Российские олигархи и коррупционеры много лет выводили деньги в Великобританию. Из-за войны они могут потерять свои капиталы Но могут ли их отправить на помощь Украине?
После начала российского вторжения в Украину западные страны задумались о том, как они могут повлиять на тех, кто причастен к агрессии. Евросоюз, США и их союзники ввели не только персональные санкции против людей, которых они посчитали соучастниками вторжения, но и против целых секторов российской экономики, заморозив некоторые активы государства. Великобритании, вышедшей из ЕС, в этих условиях пришлось не только принимать собственные законы о санкциях, но и принять давно откладываемые меры по повышению прозрачности иностранных инвестиций, которые приходят в страну. «Медуза» узнала у директора по политическим вопросам Transparency International UK Дункана Хеймса, как Лондон, где долгие годы селились российские олигархи и коррупционеры, пытается бороться с теми, кто использует Великобританию для хранения сомнительных капиталов, — и может ли победа в этой борьбе помочь Украине.
— Когда в Великобританию впервые пришли большие деньги из России?
— В первую очередь нужно понимать, что Великобритания давно открыта для мировой экономики, Лондон — одна из финансовых столиц. Поэтому нет ничего необычного, удивительного или даже подозрительного в том, что крупные иностранные капиталы поступали в страну и инвестировались, например, в недвижимость.
В Великобритании очень сильны права собственности. У нас есть хорошо зарекомендовавший себя профессиональный сектор услуг, представители которого готовы помочь защитить ваше богатство. Все это сделало Лондон особенно привлекательным местом для людей, которые нажили состояние и ищут, где его хранить или спрятать.
После распада Советского Союза, когда олигархи стали невероятно богатыми, а затем во время бума цен на нефть и газ Лондон уже был известен как место, куда можно вложить это богатство. Честно говоря, об источниках получения денег задавалось слишком мало вопросов — и только сейчас мы действительно начинаем задумываться об этом.
— Были ли пришедшие тогда в страну деньги связаны с клептократами?
— Это довольно трудно отследить, и мы как раз стараемся исправить эту ситуацию. В Transparency International UK мы уже давно говорим, что Великобритании нужна прозрачность в отношении иностранного владения недвижимостью. Если я как гражданин страны владею здесь домом, то мое имя заносится в реестр, чтобы люди знали, что я — владелец этой собственности. Если я директор британской компании и использую ее для владения недвижимостью, то информация о том, что я бенефициар этой компании, публична и открыта для моих сограждан.
Но если кто-то использует для владения премиальной недвижимостью компанию, зарегистрированную за границей или в британском офшоре (таком, например, как Британские Виргинские острова), то до недавнего времени его имя как владельца этой недвижимости было скрыто корпоративной тайной.
— Почему британские власти долгое время игнорировали или, по крайней мере, не уделяли должного внимания средствам с сомнительным происхождением?
— После мирового финансового кризиса 2007–2008 годов британское правительство ввело так называемые золотые визы — схему получения визы за инвестиции в несколько миллионов фунтов стерлингов. Эта же виза могла быть шагом на пути к получению гражданства позднее.
Такая схема была не очень надежной с точки зрения защиты от [притока] незаконных средств. При ее помощи можно было обойти все стандартные меры по борьбе с отмыванием денег, которые существовали в нашей банковской системе, — поскольку банки предполагали, что если правительство выдало вам визу, значит, у вас нет проблем с законом. А правительство думало, что банки по-прежнему проводят независимые проверки. Мы называем это время «периодом слепой веры».
В прошлом году эту схему официально свернули. Но в «период слепой веры», который длился примерно до 2015 года, визой инвестора в основном пользовались граждане России и Китая. Как только правила ужесточили, количество претендентов [на визу инвестора] резко сократилось. Это довольно тревожный сигнал для нас: мы обеспокоены тем, что этот механизм оказался таким популярным, будучи настолько несовершенным.
— Какой процент от всех российских денег в Великобритании составляли средства, связанные с путинским режимом? Изменилась ли эта доля после начала войны с Украиной?
— В Великобритании есть механизмы, при помощи которых можно окутать завесой тайны тот факт, что вы владеете здесь активами. И это очень затрудняет проведение подобного анализа. Но мы в Transparency International UK провели такое исследование в прошлом году — используя судебные документы, крупные утечки, такие как «Панамское досье», и материалы других расследований. В результате мы обнаружили, что собственность на сумму более 1,5 миллиарда фунтов стерлингов принадлежит либо связанным с Кремлем россиянам, либо тем гражданам России, чье состояние вызывает вопросы. Это кажется довольно большой суммой, но мы подозреваем, что это только вершина айсберга.
Теперь мы пытаемся рассмотреть оставшуюся часть этой картины, используя принятый в прошлом году закон, в рамках которого был создан так называемый реестр зарубежных организаций. Этот закон вступил в силу в конце января [2023 года] и позволил нам выявить новые активы [связанные с российскими властями]. Но это все еще только часть картины, потому что [даже по новому закону] есть способы избежать проверки. Особенно в этом помогает использование трастовых структур.
В ходе совместного расследования с The Times мы также выявили, что имущество [богатых россиян, связанных с Кремлем] очень часто принадлежало членам их семей, [а не им самим]. Так что способы скрыть связь с размещенными в Великобритании активами сохраняется — с помощью использования трастов, записи активов на других людей или использования офшорных юрисдикций.
Мы не можем точно определить, когда деньги попали в страну и насколько тесно они были связаны с чиновниками в Кремле, но даже небольшие проблески [информации] об этих деньгах, которые мы получили, говорят о миллиардах фунтов. Часть из них сейчас заморожена в рамках санкций Великобритании в отношении России, которые были введены в прошлом году.
— Как эти санкции повлияли на положение богатых россиян в Лондоне?
— Я хочу внести полную ясность с нашей стороны: быть русским в Лондоне — это не преступление. Но клептократия и обогащение за счет действий, происходящих в Украине, заслуживают того, чтобы стать поводом для санкций. Как следствие, многие физические и юридические лица подверглись санкциям, а активы в Соединенном Королевстве, которые были идентифицированы как принадлежащие им, были заморожены.
Заморозка может сильно затруднить обслуживание и использование этих активов и, очевидно, не позволит их продать. Но сами активы у россиян не забирают: заморозить — не то же самое, что конфисковать. Если государство захочет изъять у человека активы, конфисковать их, для этого есть уголовное судопроизводство и следственные полномочия полиции. За последний год после введения санкций в этом направлении было сделано очень мало.
— После начала войны в Украине Великобритания, помимо персональных санкций, задействовала некоторые новые меры против российских клептократов. Можно ли уже говорить о каком-то результате?
— Если быть предельно откровенным, я не уверен, что сейчас мы можем говорить о каких-то результатах. Была разве что продажа «Челси» Романом Абрамовичем. Но Великобритании еще предстоит в уголовном или гражданском порядке вернуть активы, принадлежащие лицам, связанным с Кремлем. Те меры, которые были приняты [после вторжения России в Украину] вкупе с режимом санкций, — это меры по обеспечению большей прозрачности в отношении собственности в Великобритании. Мы [в Transparency International UK] тогда говорили о том, что нельзя заморозить то, чего не видно. Если вы не знаете, что актив принадлежит лицу, на которое распространяются ваши санкции, вы не сможете контролировать передвижения этого актива.
Прошлым летом наша команда провела расследование и выявила [находящиеся в стране] активы на сотни миллионов фунтов стерлингов, владельцами которых оказались лица, находящиеся под британскими санкциями. Однако сами эти активы не подлежали заморозке. В земельном кадастре не было пометок, которые бы не позволили агенту недвижимости участвовать в продаже или передаче этих активов. Таким образом, если мы хотим, чтобы санкции «кусались», важно, чтобы информация о том, какими активами такие лица владеют в Великобритании, была абсолютно прозрачной.
В январе этого года в силу вступила мера, о которой мы просили [правительство] в течение нескольких лет, — создается реестр иностранных юридических лиц, которые владеют недвижимостью в Великобритании. Мы узнали, кто стал бенефициарами десятков тысяч объектов собственности, которые ранее были зарегистрированы в офшорах. Но остаются тысячи других — которые либо не выполнили требования, либо использовали непрозрачные трасты.
— Какие еще меры будут приняты Великобританией для борьбы с сомнительными капиталами из России?
— Прошлым летом был принят Закон об экономических преступлениях. Есть новый законопроект, который почти готов (он проходит через парламент этим летом), который называется Закон об экономических преступлениях и корпоративной прозрачности. Первый создает реестр иностранных юридических лиц, второй вводит требование проверки информации, которая размещается в британских реестрах. То есть цель — улучшить точность этой информации.
Также была введена уголовная ответственность компаний за неспособность предотвратить мошенничество. Эта мера должна гарантировать, что компании не будут сами участвовать в крупных махинациях и не будут попустительствовать такой деятельности, потому что это повлечет разоблачение и юридическую ответственность для них самих.
Этим летом британское правительство также должно провести консультации [с профессиональным сообществом] об изменениях в надзоре за профессиональными услугами в соответствии с нашими правилами борьбы с отмыванием денег. Это делается для того, чтобы ужесточить правила и решить проблему того, что якобы профессионалы в нашей стране в конечном итоге действуют как пособники экономических преступлений и, в частности, отмывания денег.
— Как, по мнению британских бизнесменов и юристов, теперь стоит вести дела с россиянами, чьи источники дохода вызывают подозрения?
— Я думаю, что сигнал к пробуждению уже прозвучал. Люди (имеются в виду юристы и другие специалисты, сотрудничающие с владельцами активов, а также их бизнес-партнеры, — прим. «Медузы») ощущают больше ответственности за свои деловые отношения, чем когда-либо. Когда у них есть разумные основания считать ту или иную деятельность подозрительной, они, согласно нашим правилам по борьбе с отмыванием денег, должны сообщить об этом властям. При этом все еще есть люди, считающие, что они должны иметь право вести дела с кем пожелают и что, если правительство не примет закон, запрещающий им конкретную деятельность, они будут продолжать ее вести.
Конечно, хорошо, что среди представителей частного сектора и даже профессионалов идут оживленные дискуссии о том, какие услуги могут предоставляться, а какие — нет, но нужно полностью придерживаться правил и законов, чтобы обеспечить их соблюдение теми, кто смотрит на мир иначе.
— Недавно Financial Times написала, что Закон об экономических преступлениях и другие меры, предпринимаемые правительством теперь, делают Британию одним из лидеров по борьбе с клептократией на трансатлантическом уровне. Вы согласны с этим утверждением?
— Действительно, есть ощущение, что за последние полтора года законодательная и регулирующая деятельность в Великобритании развивалась очень бурно. Одна из причин, по которой появилось так много новаций, заключается в том, что некоторые действительно важные меры были [давно] отложены и ждали реализации.
Мы, конечно же, ожидали, что инициативы по борьбе с коррупцией Саммита за демократию выдвинут на передний план программу борьбы с незаконным финансированием. Но здесь пока нет впечатляющих результатов. Я думаю, важно понимать, что даже при предыдущих администрациях Министерство юстиции Соединенных Штатов и их правоохранительные органы были очень активны в этом вопросе. Они очень серьезно относятся к исполнению иностранных законов о взяточничестве, отмывании денег и к тому, что они называют электронным мошенничеством.
Возможно, Британия устанавливает какие-то новые правила и лучше регулирует частный сектор, но нам все еще есть чему поучиться у американцев относительно упорства, с которым они применяют имеющиеся законы.
О коррупции в России, которая позволяет незаконно выводить средства из страны
— Вы упомянули, что британские власти пока только замораживают подозрительные активы россиян, но не конфискуют их. Существует ли вероятность того, что в будущем эти активы будут как-то использованы для помощи Украине?
— Во многих случаях эти активы вызывают подозрения и заслуживают расследования — как вероятно полученные в результате коррупции. Если это подтверждается, у Великобритании есть полномочия и законы, чтобы наложить на эти активы арест. Но каждое дело должно будет пройти через суд. У нас верховенство закона и прав собственности: если вы собираетесь забрать чью-то собственность, вам нужны доказательства, которые вы сможете предоставить в суде.
Но этого [судебных слушаний] пока не происходит, активы просто заморожены. Я задаюсь вопросом: были ли нашим правоохранительным органам предоставлены необходимые полномочия, чтобы воспользоваться возможностью [конфисковать подозрительные активы]?
Пока эти активы заморожены, они находятся под действием закона, на основании которого можно возбудить дело в отношении подозрительного богатства. Если будет принято решение о возвращении активов, британское правительство сможет определить их дальнейшую судьбу.
Обязательство Великобритании состоит в том, чтобы вернуть полученные коррупционным путем средства жертвам коррупции. Если это невозможно, средства остаются у государственных органов страны, где они были конфискованы. Таким образом, нынешние обстоятельства дают большую свободу действий. Сегодня можно утверждать, что украинцы стали жертвами авторитарного правления Путина, которое обеспечивается за счет незаконного обогащения его соратников. При этом надо понимать, что размеры замороженных активов не настолько велики, чтобы быть основой для восстановления Украины.
По опыту, такие дела идут очень долго, часто затягиваются и глохнут, к ним подают всевозможное апелляции. Но народ Украины, которому надо восстановить свою страну по окончании боевых действий, не должен ждать завершения этих процессов. Поэтому нам, вероятно, следует разделить эти два вопроса. Да, мы должны преследовать подозрительное богатство здесь, в Лондоне, и видеть, как эти средства возвращаются жертвам преступлений, коррупции и войны. Но поддерживать восстановление Украины мы должны вне зависимости от успехов по каждому конкретному разбирательству. И конечно же, мы не должны заставлять их [украинцев] ждать успешного завершения этих дел — и только после этого помогать им восстанавливать страну.
— То есть общего решения о судьбе всех замороженных в Великобритании активов не может быть, пока не будут приняты решения о конфискации в каждом конкретном случае?
— Да. Как участник Глобального форума по возвращению активов и Конвенции ООН против коррупции, британское правительство обязано выплачивать компенсации жертвам коррупции при помощи активов, которые оно может конфисковать в ходе судебных разбирательств. В немногих успешных случаях [конфискации] оно [правительство] пыталось соблюсти эти обязательства, как, например, в случае с Нигерией. Но консенсуса по таким вопросам нет.
«Медуза»