«Мне было десять. За тот год я стала старше лет на двадцать» Читатели «Медузы» рассказывают, каким запомнили дефолт 1998-го — и как тот кризис навсегда изменил их отношение к деньгам
Ровно 25 лет назад, 17 августа 1998 года, в России объявили технический дефолт по долговым обязательствам. Начался экономический кризис — один из самых тяжелых в современной истории страны. Мы попросили читателей, которые помнят тот день, рассказать, с какими сложностями им пришлось столкнуться в 1998-м — и как те события влияют на них до сих пор. Вот некоторые из этих писем (с незначительными сокращениями).
Стас
50 лет. Россия — США
В 1998 году я работал в банке. В понедельник, 17 августа, был первый день моего отпуска. Получил свои отпускные в рублях и собирался совершить большую покупку. Во второй половине дня позвонил приятель: «Ты в курсе, что доллары по девять рублей уже кончились?» Я не понял, и он предложил мне включить телевизор. На вопрос, какой канал, последовал ответ: «Любой». Так я узнал что государство нас снова кинуло. Через пару дней я снова вышел на работу. Большой покупки не было, как и отпуска, — вместо этого я отдал родственникам ранее занятые деньги.
Однозначно это [дефолт] сформировало мое поведение в подобных ситуациях. И сыграло роль в эмиграции, когда многие вещи были поначалу недоступны и приходилось несколько раз начинать все с нуля.
Владимир
43 года. Санкт-Петербург
Мне было 18, интернет почти не присутствовал в жизни, так что мы узнавали новости по телевизору и от друзей. Я подрабатывал продажей газет у метро. Помню, как через сутки после дефолта ко мне подошел ошарашенный мужчина и спросил: «Парень, а что с долларом-то происходит?»
Люди в основном хотели потратить деньги на вещи, а не на валюту. Я, помню, купил туалетную воду Hugo Boss почти на все заработанные за лето деньги, этот запах до сих пор ассоциируется с тем временем. Еще из продажи резко пропали импортные сигареты (в России их тогда производили в малом количестве) — и через пару недель вернулись, но по совсем другим ценам. Очередей к банкоматам не было, в основном использовали наличные. Но у меня была карточка, и я успел снять деньги в «Мост-банке», который позже обанкротился.
К 1998-му только закончили обозначать цены в «условных единицах», все поверили в рубль — и [с кризисом] ментально откатились обратно. Появилось недоверие к экономическому блоку и желание сберегать средства. Скорее всего, именно тогда у меня сформировалась привычка оценивать экономическое состояние страны по курсам валют.
Иван
56 лет. Камчатский край
Мне был 31 год. Товары в магазинах практически сразу подорожали в разы. Бытовая техника — моментально, магазины с ней закрылись практически в тот же день, когда объявили дефолт. Я тогда успел, чудом просто, купить итальянскую стиральную машинку (до сих пор работает) по старой цене — магазин просто не успел закрыться на переучет. Продукты [подорожали] чуть позже. Банки не продавали валюту, а валютные счета граждан были заморожены. На зарплату стало практически нереально выжить, только продукты купить в магазине.
Сейчас у меня только один счет, на который я получаю зарплату. Несмотря на сложности с обменом валюты, думаю, что наличная валюта (доллары и евро, а никак не юани) — лучший инструмент для сохранения личных средств.
Анна
31 год. Израиль
Мне было шесть лет, я жила с бабушкой и дедушкой. Дело в том, что в конце 1992 года мой отец потерял работу, а маме пришлось выйти из декрета, когда мне было чуть больше полугода, и отдать меня на воспитание бабушке с дедушкой, потому что заботиться обо мне возможности не было.
Я очень хорошо помню момент, когда я поняла, что случился дефолт. Был вечер, по телевизору шли новости, я играла с куклой на ковре, и вдруг мой дедушка вскочил с кресла и отборным матом начал кричать на телевизор. Я испугалась, побежала к нему с вопросами, дедушка не мог ничего мне объяснить, он краснел, задыхался и кричал. Бабушка взяла меня за руку, обняла и сказала, что теперь деньги — это просто бумажки.
На следующие утро я залезла в карманы бабушкиного пальто, у нее там всегда были деньги со сдачи, конфеты, салфетки и много разных интересных вещей. Я выбрала оттуда все монетки и принесла их дедушке на кухню, ведь если десять рублей — это обертки от конфет, то монеты, наверное, все еще что-то значат. Дедушка посмотрел на меня, забрал из моих ладоней все монеты и выбросил их в мусорное ведро, прямо на картофельные очистки. И сказал: «Не надо пачкать руки».
Виктор
Дальний Восток — Москва — Европа
В 1998-м мне было 24 года, я только окончил университет и устроился на свою первую работу в IT-компанию с иностранными корнями. Зарплату мы получали рублями, но номинирована она была в валюте. В один момент [после дефолта] я стал получать кратно больше денег, чем раньше, и стал довольно обеспеченным человеком, так как цены еще долго не менялись.
Однако многие мои коллеги уже тогда хранили деньги в банках, на валютных счетах, и многие спасти эти деньги не успели. Очень хорошо помню гигантские очереди в банки в центре Москвы на Тверской, штурмы закрытых дверей [банков] и лица отчаявшихся людей.
Я навсегда усвоил урок — нельзя доверять рублю и банкам. Накопления нельзя хранить в банках РФ. Я следовал этому правилу всю жизнь, даже когда доллар падал и рубль укреплялся — и банки давали очень хорошие проценты по вкладам. Это сильно помогло мне в 2022 году — я уехал в Европу, вывез семью и в целом устроился только благодаря тому ценному уроку 1998 года.
Юлия
36 лет. Новосибирск
Мне тогда было 10 лет. Я из многодетной семьи. Мама была няней в государственном детском саду, папа — токарем на госпредприятии. Особенно тяжело было с лета и до зимы. Питались мы преимущественно запасами квашеной капусты, из муки пекли пресные лепешки. Раз в два месяца работодатели выдавали родителям масло, сахар, порой даже сухое молоко. Однажды папа с работы принес пакетик конфет — мы, дети, плакали от радости. Самой мерзкой едой была жареная картошка на рапсовом масле — том самом масле для тракторов. Вонь стояла невыносимая. Конечно, не обходилось и без отключения от благ цивилизации: электричество за неуплату нам отрубали регулярно.
Всем пришлось нелегко, особенно родителям. Из-за бесконечных подработок у них сильно село здоровье. Нас, детей это тоже не обошло стороной: наравне со взрослыми выполняли любой физический труд, из-за чего у нас уже к 20 годам набралось немало заболеваний.
Но мы научились быть практичными и экономными. Я стала более внимательной к мелочам, научилась находить прекрасное там, где другие этого не видят. Благодаря старшим родственникам научилась собирательству (грибы, травы, ягоды). В общем, стала более самостоятельной и морально повзрослела за время кризиса, как мне кажется, лет на двадцать.
Виктория
51 год. Италия
В кризис мне было 26 лет, я работала в колледже — преподавала юридические дисциплины. [После дефолта] все мы в один момент проснулись нищими. Зарплата стала пылью, но я и мои близкие не потеряли никаких накоплений — в силу их полного отсутствия.
Хорошо помню очередь в мебельный магазин напротив дома. Туда стояли люди, у которых, наверное, накопления были. Тогда я подумала: как хорошо, что мне не надо стоять в этой очереди. Потом я поменяла работу, пошла в банк юристом — там платили нормально, долларами на карту.
Не знаю, сказался ли кризис на моем поведении или у меня такой характер, но я считаю, что из любого положения есть выход. Надо только принять решение и двигаться вперед.
Станислав
34 года. Крым — Москва — Австралия
Мне было всего 10 лет — помню только, что неожиданно потерял возможность купить что-либо на мои карманные деньги. Дед с бабушкой сетовали, что надо было купить что-то вроде автомобиля или холодильника, а не хранить деньги, которые в итоге обесценились.
После кризисов в 1998-м и 2014-м я утвердился во мнении, что Россия не та страна, где я хочу жить. С такой нестабильной экономикой и политикой невозможно планировать бюджет и будущее. Я не в России уже больше десяти лет, последние пять лет живу в Австралии.
Георгий
29 лет. Калининград
Мне было четыре года. Помню, что в августе 1998-го родители стали чаще ездить в Польшу и привозить оттуда продукты, запчасти для машины, шмотки. Запомнилось это главным образом потому, что меня перестали брать с собой: видимо, на границах было тяжеловато, стояли подолгу.
Отец тогда уже год как ушел со службы, где задерживали зарплату в 200 долларов. Мама незадолго до этого устроилась в польский банк — и только за счет ее зарплаты мы смогли протянуть. До сих пор помню, что вся канцелярия и домашняя одежда дома была с логотипом этого банка.
[На наших привычках] скорее сказался кризис 2014-го. Моя семья с тех пор хранит деньги в основном в наличных долларах.
Сергей
31 год. Москва
Мне было шесть лет. Я очень хорошо помню, как мой отец каждый месяц в день зарплаты покупал мне какую-нибудь игрушку (например, машинку). Когда случился кризис 1998-го, подарки стали куда скромнее. Несколько месяцев он приносил в день зарплаты пиратскую VHS, купленную за копейки в палатке у метро. Также мне стали покупать меньше одежды, сладостей и прочей «роскоши». Самое интересное, что родители никак не объясняли происходящее, а я ничего не понимал, поэтому не спрашивал.
Кризис, как я потом понял, очень сильно повлиял на нашу семью. В июне 1998-го отец решил продать только что приватизированную квартиру в пятиэтажке на юго-востоке Москвы за 25 тысяч долларов. Родители планировали на эти деньги купить машину, построить дачу, сделать ремонт в квартире, где мы жили [после продажи собственной], и поехать всей семьей в конце лета на море. В начале августа бабушка убедила отца поменять доллары на рубли — чем она его мотивировала, мне до сих пор никто не смог объяснить. Так моя семья потеряла деньги, машину не купили, на море не поехали, ремонт сделали только через девять лет.
Сегодня я — квалифицированный инвестор, который старается ничего не копить в рублях и инвестирует в валютные инструменты. Мой девиз прост — всегда ставь против рубля! Считаю, что это непосредственное влияние кризиса 1998-го.
Инна
53 года. Украина — Германия
В 1998-м мне было 28 лет, я жила в Украине. По профессии я учитель, но зарплату нам задерживали или выдавали частями, так что приходилось выкручиваться. Поэтому по выходным я торговала на рынке с моим мужем — продавала детские вещи, которые мы привозили из Турции или Одессы. Кризис был шоком, потому что мы постоянно занимали доллары, чтобы купить новые вещи на продажу. Я выдержала первый месяц, только потому что с головой ушла в подготовку к новому учебному году. Наши долги оказались неподъемными.
У нас была квартира, нам ничего не оставалось, как продать ее. Началась депрессия — я не могла ничего есть, не спала, сильно похудела, были мысли о суициде. В тот момент моей дочери было всего пять лет — меня спасла она и мысль о том, где же она будет завтра жить. Я нашла через знакомых работу в Польше и уже в ноябре [1998-го] была там. Долги постепенно отдала, потом развелась с мужем и через пару лет уехала с дочерью в Германию. Абсолютно [точно события 1998-го повлияли на меня], кризис меня закалил.
Мария
36 лет. Санкт-Петербург — Европа
В августе 1998 года мне было 11 лет. Жила с мамой, отца не было. Помню людей, плачущих на улице, очереди в банках, бумажные деньги на дороге.
Моя мама — маляр. В то время, работая с частными проектами, она получала зарплату в долларах и хранила все деньги не в сберегательных банках, а в шапках и книгах. Это нас и уберегло от кризиса. Когда рубль упал, у нас уже были доллары. Вот только менять эти доллары стало опасно — пару раз у нее прямо из рук выхватывали деньги возле обменного пункта.
Сейчас я живу в одной из стран Евросоюза. Мой муж (он гражданин ЕС) всегда говорит, что я совершенно не умею копить и хранить деньги. Он меня пять лет уговаривал сделать пенсионный счет: я не могла смириться с идеей откладывать деньги, которые можешь брать, только когда тебе 65–67 лет. Очень долго я не доверяла банкам свои деньги и держала кэш в баночках и книгах. Я в принципе не умею обращаться с деньгами.
Светлана
41 год. Мурманская область
Мне было 16 лет, я перешла в 10-й класс. У нас была маленькая и хорошо зарабатывающая семья — два работающих инженера на градообразующем предприятии. Кризис 1998-го сказался [на мне], наверное, в том, что у меня от родителей осталась привычка тратить все деньги сразу и ничего не откладывать. Это может звучать нелогично, но, если завтра любые деньги, которые ты накопил, могут превратиться в фантики, все становится понятно. [У меня] никогда нет никаких накоплений, вместо этого — кредиты, которые один за другим отдаются (при этом дешевея). А я уже сейчас пользуюсь вещью или еду в поездку, не откладывая жизнь на потом.
Ольга
32 года. Краснодарский край
Родители на время кризиса бросили курить, чтобы не тратить деньги на сигареты. Хлеб покупали по полбуханки — на целую не хватало. Для мамы было тяжело морально, что она не могла позволить себе порадовать детей каким-нибудь чупа-чупсом.
Тот опыт дал нам понимание, что мы не пропадем. Если уж тогда выжили и даже находили возможность радоваться жизни, то и сейчас справимся. С другой стороны, возможно, именно после этого возможность потратить деньги или купить себе что-то в тот момент, когда захотелось, стала для меня показателем успеха.
«Медуза»