высот, напоминающих о «Забавных играх» и «Времени волка» Михаэля Ханеке. Актеры работают замечательно, невзирая на нарочитую скупость характеристик и диалогов. А может, именно благодаря ей.
Самым ценным достижением Гарленда становится сгущение на экране самого воздуха войны — всепроникающего чувства сбитых ориентиров, внезапно исчезнувших критериев, отмененной законами военного времени этики. Дрейфуя от адреналинового опьянения к шоковой заморозке, от истерики к отупению, герои хватаются за профессиональные рефлексы — и за свои камеры — как за спасательный круг.
Это намекает испуганной публике (я видел своими глазами, как после одной особенно неуютной сцены молодая пара демонстративно покинула кинотеатр) на некий внутренний стержень, позволяющий не сойти с ума в охватившем мир и моментально узнаваемом хаосе. Все-таки правила существуют, и нарушивший их — в данном случае президент США — совершил преступление. За этим в кино, даже настолько мрачном, следует неминуемое восстановление справедливости, пусть и дорогой ценой.
Америка остается собой и хранит свою ДНК не благодаря гимну, флагу или составу штатов — все это, напоминает Гарленд, может измениться. Залог выживания страны — набор фундаментальных ценностей. Важнейшей из них в «Гражданской войне» оказывается свобода и неприкосновенность прессы. Мир может сколько угодно трансформироваться, но никогда не будет разрушен окончательно, пока микрофон, камера и журналистское удостоверение служат охранной грамотой, гарантируя остальным — зрителям, слушателям, читателям — соблюдение священного права на информацию. Благодаря этому праву у любой войны, не исключая гражданскую, есть шанс закончиться миром. А устоит при этом пресловутая империя или падет, важно в куда меньшей степени.
Впрочем, когда государство не боится снимать и выпускать на экраны такие фильмы, а публика массово их смотрит, это не показатель кризиса, а, напротив, залог устойчивости.
Антон Долин