Кристофер Нолан снял «Оппенгеймера» по книге «Американский Прометей», получившей Пулитцера. Сейчас она вышла на русском языке В чем отличие фильма от этой тысячестраничной биографии?
В мировом прокате идет фильм Кристофера Нолана «Оппенгеймер». В России, где фильм невозможно посмотреть легально, вышел перевод книги Мартина Дж. Шервина и Кая Берда, по которой британский режиссер поставил свою картину. В оригинале международный бестселлер 2005 года, собравший все премии за нон-фикшен вплоть до Пулитцера, называется «Американский Прометей, триумф и трагедия Роберта Оппенгеймера». В переводе (очевидно, чтобы название отсылало к фильму), стало наоборот — «Оппенгеймер, триумф и трагедия Американского Прометея» (книга вышла в издательстве АСТ в переводе Сергея Рюмина). Работа Шервина и Берда — один из важнейших экскурсов в историю начала холодной войны. Вот чем взгляд исследователей на удивительную биографию ученого отличается от версии Нолана.
Историк Мартин Дж. Шервин посвятил 25 лет своей жизни биографии американского физика Роберта Оппенгеймера — за это время он провел множество устных интервью, изучил более 50 тысяч страниц архивных свидетельств. Чтобы наконец закончить книгу, Шервин привлек к работе Кая Берда — историка, который к середине нулевых уже написал несколько популярных работ об американской внешней и внутренней политике. У соавторов получилось двухтомное исследование в тысячу сто страниц длиной — в русском издании их компактно упаковали в 750 страниц убористым шрифтом.
Биографии такого масштаба — явление редкое. Еще реже встречаются работы в этом жанре, написанные столь знающими исследователями. Мартин Дж. Шервин (его не стало в 2021 году) был известным специалистом по истории атомного оружия, помимо «Американского Прометея», он написал несколько книг об американской ядерной политике: «Уничтоженный мир» (1975) о бомбежках Хиросимы и Нагасаки и «Играя с Армагеддоном» (2020) об опасностях ядерного вооружения в годы холодной войны. Биография Оппенгеймера в этом ряду — еще один текст-предупреждение об опасности ядерной гонки. Об этом по ходу действия напоминает и сам отец ядерной бомбы: выступая перед Американским философским сообществом в 1945 году, он называл свое творение «злом» и «самым ужасным оружием».
В киноверсию тех событий, снятую Ноланом, эта речь не вошла, хотя в целом трехчасовой фильм довольно точно следует внушительному первоисточнику. В книге Шервина и Берда в подробностях описаны сцены, которые зрители видят в фильме: Оппенгеймер действительно оставлял отравленное яблоко на столе оксфордского профессора Патрика М. С. Блэкетта; носил неизменную шляпу и курил трубку; любовница ученого Джин Тэтлок и вправду выбрасывала подаренные им гортензии; а жена Китти Оппенгеймер в самом деле произнесла блистательную отповедь расследователям на дисциплинарном слушании, где ее мужа лишили допуска к секретным проектам. Диалог Оппенгеймера с президентом Гарри Трумэном тоже поставлен в соответствии с исследованием Шервина и Берда — на встрече 25 октября 1945 года физик сказал: «Господин президент, мне кажется, что мои руки запачканы кровью». Трумэн, «по одной из версий», в ответ протянул ученому белый платок.
И все же фильм и книга несколько расходятся в своих оценках. Одна из центральных сцен картины — победоносная речь Оппенгеймера после известий о Хиросиме и Нагасаки: «Пока еще рано судить о результатах, но я уверен, что японцам они пришлись не по вкусу». В кино герой произносит эти слова запинаясь, ему кажется, что с лиц слушателей из-за взрыва слезает кожа (кстати, одну из присутствующих в зале играет дочь самого Нолана). В книге Оппенгеймер совершенно точно ликует.
Биографы показывают, что угрызения совести ученого не стоит преувеличивать, а сам он «вовсе не считал себя диссидентом». В 1960 году, через 15 лет после бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, на встрече с японскими журналистами в Токио Оппенгеймер сказал: «Я не жалею о своей причастности к техническому триумфу атомной бомбы. Не то чтобы я совсем не чувствовал угрызений совести, но сегодня они не сильнее, чем вчера».
Шервину и Берду удается не завалиться в крайности — и найти своего героя где-то между этим «завтра» и «вчера», среди его противоречивых высказываний и таких же разных оценок его современников. Тем самым авторы подчеркивают, что любой человек сложнее, чем кажется, — и не стоит сводить одну биографию к какому-то конкретному нарративу.
Роберт Дж. Оппенгеймер был старшим — и любимым — ребенком в богатой еврейской семье. Он вырос, окруженный картинами импрессионистов, обожал поэзию (и сам писал стихи и рассказы) и коллекционировал минералы (в 12 лет он выступил перед нью-йоркским клубом минералогов, это была первая лекция в его жизни). Оппенгеймер получал образование в Гарварде, где изучал французскую литературу, английский язык, историю Древнего мира, химию и физику. Он был болезненно худым и неспортивным, но при этом ездил верхом и управлял любимой яхтой. Питался почти исключительно арахисовой пастой, шоколадом и виски. В 25 преодолел депрессию, прочитав «В поисках утраченного времени» Пруста.
В отличие от многих своих коллег и родного брата, он никогда не состоял в коммунистической партии, хотя симпатизировал левому движению до тех пор, пока не узнал о сталинских репрессиях. Участвовал в левых философских кружках и долгие годы дружил со многими убежденными коммунистами. При этом, пишет Шервин, Оппенгеймер был единственным среди своих друзей с настоящими партбилетами, кто прочитал Маркса целиком по-немецки.
В 30 физик выучил санскрит. Он читал «Бхагавадгиту» в оригинале и дарил эту книгу студентам, утверждая, что теперь в их руках самый прекрасный философский текст за всю историю. Позже он скажет, что во время испытаний атомной бомбы ему пришли в голову строчки из «Бхагавадгиты»: «Теперь я смерть, разрушитель миров». Но в 1945 году он чаще цитировал другие строки философского писания: «Человек состоит из веры. Какова его вера — таков и он».
Во что верил сам Оппенгеймер, сказать непросто — он действительно не столько сыграл решающую роль в Манхэттенском проекте, сколько впоследствии активно выступал за ядерное разоружение. Чем оскорбил президента Трумэна, обозвавшего его «ученым-плаксой», и многих других влиятельных американских политиков. В 1954 году, когда физику было 50 лет, его лишили доступа к секретным проектам — и фактически к любой государственной работе.
В ходе дисциплинарных слушаний ФБР обвиняло Оппенгеймера в непатриотизме и связях с советской разведкой. Суд был закрытым. Вскоре после окончания процесса была опубликована его полная расшифровка — эти 955 страниц поразили современников, в первую очередь абсурдностью сфабрикованного дела. Дело Оппенгеймера легло в основу нескольких спектаклей, а также документальной драмы, вышедшей на «Би-би-си», — самого ученого глубоко возмущали эти шоу, он говорил, что их создатели «превратили чертов фарс в трагедию». Проиграв суд, Оппенгеймер запомнился миру как «мученик науки» — ученый, пострадавший за свои убеждения. Но, предупреждают биографы, если бы результат слушаний был другим, то Оппенгеймер остался бы в истории как «предатель», ведь на многочисленных допросах, паникуя, он легко называл имена своих левых друзей и сдавал их ФБР.
Двойственность — один из очевидных мотивов биографии Оппенгеймера. Он, несомненно, был талантливым управленцем: успешно руководил и научной кафедрой в Беркли, и лабораторией секретного оружия в Лос-Аламосе, и Институтом перспективных исследований в Принстоне. Одновременно с этим его научная работа оставляла за собой множество вопросов: Шервин и Берд утверждают, что вычисления его были туманны и часто содержали мелкие математические ошибки. Столь же непонятными казались студентам и лекции Оппенгеймера, других же лекторов он часто перебивал и посмеивался над их выводами.
Оппенгеймер считается одним из основателей школы теоретической физики в США, но при этом главная его работа, «О непрерывном гравитационном сжатии», написанная совместно с Хартландом Снайдером, долгое время не находила понимания у научного сообщества. В первую очередь потому, что опередила время: существование черных дыр, описанных в статье, было доказано только в 1970-е годы, уже после смерти физика. Но и потому, что вышла «не вовремя»: 1 сентября 1939 года запомнилось миру не как день публикации статьи о гравитации звезд, а как день нападения Гитлера на Польшу.
Фрагмент из книги Шервина и Берда:
Они начали работу с вопроса — что произойдет, если массивная звезда выгорит, истощив все топливо. Их расчеты показали, что вместо коллапса и превращения в «белого карлика» звезда с ядром массой выше определенного предела — предположительно в два-три раза превышающей массу Солнца — будет бесконечно сжиматься под воздействием собственной гравитации. Основываясь на общей теории относительности Эйнштейна, они утверждали, что подобная «сингулярность» сожмет звезду до такой степени, что даже световые волны не смогут преодолеть притяжения ее всепоглощающей гравитации. Если смотреть на нее издали, такая звезда попросту исчезнет, скроется на фоне Вселенной. «Сохранится лишь ее гравитационное поле», — писали Оппенгеймер и Снайдер. Таким образом она превратится в черную дыру, хотя в статье этот термин не использовался. Идея звучала интригующе, но слишком уж экстравагантно. Поэтому научную работу проигнорировали, а расчеты приняли за очередной математический курьез.
Время вообще играло важную роль в судьбе Оппенгеймера. Нобелевскую премию он так и не получил: до Манхэттенского проекта ученый, по выражению авторов, занимался не конкретными задачами, необходимыми для награждения, а пытался «привести к единству всю научную дисциплину». После его номинировали четыре раза, но Нобелевский комитет не хотел, чтобы премия ассоциировалась с убийствами в Хиросиме и Нагасаки. Да и сама работа над атомной бомбой — тоже результат гонки со временем: Оппенгеймер знал, что немецкие физики работают над созданием атомного оружия, и необходимость их опередить и двигала весь Манхэттенский проект. Когда в 1943 году стало окончательно ясно, что немцы отказались от этой идеи, Оппенгеймер не остановился — он мечтал о бомбе, «которая покончит со всеми войнами».
Биография Оппенгеймера могла бы быть историей об охоте на ведьм в маккартистской Америке — в конце концов, процесс над ученым, хоть и закрытый, стал одним из самых известных случаев политического преследования в стране. Или историей о физике, который хотел мира, а в итоге приблизил человечество к окончательному уничтожению. Или рассказом о сотрудничестве интеллигента с государством, которое закончилось так печально, что надолго отбило у всех интеллектуалов патриотический пыл. Наконец, это могла бы быть книга о становлении квантовой физики — со множеством блистательных героев от Ричарда Фейнмана до Нильса Бора.
Но для российского читателя главное кроется за пределами биографии «отца ядерной бомбы». Работа Шервина и Берда показывает, что Манхэттенский проект был не последним актом мировой войны, а открывающей главой нового противостояния — между США и СССР. Биография подробно показывает, что Оппенгеймер, которого вовсе не восхищали вести о сталинских репрессиях и других проблемах СССР, никогда не был советским шпионом. Но он выступал за открытость, обмен идеями и новый международный порядок. Вину за бомбардировку Японии он на себя никогда не брал, но от ответственности за произошедшее не отказывался. И главный вопрос, касающийся его биографии, все еще звучит так: насколько работа Оппенгеймера до сих пор приближает человечество к катастрофе? И ответ, как показывает жизнь, мало кого утешит.
Лиза Биргер