Репрессивный режим в Северной Корее известен на весь мир. Но мало кто знает, что в Южной можно сесть просто за стихи Если, конечно, это стихи, прославляющие КНДР (да-да, кто-то пишет и такие)
В ноябре 2023 года в Южной Корее 68-летний поэт-коммунист Ли Юнсоп был приговорен к 14 месяцам тюремного заключения. Ровно десять лет назад его уже судили за написание стихов, восхвалявших КНДР. Это не единичный случай — все дело в южнокорейском законе о госбезопасности, принятом более 70 лет назад, по которому коммунистическое правительство КНДР считается «антигосударственной организацией» и ее поддержка наказуема. В последние годы этот закон, в целом, применяется все реже, но когда к власти приходят правые политики (а в 2022 году на президентских выборах победил правый кандидат Юн Сок Ёль), уголовные дела против прокоммунистических активистов начинают возбуждать активнее. По просьбе «Медузы» ведущий научный сотрудник университета Кунмин (Сеул) Федор Тертицкий рассказывает о том, почему демократическая Южная Корея преследует людей за убеждения и высказывания — и откуда у некоторых корейцев такие убеждения берутся.
За что посадили поэта
Вольный перевод белых стихов, из-за которых Ли Юнсоп еще год просидит в тюрьме, звучит так:
О, те, кто ждет, что КНДР объединит страну,
Не надо торопиться,
Подождите. Еще немного!
Пока не сдастся
Американский империализм!
КНДР оружием сокрушит его,
И приведет к победе великую войну
За объединение
В скором будущем.
Именно эти строки стали основой для обвинения в том, что поэт нарушил южнокорейский закон «О государственной безопасности». Он был принят в 1948 году, через несколько месяцев после того, как на юге полуострова была создана Республика Корея, а власть на севере оказалась в руках коммунистов. Закон объявил власти КНДР «антигосударственной организацией», незаконно захватившей северную часть Кореи, и запретил в стране коммунистическую деятельность. С тех пор он не раз подвергался ревизии, но все еще остается в силе.
Действия, которые это закон определяет как преступные, можно разделить на несколько групп.
Первые — это преступления, связанные с работой в «антигосударственной организации». Наказание в этом случае зависит от статуса обвиняемого:
- Главарю антигосударственной организации — то есть формально Ким Чен Ыну — грозит смертная казнь или пожизненное заключение.
- Лицу, занимающему руководящие должности (включая кадровые), — смертная казнь или тюремное заключение с принудительным трудом на срок вплоть до пожизненного.
- «Иным лицам» — от двух лет заключения с принудительным трудом.
В реальности по этим пунктам судили, как правило, участников подпольных прокоммунистических группировок, которых Верховный суд Кореи также внес в число «антигосударственных организаций». Например, именно в соответствии с этой статьей в тюрьму в начале 1990-х сели члены подпольной Организации центрального региона Трудовой партии Кореи на Юге, а в конце того десятилетия — участники Национал-демократической революционной партии.
К следующей категорией относятся нарушения, которые преступны вне зависимости от мотива. Сюда относятся поставки оружия и боеприпасов «антигосударственной организации», саботаж работы транспорта, связи, похищения людей, угон кораблей, самолетов и автотранспорта (от пяти лет заключения с принудительным трудом до пожизненного заключения или смертной казни).
Наконец, в третью категорию попадают действия, которые квалифицируются как преступные, только если доказано, что их мотив — «создание угрозы существованию или безопасности государства или подрыва основ либерально-демократического строя Республики Корея». Это:
- сознательная финансовая поддержка «антигосударственной организации»;
- побег на территорию, контролируемую «антигосударственной организацией»;
- восхваление и пропаганда «антигосударственной организации»;
- организация встреч и переговоров с членами «антигосударственной организации».
За большинство из этих деяний максимальное наказание — от пяти до десяти лет тюрьмы, но за побег грозит пожизненное заключение или смертная казнь.
Борьбе с коммунистическим влиянием посвящен не только закон о государственной безопасности, но и еще один пласт южнокорейского законодательства. Это серия подзаконных актов, связанных с так называемыми «особыми материалами». Под этим эвфемизмом скрываются северокорейские тексты, копирование которых в Южной Корее подлежит особому регулированию. Например, в специализированном Центре северокорейской печати министерства объединения Южной Кореи действует такое правило: изданные в КНДР книги формально запрещено переснимать на камеру телефона, а копировать — можно, но только предварительно заполнив заявление. Этажом ниже, в спецотделе Центральной государственной библиотеки, копировать нельзя ничего вообще, а читать материалы и делать выписки можно только в присутствии сотрудника. А вот в библиотеке Университета северокорейских исследований фактически можно все: и фотографировать любые книги, и сканировать их, и брать домой.
Помимо этого, на основании этих актов в Южной Корее существует интернет-цензура: северокорейские сайты блокируются специальной заглушкой. На практике эти правила нарушаются на каждом шагу. Толку от ограничений никакого: они никого не сдерживают, но приносят немало раздражения ученым, журналистам и всем остальным, кто занимается Севером, и к тому же портят международную репутацию Южной Кореи.
Откуда в Южной Корее коммунисты
Главной причиной, по которой южнокорейцы вступали в ультралевые организации, можно назвать реакцию как раз на государственный антикоммунизм — и под японской колониальной властью, и в период американского правления, и при суверенных, но авторитарных правителях. Часть людей приходила к выводу, что если начальство, по приказу которого полиция пытает мирных граждан в полицейских участках, говорит, что коммунизм — это плохо, то на самом деле коммунизм — это мечта.
Были и те немногие, на кого, по-видимому, действительно оказала влияние северокорейская пропаганда, направленная против США. Даже когда в конце 1980-х в Южной Корее окончательно утвердилась демократия, остались люди, которые верили в «истинный суверенитет» КНДР: мол, пока мы на юге «под американцами», там на севере национальный лидер, который ни перед кем «шапку не ломает». Одним из таких людей был, например, Ким Гичжон — левый активист, неудачно покушавшийся на послов Японии (в 2010-м) и США (в 2015-м) .
Стоит помнить и о том, что людей с симпатиями к человеконенавистническим идеологиям можно найти в любом обществе. Демократия, политическая конкуренция, открытая дискуссия и другие атрибуты свободного общества помогают снизить их число, но нигде не до нуля.
Чему учит тайваньский опыт
Антикоммунистическое законодательство в Южной Корее имеет двойственный эффект. С одной стороны, периодически южнокорейские спецслужбы накрывают настоящих заговорщиков — вроде бывшего депутата парламента Ли Сокки, создавшего подпольную группу с целью организации переворота (он был арестован в 2013 году и приговорен к 12 годам тюрьмы). С другой, в руки спецслужб то и дело попадают и совершенно неопасные люди — как тот же Ли Юнсоп. При этом в южнокорейских магазинах можно свободно найти книги, как под копирку повторяющие пхеньянский официозный нарратив.
Чтобы оценить, насколько целесообразно подобное правоприменение, можно провести мысленный эксперимент — поставить на место КНДР, представляющей серьезную угрозу только для Южной Кореи, на что-то, что опасно для всего мира. Например, на ИГИЛ.
Вряд ли кто-то станет спорить с тем, что поставка оружия этой организации должна быть уголовно наказуемой. Предметом дискуссии, вероятно, может быть вопрос о том, стоит ли наказывать тех, кто хочет к ИГИЛ присоединиться, и могут ли быть в свободном доступе листовки и другие материалы организации. Но вот с тем, что за написание стихотворения под условным названием «Абу Хафс аль-Хашеми аль-Кураши — повелитель правоверных» необходимо сажать в тюрьму, согласиться сложно.
Можно обратиться к тому, как в годы холодной войны относились к коммунистическим партиям в странах Запада. В США, Великобритании, Австралии и Канаде они вели свою деятельность вполне легально, причем в Британии даже смогли провести своих депутатов в парламент. Гэс Холл, Редж Бирч, Лэнс Шарки, Уильям Каштан могли заниматься политикой вполне открыто. Спецслужбы пристально следили за коммунистами, но за сам факт принадлежности к Компартии человека не судили. Считается, что существование легальных компартий до известной степени даже помогало ФБР, Mи-5 и другим западным контрразведкам: компартии притягивали к себе людей просоветских взглядов, так что за ними было проще следить.
Если задуматься о том, какому государству реально угрожают коммунисты в наши дни, то это, скорее, не Южная Корея, а Тайвань. О том, что лидер КНР Си Цзиньпин может решиться на вторжение с целью захвата острова, мировые СМИ вот уже несколько лет говорят вполне открыто, особенно часто — после вторжения России в Украину. Но запретов, подобных тем, что существуют в Южной Корее, на острове нет. Китайские сайты доступны для чтения и не блокируются.
В 2009 году на Тайване была создана Коммунистическая партия Китайской Республики, которая открыто выступала с прокитайских позиций и использовала флаг КНР в качестве своего партийного знамени. Никакой поддержки партия так и не получила и в 2018 году самораспустилась. Этот опыт мог бы пригодиться и Южной Корее. Однако воспользоваться им и легализовать коммунистические силы, особенно при правом президенте у власти, будет сложно.
Федор Тертицкий