«Дюна. Часть вторая» — Дени Вильнев вновь снял блокбастер года. Бесконечно грустный и величественный
В мировой прокат выходит вторая часть «Дюны» — продолжение экранизации книги Фрэнка Герберта, начатой Дени Вильневом в 2021 году; в основе сиквела — вторая половина одноименного романа. Главные роли в фильме исполнили Тимоти Шаламе и Зендея (ее персонажу, Чани, режиссер уделил больше внимания, чем автор первоисточника), а также Ребекка Фергюсон, Хавьер Бардем, Джош Бролин, Дейв Батиста, Остин Батлер, Стеллан Скарсгард. Фильм уже претендует на звание лучшего блокбастера года — об этом говорят и сборы, и рейтинги критиков. Подробнее о новой картине Вильнева рассказывает Антон Долин.
Именно таким должен быть блокбастер в 2024 году. Вторая «Дюна» Дени Вильнева задает невиданно высокую планку, не оставляя шансов конкурентам, особенно из числа стремительно устаревающих кинокомиксов. Конечно, величественно-неторопливый темп и тревожная, временами даже пугающая интонация этого эпоса, насыщенного выдуманной терминологией, понравятся не всем. Но даже самым недовольным придется смириться с восторгом фанатов книги Фрэнка Герберта и очевидной радостью его наследников. Кассовые сборы уже в первые дни проката пошли на рекорд, а сам фильм занял первое место в списке лучших картин за всю историю по версии пользователей портала IMDb (с оценкой 9,4 он на время опередил даже «Побег из Шоушенка» (9,1)).
Да, это блокбастер, но новаторский. Вильнев посмел выступить против фундаментальной идеи американского кино — фильма как «рассказанной истории». Ведь его «Дюна» — прежде всего визуальный и звуковой спектакль. Не текст, а зрелище. Он беспощадно режет диалоги, требуя от зрителя вновь научиться смотреть.
Здесь сумасшедшей красоты съемки Грега Фрейзера. Особенно впечатляют натурные — в пустынях ОАЭ и Иордании (романтические сцены с участием Пола и Чани снимали в предзакатные «золотые часы»). Запомнится скупая цветовая палитра, тяготеющая к монохромности, в песчано-желтых сценах на Арракисе и черно-белых на Гейди Прайм. И невероятные декорации: древние подземные города фрименов, тоталитарная антиутопия мира Харконненов.
Реалистичность спецэффектов заставит уйти душу в пятки: вряд ли вам удастся забыть сцену, в которой Пол седлает песчаного червя. Массовые боевые сцены и поединки поставлены виртуозно. В фильме тщательный, изобретательный звук (как, впрочем, и в первой части, заслуженно получившей за это «Оскара») в диапазоне от грохота битв и до едва слышных шорохов песков. В помпезной, но более чем уместной музыке Ханса Циммера духовые звучат как древний боевой рог, каждое вступление дудука напоминает погребальную песнь, а отчаянные вокализы — призыв муэдзина.
Все вместе позволяет определить жанр второй «Дюны» как мистерию, в отличие от первой, которая по духу была ближе шекспировским трагедиям и жестоким средневековым рассказам о подвигах.
Что сказать о сюжете, говорить ли о нем вообще? Читавшие книгу Герберта знают сюжет наизусть, тем ценнее каждое осознанное отступление Дени Вильнева от исходного материала. Канадский режиссер не переоценивает значимости интриги и ее поворотов. Еще в «Прибытии» он исследовал тему предопределения, в «Дюне» его герой тоже отлично знает, что ждет его и планету. Важно не что случится, а как. Оставаясь в целом верным первоисточнику, Вильнев заново расставляет акценты, делая текст Герберта противоречивее и сложнее.
Не входя в детали: режиссер усилил женское присутствие, сократил время действия (в оригинале Пол и его мать Джессика проводят у фрименов несколько лет, в фильме — меньше года), убрал космическую Гильдию и ментатов, уделил больше внимания императору-падишаху Шаддаму и его дочери Ирулан (благодаря этому блестящие роли сыграли Кристофер Уокен и Флоренс Пью), дал больше времени и места демоническим Харконненам. Остин Батлер незабываем в роли психопата-убийцы Фейд-Рауты, куда там Стингу из экранизации Дэвида Линча. Из потерь жальче всего экологической доминанты, от которой остались сущие пустяки. Но важнее всего не изменения в фабуле, а общий смысл. О чем новая «Дюна»?
Уж точно не о противостоянии добра и зла, как в других сказках для взрослых. Фильм Вильнева о том, как чудовищны и циничны империи, для которых ложь и насилие — единственный возможный modus operandi. О том, что партизанская война может сломить любую, самую неодолимую силу. О том, что никакая власть не может нести человеку благо. И о мире, в котором простейшим выходом из политического тупика становится религиозный фундаментализм. Верующие создадут себе если не кумира, то пророка. Вылепят его из кого угодно, чтобы оправдать свои мании, фобии, стремления и неблаговидные методы для их осуществления.
Задействовано в битве за Арракис и ядерное оружие. В том числе потому картина выглядит не как эскапистский аттракцион, а как злободневный репортаж — отнюдь не из будущего, из настоящего. Можно вообразить себе зрителей из США, Израиля, арабских стран, Украины, России; каждый из них, в зависимости от политических взглядов и картины мира, увидит на экране что-то очень личное и близкое, каждый — разное.
Мифологический «путь героя» здесь — в его трансформации. Он был Полом Атридесом, теперь он Лисан аль Гаиб, Мехди, Квизац Хадерах. То есть Спаситель. Тимоти Шаламе — с уверенностью можно сказать, что он исполнил лучшую свою роль, — играет не избалованного наследника аристократического рода, а невольного трикстера, соблазненного возможностью неограниченной власти. Не «белый спаситель», пришедший на выручку бесправным туземцам, а расчетливый политик. Может, мессия, а может, Антихрист.
Его главный враг на этом пути — собственная несовершенная и слабая человеческая натура. О ней лидер не может забыть даже после того, как испил «воды жизни», преобразившей его внутренне и внешне. Поэтому не менее объемная и сложная роль Зендеи — возлюбленной Пола, Чани, — в фильме Вильнева выходит далеко за пределы амплуа «подруги героя»: она — противовес, носитель здравого смысла и телесных радостей. Благодаря ей в «Дюне» проявляется самый важный лейтмотив — свободного выбора, противостоящего фатализму предписанной пророчеством судьбы.
Любовь и нежные чувства на фоне политических интриг и священной войны отступают на второй план, меркнут, бледнеют, вовсе исчезают. Как и искусство, единственным напоминанием о котором служит спетая воином-менестрелем Гурни Халлеком (великолепный выход Джоша Бролина) баллада. Ее он исполняет непосредственно перед встречей с бывшим сюзереном, после которой он вступит в его войско. С этого момента будет не до песен: когда говорят боеголовки, бализеты молчат.
Монументальный и бесконечно грустный фильм Вильнева — о том, что в тяжелые и страшные времена искусство не может ничего изменить и не способно ни на что повлиять. Только свидетельствовать, пусть в форме визионерского аттракциона. И даже тогда оно обязано не позволять себе обольщаться иллюзиями.
Антон Долин