«Пока мой план: паниковать и занять денег» Многие россияне, уехавшие из-за войны, продолжают зарабатывать в рублях. «Бумага» рассказывает, как на их жизни отразилось (очередное) падение российской валюты
В середине августа курс доллара и евро на торгах на Мосбирже превысил отметку 100 и 110 рублей соответственно — такого не было с начала полномасштабной российско-украинской войны. На закрытии торгов 21 августа доллар оценивался в 93,65 рубля, а евро — в 101,9 рублей. Особенно сильно это ощущают на себе те, кто уехал из России, но продолжает получать деньги в рублях. Издание «Бумага» узнало у петербуржцев, живущих за границей, как обвал рубля сказался на их заработке и качестве жизни. С разрешения издания «Медуза» публикует этот текст полностью.
Юлия
26 лет, Ереван
Я работаю BIM-координатором в российской компании. Переехала в Ереван вместе со своим молодым человеком в марте 2022 года из-за абсолютного непонимания, что будет дальше в стране. Зарплату я получаю в рублях. Когда мы только переехали, курс драма к рублю был один к семи. Нас еще тогда удивило, насколько все дорого. А сейчас курс один к четырем — и то, что уже тогда казалось дорогим, сейчас [стало] в два раза дороже. Деньги просто утекают сквозь пальцы.
Несмотря на то, что сейчас я получаю [денег] больше, чем когда жила в России, это вообще никак не чувствуется. За это время мы [с молодым человеком] довольно сильно влезли в долги. Это связано в том числе с тем, что у меня была учеба и мне приходилось летать в Россию. Каждый полет бил по бюджету. Когда приезжала в Россию, думала: «Как тут все выгодно». [Сейчас] мы потихоньку отдаем [наши долги].
Конечно, приходится себя ограничивать. Не могу сказать, что мы бедствуем, но это не тот стиль жизни, когда можно себе позволить все что угодно. Сходить в кафе — один раз в месяц. Сходить на концерт — один раз в месяц. Купить новую одежду — один раз в месяц. Мы себе это позволяем, но, получается, в долг. И очень часто приходится себя ограничивать в том смысле, что здесь постоянно происходят какие-то мероприятия и на каждое нужна пара тысяч драм или больше. И я смотрю сейчас на людей, которые остались в России, и они так свободно в этом плане живут, даже деньги какие-то копят.
Прошлым летом у меня были мысли вернуться в Россию. Я замечала этот спад среди многих, кто переехал. После того как прошел период романтизации и восторга по поводу переезда в новую страну, [были сомнения], зачем мы это сделали, к чему все это идет, ведь деньги закончились, а что делать дальше — непонятно. И у меня тоже так было. Я даже ездила в этот момент в Россию по семейным обстоятельствам и осталась там на полтора месяца. Потом приехал мой молодой человек, и мы подумали, что, раз мы финансово не тянем, может быть, реально [остаться]? Но тут грянула мобилизация, и этот вопрос отпал. Он собрал вещи и вернулся, и я после сессии присоединилась к нему. Сейчас этот вопрос больше не возникает.
Наверное, наша финансовая ситуация была бы гораздо лучше, если бы мы не уезжали, но сейчас мы не рассматриваем наше будущее в России. Каждый раз, когда в стране происходит какое-то потрясение, — мобилизация, новые законы и другие плохие новости — все, кто когда-то думал переехать, но решил остаться, [находятся] в напряжении и [сидят] на чемоданах. А мы уже прошли через это, и спустя полтора года у нас здесь начинает все устраиваться. Самое сложное уже позади, и можно смотреть вперед и строить планы дальше.
Курс рубля — это тема, которая всплывает в наших разговорах каждый день. Насколько все дорого, как много денег мы потратили, закупив продукты в магазине. Несмотря на это, есть ощущение, что у нас все должно быть хорошо. Есть желание искать какую-то работу вне российского рынка. [Мой молодой человек] инженер-конструктор, и есть некоторая надежда на то, что ему удастся найти работу за рубежом в валюте. Мы не теряем положительный настрой.
Никита
34 года, Тбилиси
Я музыкальный продюсер, композитор группы «Макулатура». Зарплата у меня в основном в рублях. Еще есть дополнительный доход от сдачи квартиры в Петербурге. Я также делаю стримы каждый четверг: приглашаю музыкантов и мы импровизируем перед веб-камерой. [Пишу] музыку для кино, [записываю] дикторский голос.
Известие о войне застало меня в Москве чуть ли ни на сцене. К концу выступления от 700 человек в зале осталось где-то 200. Я спросил у зрителей, куда все ушли, и они сказали, что все после концерта пошли митинговать. И тогда у меня появилась мысль об эмиграции. Сфера культуры, творчества — она первая отпадает, когда наступает военное время.
В марте-апреле у меня не было ни одного заказа. Людям стало не до музыки. Я долго думал, куда поехать. Никаких вариантов не было, нигде никто меня не ждал. В итоге решил остаться в России, чтобы делать фестиваль слоукора и четверговые стримы. Последней каплей для меня стало объявление мобилизации и [фактическое] введение частичного военного положения.
В Тбилиси я оказался 8 ноября 2022 года. Когда я прилетел, один лари стоил примерно 20 рублей. То есть бутылку хорошего вина можно было купить за 220 рублей. А в декабре рубль резко обвалился, и в начале 2023 года цены на продукты поднялись на 1−2 лари. Сейчас цены такие же, как, мне говорят, были в марте, когда один лари стоил 42 рубля. За полгода здесь все подорожало в два раза. Тревожно стало всем. Я предложил заказчикам зафиксировать оплату в долларах. Мне кажется, я вовремя это сказал — как только доллар вышел за 100 рублей.
Из-за того, что большинство российских банков отключили от SWIFT, я стал пользоваться системой денежных переводов «Юнистрим». Потом ему запретили связываться с рублем, и мне пришлось перейти на «Золотую корону». За каждый перевод сервис берет большую комиссию.
В России я не так зависел от своей работы: жил в [своей] квартире, а здесь снимать приходится. Но в ноябре я научился вести фрилансерские дела. Квартиру мы [с девушкой] снимаем в [районе] Сабуртало за 900 лари, у нас договор на год. Я сперва в центре жил, а потом, чтобы не тратиться на всякие соблазны вроде ресторанчиков и концертов, переехал в тихий район. Стараюсь жить скромно: хожу на рынок, ем гречку, картошку. Сейчас стало потяжелее, хотя времени прошло совсем немного. [Оценить масштабы] я смогу только через два месяца. Недавно приезжал знакомый-саксофонист из Франции и сказал, что цены в магазинах тут такие же, как в Париже.
Если станет совсем тяжело, уеду в деревню. Там цены в два раза ниже. Буду искать заказчиков, опубликую пост, что ищу заказы на сведение и мастеринг, скажу всем музыкантам, чтобы они запостили его, — как угодно. Но в Россию я возвращаться не собираюсь. Если я сюда переехал, я здесь выживаю, и для меня будет проигрышем вернуться обратно.
Несмотря на все сложности, здесь я счастлив. Здесь добрые люди, отличная кухня, вино дешевле, чем еда, горы, прекрасные музыканты, спокойствие. Я встретил девушку, с которой у меня сложились серьезные отношения, нашел надежных заказчиков, выступил с «Макулатурой» и «Голландским Штурвалом».
Я хочу, чтобы рубль продолжил падать, потому что, мне кажется, это поможет быстрее закончить войну и вернуть нас всех к мирной жизни. Когда это случится, я вернусь [в Россию]. Сейчас мы страдаем из-за рубля вместе со своей страной. И не может быть такого, чтобы одним было хорошо, а другим плохо. Я к этому отношусь философски как-то, стоически. Я готов пострадать ради того, чтобы это быстрее закончилось.
Михаил
38 лет, Париж
Я фрилансер, даю частные уроки английского и перевожу книжки. Мои клиенты в основном россияне. Работаем удаленно, онлайн. Люди самые разные, но в основном айтишники. Я беру оплату в рублях.
Я переехал, когда началась мобилизация. Я в принципе и так собирался ехать [погостить] во Францию, потому что моя партнерка там получила стипендию. Когда началась мобилизация, то я просто уехал во Францию [и там остался].
Пока я существенно не ощутил [обвала рубля], но в Париже, конечно, [сам факт получения] дохода в рублях очень сильно сказывается на моем уровне жизни. Перевести рубли в евро сложно: российские банки под санкциями и физически невозможно перевести рубли легальным способом. Я нахожу людей, которым нужны рубли, и получаю от них евро.
Я не всегда мог найти человека, который мог бы предложить евро в обмен на рубли. Несколько раз я болел, и мне пришлось довольно сильно потратиться. Я пытался подать на местную страховку, но так и не смог ее получить. Цены на прием у врача сильно [отличаются] от российских. Скажем, каждый поход к врачу [стоит] от 100 евро.
[Мысли вернуться в Россию], конечно, возникали, потому что у меня там остались мои сын и мать. Я очень надеюсь их перетащить куда-нибудь, но пока они не перетаскиваются. Сейчас я еду в Армению и Грузию, чтобы повидаться с сыном. Держу в голове, что, может быть, мне придется вернуться в Россию, если они [сын и мать] совсем не смогут никуда переехать, потому что я не могу бросить своего сына. Это меня держит в постоянном стрессе, потому что я все время боюсь, что границы закроют или еще что-нибудь случится. Но если я проживу полтора года во Франции, то смогу сделать приглашение для ребенка, и я на это надеюсь.
Я планирую устроиться на работу за евро. Я заключил соглашение о переводе книжки [с французского], и мне заплатят в евро. Плюс у моей партнерки есть стипендия, которую она получает тоже в евро. Я бы сказал, что я не в самом худшем положении из тех, кто уехал, и мне вообще грех жаловаться. Хотя, конечно, это все доставляет страшные неудобства, и, честно говоря, я никогда не жил так впроголодь, как все это время в Париже.
Валерий
32 года, Ташкент
Я работаю в сфере IT по специальности бизнес-аналитик в узбекистанской компании. Я получаю деньги не в рублях, а в сумах. Курс сума зависит больше от курса доллара, но и недавние колебания рубля на него повлияли — он тоже уменьшился к доллару.
Были планы переехать еще в феврале-марте 2022 года, когда все только началось, но тогда у меня еще не было такой возможности. У меня не было специальности, которая могла бы прокормить меня и мою семью вне дома, вне Петербурга, вне офиса. Я был инженером, работал на производстве, мне нужно было физически ходить на работу. Сперва возможности [переехать] никакой не было. Я начал учиться [в онлайн-школе на системного и бизнес-аналитика] — и к сентябрю возможность, [хоть и] довольно призрачная, появилась. Когда объявили мобилизацию, я, наверное, одним из первых уехал. А мои жена и дети улетели в октябре по заранее купленным билетам, по которым мы планировали ехать в отпуск.
Серьезных проблем я пока не испытываю, есть некий запас прочности. Но если пересчитывать какие-то товары и услуги в рублях, то в 1,5−1,7 раза цены выросли. Если в прошлом октябре, когда я сюда приехал, можно было пересчитывать все в рубли и цены казались относительно комфортными, то сейчас есть ощущение, что все стоит раза в два раза дороже, чем в Петербурге, и это уже не так комфортно.
Раньше у меня доход не только из зарплаты состоял. В Петербурге сейчас чуть ли не самое дешевое в мире жилье. То, что мы получали из России от сдачи жилья, здесь совершенно несерьезная сумма. Нет возможности сдавать свою квартиру [в России] и хотя бы покрывать стоимость жилья в Узбекистане.
В Ташкенте сейчас гораздо дороже стоит жилье, [чем в Петербурге]. Если брать, например, однушку в старом доме и на окраине, то выходит около 300 долларов. По нынешнему курсу — это около 30 тысяч рублей. За 400 долларов там же можно снять двушку. Цены больше привязаны к району, чем к площади. В центре цена увеличивается двукратно. Арендодатели берут оплату именно в долларах, а не в национальной валюте, что тоже немаловажно.
Сейчас мы продали квартиру, а в другой делаем ремонт и планируем ее сдавать. Опять же цены на ремонт тоже растут.
Лиза (имя изменено)
27 лет, Иордания/Австрия
Я уехала в марте 2022 года из-за войны, жила два месяца в Турции, потом девять месяцев в Грузии и с января живу в Иордании. Скоро я поеду учиться в Австрию.
Мой муж получает в Иордании стипендию в долларах. Мы живем на нее, плюс я сдаю [в Петербурге] квартиру. Деньги за квартиру я получаю в рублях. Я поступила со стипендией, но, несмотря на это, мне, чтобы получить ВНЖ, необходимо иметь шесть тысяч евро на счету.
У меня были деньги от продажи квартиры, небольшая сумма, и мне хватало — но с падением рубля уже не хватает. Я получила одобрение визы, но мне нужно будет повторно проходить всю процедуру, снова показывать деньги на счету. Сейчас у меня этих денег нет. Плюс очень сильно влияет отсутствие карт и то, что мне нужен другой счет, который будет работать и в Австрии. Российские карты, конечно же, не подходят. У меня есть грузинская карта, но сложно на нее большие суммы переводить, сложно заказывать выписку, потому что в Иордании нет банкоматов для обслуживания грузинских карт. Единственный способ — переводить [деньги] через еще кого-то с грузинской картой либо через криптовалюту.
Пока мой план — паниковать и занять у кого-нибудь денег. Эта сумма не связана напрямую с поступлением, она [нужна] именно для получения ВНЖ. Я еду в начале сентября. Это очень сложно, потому что у меня будет плотная учеба, это дневное очное обучение. Изначально мне бы хватало вместе со стипендией денег со сдачи квартиры. С нынешним курсом хватать, скорее всего, не будет, и я думаю о том, что придется устраиваться на работу.
Я в ужасе, потому что мне хотелось бы полностью посвятить себя учебе. Плюс работу еще нужно найти. Студенческий ВНЖ предполагает разрешение на работу 20 часов в неделю — это неполный рабочий день. Многие студенты работают официантами, бариста, раскладывают белье в магазинах. Я думала о чем-то таком, конечно. Но было бы здорово найти что-то, что относилось бы к моей учебе, что-то по профессии. Я поступила на правозащитника: там будет и право, и исследовательская деятельность.
Мне кажется, что многие люди, уехавшие из России из-за войны и не поддерживающие ее, находятся в очень странном состоянии. Мы хотим, чтобы Россия проиграла войну и чтобы все это закончилось, — и кажется, что падение рубля может на это как-то повлиять. Но при этом страдают не те, кто ведет войну, а обычные люди, и это очень неприятное ощущение. С одной стороны, ты должен радоваться, но с другой — радоваться не получается, потому что в очередной раз жизнь идет прахом. Ты поражен в правах во многих вещах, и тут еще падение валюты, от которой ты зависишь. Это очень странная амбивалентная ситуация.
