На стримингах вышел «Снегирь» Бориса Хлебникова — фильм-катастрофа о рыболовецком траулере Антон Долин — о том, почему это полная антитеза «Аритмии» и горький фильм о русском характере
В онлайн-кинотеатрах Оkko, Kion и «Кинопоиск» вышла драма Бориса Хлебникова «Снегирь» (премьера картины прошла на Московском кинофестивале в апреле 2023 года, кинотеатральный прокат начался в июне). В основе сценария — роман 1969 года «Три минуты молчания» Георгия Владимова. Два студента мореходного училища без всякого опыта оказываются на борту рыболовецкого траулера, который по ходу сюжета терпит бедствие. Кинокритик Антон Долин рассказывает, как Хлебников перенес первоисточник в наши дни — и насколько убедительной получилась попытка режиссера снять фильм без оглядки на происходящие в России события.
Между скучной серой сушей и бушующей морской стихией, жизнью и смертью мотается команда рыболовецкого судна, о котором снял свой фильм Борис Хлебников. Точно так же авторы, кажется, мечутся между стремлением остаться честными, последовательными, бескомпромиссными художниками и желанием все-таки не попасть под цензурные запреты, достучаться до публики, показать свой труд и на Московском кинофестивале, и в прокате (пусть — предсказуемо — без коммерческого успеха). Эпическое зрелище, в которое не допущены лишние сантименты, на поверку оказывается уязвимым — как птичка-невеличка, давшая название и кораблю, и фильму.
Смотреть и трактовать «Снегиря» можно по-разному. Как сдержанную сагу о подвиге, наследующую голливудскому «Идеальному шторму», о братстве моряков — порой грубых, глупых, расхлябанных, со всех сторон несовершенных, но способных в критической ситуации взяться за ум и спасти совершенно чужих (еще и иностранных!) мужиков, терпящих бедствие на соседнем норвежском судне. В этом случае придется признать старомодность и монотонность картины, при всей тщательности исполнения, привычной мастеровитости сценария (соавторы — сам Хлебников и Наталия Мещанинова) и виртуозности камеры (Алишер Хамидходжаев).
Или как довольно-таки безжалостную метафору России, под триколором которой «Снегирь» отправляется в рейс: ржавой, чуть не тонущей лодки, экипаж которой вроде бы сплотился перед лицом угрозы, но давно потерял смысл и цель движения. Об этом не следует говорить слишком громко, чтобы остаться в рамках дозволенного. Хотя эзопов язык всегда таков — чем тщательнее шифруешь смысл, тем сложнее зрителю будет его считывать. А некоторым и не захочется.
На вопрос, как снимать кино, когда о главном говорить запрещено, Хлебников дает почти прямой ответ: смертельно тяжело. Почти так же, как рисковать жизнью ради нестабильного заработка, бросая вызов стихии и обстоятельствам, — чем и заняты буквально все персонажи «Снегиря».
Первоисточник, давний роман Георгия Владимова «Три минуты молчания» (1969), заметно переписан сценаристами, действие перенесено в наши дни. В центре повествования оказываются двое молодых людей, попавшие на борт «Снегиря» в качестве стажеров. Суровых рыбаков и моряков чудовищно бесит неловкость и неумелость легкомысленных недавних подростков, которые подолгу торчат в душе, громко включают никому не понятную музыку и брезгливо вылавливают из тарелки куски разваренной морковки. Даже берущий их под опеку добродушный ветеран Гена (Александр Робак) взрывается, когда Макс (Олег Савостюк) проговаривается и признается, что в плавание его дружбан Никита (Макар Хлебников) отправился «по приколу». Пошел в море, не имея серьезных намерений? Не сносить тебе головы. С этой негласной истиной в мужском коллективе (слаженный ансамбль из ролей Тимофея Трибунцева, Евгения Сытого, Михаила Кремера, Сергея Наседкина и других) согласен каждый.
Череда обрядов инициации и розыгрышей — по сути, случаев обычной дедовщины — превращает плавание «Снегиря» не просто в рассказанный ускоренными темпами «роман воспитания», а в настоящий психологический хоррор. Не то чтобы хорошие, но нормальные, во всех отношениях обычные мужики враждебно и высокомерно «учат жизни» двух салаг (их называют асисяями; после того как Никиту сваливает морская болезнь, его дружелюбно переименовывают в Обморока), не делая скидок ни на возраст, ни на нулевой стаж. Впрочем, добряк Гена, как скоро выясняется, и с собственными дочерями потерял всяческую эмоциональную связь, хотя привычно хвастается их фотографиями перед другими моряками.
Можно понять «Снегиря» как драму о непреодолимом разрыве между поколениями. Можно — как притчу о герметичности и в конечном счете обреченности патриархальной среды, по определению бесплодной и способной производить только разрушение и смерть. В этом отношении море — романтическая и живописная среда — мало чем отличается от армии или тюрьмы. Везде правят «настоящие мужчины», понятия не имеющие, что и почему они творят, но признавшие жестокость и скудость нормой бытия, не представляющие его иначе.
«Аритмия» принесла Хлебникову репутацию самого оптимистичного исследователя национального характера. Как никто другой, он умеет видеть луч в конце тоннеля, дарить зрителю надежду. «Снегирь» выглядит антитезой самому популярному фильму режиссера.
Корабль несмело заглядывает за границу с Норвегией, но сразу торопится обратно, пока не наказали; его единственный причал — на родине, где будет ждать не награда за подвиг, а допрос с пристрастием. Ложь в ответ на вопросы следователя окажется единственным способом уберечься. Хотя и тут догонит саркастическая реплика представителя закона, обращенная вроде бы к сильному, но явственно теряющему сознание мужчине: «Может, вам водички?»
Результат пройденной траектории кажется тупиковым. Видимо, реакцией на это и стал весьма вялый прокат картины, которой явно не светит судьба «Аритмии». Но в безнадежном финале — последовательная авторская позиция в ответе на вечный вопрос: «Куда ж нам плыть?» Некуда, приплыли.
Антон Долин