«Призраки в Венеции» — третья часть голливудской серии об Эркюле Пуаро Такой книги у Агаты Кристи нет, сценарий — оригинальный. Получилось ли у Кеннета Браны приблизиться к стилю писательницы?
В мировой прокат вышел детектив «Призраки в Венеции» — им британский актер и режиссер Кеннет Брана продолжает серию об Эркюле Пуаро. Предыдущие две картины, где Брана сам сыграл сыщика, «Убийство в Восточном экспрессе» и «Смерть на Ниле», основаны на классических романах Агаты Кристи. «Призраков в Венеции» Брана снял по сценарию Майкла Грина (в основе которого, впрочем, есть мотивы из романа Кристи «Убийство на Хэллоуин»). В этот раз на экране появляется сама писательница, придумавшая Пуаро. Кинокритик Антон Долин рассказывает, удался ли эксперимент Кеннета Браны.
Бьют часы над площадью Святого Марка. Волны разбиваются о лодки, проплывающие под низкими мостами. Над водой — туман, наступают сумерки. В воздухе виднеется силуэт базилики Санта-Мария-делла-Салюте, когда-то построенной венецианцами в благодарность за избавление от чумы. Мимо нее неслышно плывет гондола, а в ней — джентльмен в котелке: уже знакомый нам Эркюль Пуаро.
В Европе тревожная послевоенная пора, 1947-й. Величайший детектив ушел на пенсию: наслаждается по утрам круассанами и капучино и не обращает внимания на толпу просителей. Но его покой нарушает старая знакомая, которая предлагает распутать одно особо сложное дело.
Когда британец Кеннет Брана впервые выпустил свою версию Пуаро — фильм «Убийство в Восточном экспрессе» (2017), — публика недоверчиво нахмурилась. Критика поворчала, но сборы были не стыдными; Брана хотел продолжать. Похоже, для него проза Агаты Кристи — то же самое, что для Пуаро Венеция: одновременно уютное, но страшное место. «Смерть на Ниле» закрепила успех. Детективный сюжет, слегка переработанный с учетом требований нынешней эпохи, колоритные персонажи с самим Браной во главе и выдающаяся красота декораций — как естественных, так и выстроенных в студии (никому прежде не приходило в голову делать экранизации детективов Кристи столь масштабными и дорогими). «Призраки в Венеции» — третья глава эпопеи. Пока наиболее самобытная и интригующая.
Прежде всего, такого романа у Агаты Кристи нет. «Убийство в Восточном экспрессе» и «Смерть на Ниле» — классика, а вот положенное в основу нового фильма «Убийство на Хэллоуин» — поздний, не слишком известный текст, который считается неудачным. При этом действие его происходит отнюдь не в Венеции, а в сельской местности Англии; и не в 1940-е, а в 1960-е. Убийство случается не во время спиритического сеанса, а после детского праздника.
Некоторые действующие лица «Призраков в Венеции» выдуманы Браной и его бессменным сценаристом Майклом Грином (например, сыгранный Рикардо Скамарико венецианский полицейский вряд ли мог появиться в первоисточнике), другие носят те же имена, что в романе, но полностью изменились их возраст, социальное положение и сюжетная функция. Труднее отыскать не десять отличий фильма от книги, а хотя бы несколько пунктов, по которым они схожи.
Важнейшее из совпадений — здешний Ватсон, герой-помощник, ассистирующий Пуаро в расследовании. Как и в романе «Убийство на Хэллоуин», это писательница Ариадна Оливер, сквозная героиня нескольких книг Кристи. Но если у писательницы эта любительница яблок — персонаж почти комедийный, недалекая и болтливая пожилая леди, пишущая детективные романы, то у Браны эта самоуверенная и проницательная дама в шляпе и клетчатом пальто — ключевое действующее лицо (Тина Фей). Более того, в ней легко различима сама Агата Кристи.
Согласно фильму, она пишет не просто детективы, но бестселлер за бестселлером, в основе которых — расследования Пуаро (именно Оливер принесла ему славу). Но в этот раз автор выходит из-за кулис, чтобы бросить вызов своему герою и посоревноваться с ним в разгадывании очередной тайны. Интертекстуальный компонент, отражающий состязание авторов фильма с самой «королевой детектива», придает интриге новый смысл.
Другие элементы, перешедшие в фильм из романа: яблоки, которые героям надо достать зубами из воды, и утопление в этой самой воде, смерть невинной девушки, расследование давно совершенного преступления как ключа к новому убийству. А еще — умный мальчик Леопольд, на протяжении фильма читающий книжку Эдгара Аллана По; роль, порученную Джуду Хиллу, Брана существенно углубил и видоизменил (он же открыл этого актера в автобиографическом «Белфасте»).
Новые компоненты мозаики, усложняющие ее и расставляющие акценты по-новому: посттравматический синдром персонажей, переживших Вторую мировую (как показывали предыдущие фильмы Браны, сам Пуаро стал детективом из-за опыта, полученного в окопах Первой мировой), пчеловодство и разоблачение оккультиста-шарлатана — в этой роли неожиданно появляется свежая оскаровская лауреатка Мишель Йео. И, разумеется, Венеция, превращенная в ключевого персонажа.
Классический герметический детектив меняет свои очертания, когда подозреваемые в убийстве оказываются запертыми в старинном венецианском палаццо. Это пространство по определению не может быть замкнутым — в нем неизбежно отыщутся потайные ходы, подземелья, чердаки, балконы и прочие секреты. А этот конкретный дворец еще и проклят. Когда-то в эпоху великой чумы здесь убили детей, и теперь их призраки мстят докторам и медсестрам. На этой легенде — плоде вымысла Грина и Браны — выстроена додуманная за Кристи часть сюжета.
Однако важнее сценарных измышлений — киноязык, который в «Призраках в Венеции» удивляет неожиданной изобретательностью. Различные фильтры, приглушающие и слегка искажающие цвета, не только создают эффект ретро, но будто показывают вечно сумеречный мир Венеции через призму тумана. Оператор Харис Замбарлукос не позволяет себе ни кадра в простоте: один план снят сверху, другой будто с уровня пола, внезапный сверхкрупный план монтируется с общим. Все сделано для дезориентации зрителя.
Галлюцинаторную атмосферу поддерживает и музыка. Впервые Брана работает с бесконечно одаренной исландкой Хильдур Гуднадоттир, продемонстрировавшей в «Чернобыле» и «Джокере» умение подчеркивать пограничные состояния психики тревожными и депрессивными мотивами. Нагнетающие саспенс струнные за кадром полностью преображают самый театральный и традиционный элемент действия — кульминационную речь Пуаро, из которой мы узнаем имя и мотив убийцы.
Как известно, мистический триллер — главный враг и оппонент детективного жанра, которому надлежит пролить свет на сумеречную зону традиционных суеверий и неизлечимых фобий. Именно поэтому мисс Оливер в завязке фильма требует от Пуаро поприсутствовать на спиритическом сеансе и разоблачить очевидную мошенницу, способную слышать голоса мертвецов. С обманчивой легкостью решив задачу, самонадеянный бельгийский сыщик вскоре выясняет, что многие зловещие тайны все-таки не имеют рационального объяснения.
Именно такой вывод предлагает сделать из этого расследования и сам Кеннет Брана, нарушающий важнейшее табу жанра и добавляющий к чистой логике немалую дозу сюрреалистичности и сказочности. Но если в рамках строгого канона это и преступление, то не самое тяжкое.
Антон Долин