«Оппенгеймер» — страшный фильм о гении на службе у государства Кристофер Нолан три часа доступно объясняет, почему атомная бомба изначально была ужасной идеей
В мировой прокат вышел «Оппенгеймер» — драма Кристофера Нолана о создателе атомной бомбы Роберте Оппенгеймере и первых испытаниях этого оружия в Нью-Мексико в 1945 году. Киллиан Мерфи, сыгравший американского ученого, у Нолана исполнил лучшую роль в своей карьере. Кинокритик Антон Долин рассказывает об удачах нового нолановского проекта: непрекращающемся саспенсе и других режиссерских решениях.
В начале фильма один из старших товарищей Роберта Оппенгеймера доходчиво объясняет молодому, пока не уверенному в себе ученому: «Неважно, умеешь ли ты читать ноты, — важно, слышишь ли музыку». Так вот, не столь важно, насколько глубоко разобрался в ядерной физике Кристофер Нолан и насколько точно передал нюансы биографии изобретателя (хотя Кай Берд, автор документального первоисточника, увесистой книги «Американский Прометей», режиссера одобрил). Существенно другое: он слышит пугающую музыку ядерной бомбы и способен найти для нее такой экранный эквивалент, который позволит достучаться до миллионов зрителей.
«Оппенгеймер» может восхитить, испугать, ввергнуть в уныние, утомить, навести на неожиданные мысли. Но вряд ли скользнет по сознанию, не оставив следа. Если к некоторым своим сюжетам Нолан подходил как к умозрительным научным экспериментам (таковы «Помни», «Начало», «Довод»), то в «Оппенгеймере» он позволил себе быть художником, увлекающимся и иррациональным. Зритель на сеансе в самом деле может почувствовать ужас, поскольку страшно было и самому режиссеру.
Глубинные, воспитанные с ранних лет фобии — Нолан боялся ядерной бомбы, как все дети его поколения, родившиеся в 1970-х, — сделали «Оппенгеймера» предельно личным фильмом, хотя парадоксальным образом это самая фактографически точная и скрупулезная работа автора. Неравный баланс субъективного с объективным выражен в причудливом решении тасовать цветные сцены, постепенно раскрывающие историю Оппенгеймера, с черно-белыми, увиденными глазами главы комиссии по атомной энергии США Льюиса Штраусса.
Великолепно сыгранный неузнаваемым Робертом Дауни — младшим (каким же яростным, судя по всему, было его желание освободиться от Тони Старка!) Штраусс рассказывает свою версию истории на слушаниях, суть которых прояснится не сразу. Оппенгеймер, очевидно ставший для Киллиана Мерфи ролью всей жизни — такая выпадает лишь единожды, — тоже проходит допрос с пристрастием, по итогам которого решится, сохранит ли он свое незаурядное влияние или останется без доступа к важнейшему стратегическому процессу — работе над водородной бомбой. Нолан признавался, что его двое героев вдохновлены Сальери и Моцартом из «Амадея» Милоша Формана. Опять музыка.
Сравнивать «Оппенгеймера» тем не менее хочется не с киноклассикой, а с другими новаторскими произведениями на ту же тему, в диапазоне от оперы Джона Адамса «Атомный доктор» до восьмой серии третьего сезона «Твин Пикса» Дэвида Линча. Этот фильм о науке тоже сделан по правилам искусства, опережающего свое время.
Невероятный дизайн звука («Оскар» команде Нолана обеспечен). Ритмичный монтаж, в котором нашинкованы эпизоды разных времен, отнюдь не сразу складывающиеся в цельную картину. Операторские находки Хойте ван Хойтема, исполненные с оперным размахом; если можете, посмотрите фильм в проекции 70 миллиметров. Саспенс усиливает саундтрек Людвига Йоранссона («Довод»), в котором лидируют нервные струнные. Передовые визуальные эффекты, включая испытание Тринити — эмоциональную кульминацию трехчасового повествования, — создавались без компьютера, такой у Нолана пунктик. Тем сильнее завораживают визионерские абстракции из головы Оппенгеймера — волны, частицы, атомы, звезды, черные дыры, открытие которых ученый предсказал, — сближающие картину с некоторыми работами, например, Джеймса Таррелла.
Сам Оппенгеймер, соответствуя эпохе, слушает Стравинского, любуется Пикассо, читает «Бесплодную землю» Томаса Стернза Элиота. В этом ряду он ощущает себя не менее органично, чем рядом с Альбертом Эйнштейном (Том Конти), Нильсом Бором (Кеннет Брана), Эдвардом Теллером (Бенни Сэфди), Исидором Айзеком Раби (Дэвид Крамхолц) и другими важнейшими учеными XX века. Нолан не оставляет сомнений: то, чем заняты и одержимы они все, начиная с Оппенгеймера, — тоже творчество. Именно поэтому, отдавшись процессу, они просто не могут подумать о результате. Последствия буквально ослепляют и сбивают с ног, заражая своих создателей чувствами вины и ответственности (серьезного различия между ними Нолан не делает).
Произведение важнее художника, открытие — первооткрывателя, это режиссер прекрасно знает. Поэтому его фильм так мало напоминает традиционный байопик и избегает главной ловушки жанра — закопаться в детали биографии, не сумев донести, чем, собственно, герой интересен на самом деле. «Оппенгеймер» — история не столько гениального ученого, сколько его монструозного создания. Кто же этот современный Прометей, зажегший огонь и оказавшийся не в состоянии его погасить, — доктор Франкенштейн или доктор Фауст? И кто мог быть его Мефистофелем — чиновник Штраусс, честный вояка Лесли Гровс (Мэтт Деймон), думающий только о национальных нуждах, или сам президент Труман (Гари Олдман), после пятиминутной встречи с ученым брезгливо требующий прогнать подальше «этого плаксу»?
По меньшей мере ясно, кто здесь Маргарита. Это определенно не верная жена Оппенгеймера Китти (Эмили Блант), а порывистая любовница Джин Тэтлок (Флоренс Пью — первая актриса, которая сыграла у Нолана эротическую сцену). Роман с ней подорвал репутацию Оппенгеймера во время маккартистской «охоты на ведьм», ведь Тэтлок была убежденной коммунисткой. Но история о наказании Оппенгеймера за симпатии к левым, согласно Нолану, — лишь прием, отвлекающий внимание. Куда больше людей во власти волновали неожиданные угрызения совести ученого — серьезное препятствие для разработки следующего проекта, водородной бомбы. Гонка вооружений показана в фильме как нескончаемая ядерная реакция: запустив процесс, Оппенгеймер уже не может его остановить.
Фильм Нолана может показаться избыточным, но его сила — и в лакунах, пустотах, умолчаниях. Когда происходит взрыв, герои сначала слепнут от вспышки и только потом чувствуют на себе взрывную волну. И тишина во время этой паузы пугает куда сильнее грохота. Кошмарность бомбардировок Хиросимы и Нагасаки — в том, что они не показаны вовсе. Оппенгеймер узнает о них по радио (исторический факт).
Это лишь одна из общих точек исторической картины с годом, когда она выходит на экраны. Нынешняя война тоже невидима для многих — вероятно, отчасти поэтому она так долго тянется. А повисшая в воздухе впервые за десятилетия ядерная угроза отзывается во многих полузабытой, но узнаваемой болью, которую так мастерски воспроизводит «Оппенгеймер».
В картине Нолана много тонкого, неоднозначного, бесконечно сложного для понимания. А в фундаменте — простая, но невероятно своевременная мысль: гению нельзя работать на правительство. Ничем хорошим это не кончится.
Антон Долин