«Зато не как собака сдохну, а как герой» С Украиной воюют сотни ВИЧ-положительных россиян (многие — в отрядах ЧВК Вагнера). «Верстка» рассказывает, как они попали в армию — и что об этом думают врачи
Несмотря на заявления российских властей о том, что на войну с Украиной не отправляют ВИЧ-положительных людей, в реальности на фронте находятся как минимум сотни контрактников, мобилизованных и добровольцев с этим диагнозом. Об этом сообщают пациентские объединения, сотрудники НКО и СПИД-центров, родственники комбатантов и сами военные. Одни россияне не уведомляют военкоматы об инфекционных хронических заболеваниях. Другие не знают о своих диагнозах и едут воевать. Издание «Верстка» рассказывает, как и почему ВИЧ-положительные россияне отправляются на войну. С разрешения издания «Медуза» публикует этот текст полностью.
Осторожно! В этом тексте есть мат. Если для вас это неприемлемо, не читайте его.
«Если бы я не показал справку из СПИД-центра, уже бы бегал и воевал»
«Никакого отбора уже нет, уже и с гепатитом берут, и с ВИЧ, и со всем остальным, и не нужны никакие справки», — написала в апреле 2023 года в телеграм-чате, который объединяет родственников и жен наемников ЧВК Вагнера, одна из пользовательниц.
«Боже, какой кошмар! Ну уж совсем таких гепатитников и с ВИЧ не брали бы. Не подставляли бы других ребят», — ответила ей другая. К обсуждению присоединилась третья:
Я могу предположить, что кровь здорового бойца с кровью больного может перемешаться в результате массового ранения или оказания помощи друг другу. То-то и оно, что при малейшей царапине [можно заразиться], а тут такие ранения получают. И как не волноваться, когда здоровый рядом с больным воюют! Я ничего против заболевших ребят не имею, но представьте: остаться без руки да еще и ВИЧ заболеть — это вообще треш!
Удивление женщин можно понять: и ВС РФ, и вербовщики ЧВК Вагнера указывают на положительный ВИЧ-статус как на препятствие к участию в боевых действиях. В начале «частичной мобилизации» правозащитники поясняли, что среди оснований для освобождения от призыва есть ВИЧ-инфекция в стадии вторичных заболеваний (стадии 2В, 4 А-4 В, 5). При ней призывники должны получать категорию Д — не годен к военной службе. Но при ВИЧ в стадии первичных проявлений (стадии 1, 2 А, 2 Б, 3) у призывника может быть категория В, а на нее освобождение не распространялось. Впрочем, весной 2023-го, через полгода после начала мобилизации, генштаб и руководство Минобороны РФ, по данным телеграм-канала «Военные адвокаты», распространили ограничение на людей с ВИЧ, туберкулезом и гепатитами В и С, имеющих категорию годности В.
Так или иначе, с самого начала мобилизации ВИЧ-позитивные россияне получали повестки и продолжают получать до сих пор — потому что военкоматы не в курсе их актуального здоровья. Военкомам на местах нужно было доказывать, что у человека вообще есть ВИЧ-статус, и объяснять, что диагноз освобождает человека от мобилизации: «Брату 38 лет. ВИЧ+. Военком в телефонном разговоре просто сказал „какая тебе разница, где сдохнуть?“», — цитировал обращения граждан юрист Павел Чиков.
Один из ВИЧ+ собеседников «Верстки» в сентябре 2022 года получил, по его словам, повестку, будучи пациентом реабилитационного центра для наркозависимых на Урале. Руководитель центра, в котором он находился, сам организовал его визит в СПИД-центр за справкой о том, что он ВИЧ-позитивный: «Ты никуда не поедешь, какая тебе армия и война», — вспоминает Игорь М.
Я думал, процедура будет такая: я приду в военкомат, покажу эту справку и мне никуда больше не надо будет идти. Но в военкомате мне сказали приезжать с вещами сразу на сборный пункт. Я приехал, там толпа женщин, которые попросили у меня военный билет. Моим здоровьем вообще никто не поинтересовался: руки-ноги есть — годен. Только благодаря тому, что я знал, что у меня ВИЧ, я начал искать там какого-нибудь медика, чтобы справку из СПИД-центра показать. Если бы я этого не делал, то уже бы бегал и воевал.
«Там судят не по тому, есть ли у тебя ВИЧ, а по тому, мужик ты или нет»
Пока одни ВИЧ-позитивные военнобязанные пытались избежать отправки на фронт, другие, напротив, сами рвались на войну, но получали отказы от военкоматов и ЧВК. Так, консультантка ВИЧ-сервисной НКО в Новосибирске рассказывала об одном клиенте, который хотел уехать в Украину вслед за братом, чтобы служить вместе с ним. В военкомате узнали о его ВИЧ-статусе и «развернули»; в ЧВК тоже отказали в трудоустройстве.
Как говорят собеседники «Верстки», обычно достаточно не сказать военкому, что у тебя ВИЧ, — и путь в Украину открыт. Александр К., бизнесмен из Сибири и офицер запаса, решил поехать в Украину, «чтобы посмотреть, что там творится». Никому в военкомате, по его словам, о своем ВИЧ-статусе он не сказал — а его и не спрашивали.
Мне 59, с декабря 2017 года с ВИЧ. Я никогда не предохраняюсь, поэтому не удивился этому. Терапию пить начал сразу, как узнал. Зачем рисковать? Я почитал про это, мы же все люди грамотные, понял, как надо, не тянул время.
Капитан в отставке, последние тридцать лет Александр занимался бизнесом, но, когда военкоматы «кинули клич», что на войне «не хватает нормальных офицеров», Александр пришел записываться добровольцем. «Мне сразу сказали, какого числа убываю, я донес необходимые документы, личное дело у них было, — рассказал Александр. — На здоровье не смотрели — кому мы нужны, добровольцы? Только Родине».
Когда лечащий врач-инфекционист в Центре СПИД узнала о намерениях Александра, она велела ему сдать анализы на вирусную нагрузку и иммунный статус. Выяснилось, что по анализам он в прекрасном физическом состоянии, и врач выдала ему терапию на полгода вперед. Это редкость — обычно в центрах СПИД дают таблетки на срок от месяца до трех, в зависимости от наличия запасов. «Но мне и раньше на полгода давали, потому что я „свой“, чай-кофе приношу на прием всегда», — добавляет Александр.
Он не переживал, что на фронте будут сложности с приемом терапии: «Таблетки дисциплинируют хорошо. Каждое утро в 8:30 — позавтракал и таблеточку. Одну в день. Мы возле Херсона с укропами дрюкались. Я больше командовал, в окопах не лежал: выставлял людей на четыре точки, потом ротацию делал. Свободного времени хватало».
О том, что у него ВИЧ, Александр не говорил никому из сослуживцев. Были ли среди его подчиненных другие ВИЧ-положительные — не знает.
Если бы кто увидел, что я таблетки пью, я б сказал, что это витамины. Когда летают мины и снаряды, никому не интересно, кто что принимает. Может, это таблетки от страха. А говорить о ВИЧ кому-то зачем? Живи, сражайся рядом. Там судят не по тому, есть у тебя ВИЧ или нет, а по тому, как ты себя ведешь, мужик ты или нет. Если ты не наркоман, не пьяница, кому твоя ВИЧ-инфекция помешает?
После окончания трехмесячного контракта Александр вернулся к мирной жизни. Как он говорит — несмотря на физическую форму, возраст все же давал о себе знать: «Но если уж сильно надо будет, Родина скажет, значит, снова поеду. У меня есть Родина, которая мне все дала, для меня это святое».
О ВИЧ-позитивных, участвующих в боевых действиях, рассказывает и психолог одного из Центров СПИД на Урале. По его словам, кадровых военных давно перестали увольнять в запас, если у них вдруг обнаруживали ВИЧ. Да и официально военно-врачебная комиссия может в индивидуальном порядке признать человека с ВИЧ годным к военной службе с незначительными ограничениями. Если человека признают ограниченно годным к военной службе, он имеет право на досрочное увольнение из армии, но не обязан этим правом пользоваться.
О тех, кто жалуется, что их якобы не взяли воевать из-за ВИЧ, Александр К. отзывается скептически:
Кто говорит, что их с ВИЧ не берут в добровольцы, — это фигня. За один день тебя оформляют без справок, без ничего. Проблем никаких нет. ВИЧ по фигу всем, лишь бы гепатита не было. А кто боится, что человек с ВИЧ кого-то заразит в одном окопе, — ну они там что, трахаются друг с другом. Что за бред сумасшедшего?
«Если бы у заключенных с ВИЧ был доступ к информации, они бы не стали искать „спасения“ в Украине»
В середине мая 2023 года Дмитрий в одном из наркочатов Новосибирска спросил у других употребляющих наркотики участников чата, известны ли им «курилки Бахмута». На вопрос корреспондентки «Верстки», находится ли он сейчас в Бахмуте вместе с ЧВК, он ответил утвердительно.
Уже третья командировка. Я там-то не колюсь. Приезжаю домой, и когда денег много, начинаю опий свой любимый. Сам я без ВИЧ, но с ВИЧом есть у нас осужденные. В моем штурмовом отряде двое точно с ВИЧ и гепатитом. Если честно, по ним хуй скажешь, что они с ВИЧ, — живут здоровые парни.
О том, что ЧВК Вагнера вербует из колоний ВИЧ+ заключенных, сообщалось со ссылкой на британскую разведку еще осенью 2022 года: «Набор заключенных с серьезными проблемами со здоровьем, по мнению разведки, означает новый подход, в котором на первое место выходит количество, а не качество».
Весной 2023 года завербованные на войну российские заключенные, попавшие в украинский плен возле Бахмута, рассказали The New York Times, что в ЧВК Вагнера им обещали препараты от ВИЧ, которые они не получали в колонии. Издание приводило рассказ 42-летнего Руслана — он говорил, что в колонии ему выдавали лекарства, не подавлявшие вирус. По его словам, он думал, что в любом случае умрет от болезни в тюрьме, поэтому согласился пойти на войну ради шанса на освобождение и лечение. Он также рассказал, что приветствует политику ЧВК Вагнера по набору заключенных с ВИЧ-положительным статусом.
Эксперты в области ВИЧ, опрошенные «Версткой», признают, что российские тюрьмы и колонии никогда не были местами с высоким уровнем медицинской помощи, но даже там человек, который хотел лечиться, имел высокие шансы получать АРВ-терапию. Вот что рассказал «Верстке» член Делегации НПО в Координационном совете Программы ООН по ВИЧ/СПИДу Алексей Лахов:
Из учреждений ФСИН регулярно поступают сообщения о перебоях с АРВ-препаратами, о невозможности получить ту схему препаратов, которую заключенный принимал на свободе, а также о необоснованных заменах одного препарата на другой, в том числе менее эффективный и связанный с большим количеством побочных эффектов.
Последние такие сообщения поступали буквально весной этого года, в частности, из колоний Самарской, Волгоградской, Ленинградской, Ростовской, Свердловской областей. Но говорить о том, что заключенным с ВИЧ в российских тюрьмах повсеместно отказывают в назначении либо продолжении приема АРВ-терапии, я бы не стал.
По данным «Коалиции по готовности к лечению», в 2020 году ФСИН закупила 50 092 годовых курсов АРВТ, 34 787 — в 2021, и 21 452 — в 2022. Еще 7161 дополнительных курсов были закуплены в 2022 году. Вероятнее всего, говорит Лахов, это не покрывает потребности всех нуждающихся в терапии заключенных (с 2021 года ФСИН перестала публиковать данные о количестве заключенных с ВИЧ, тогда в учреждениях ФСИН находилось около 50 тысяч ВИЧ+ человек), но далеко не все из них и мотивированы на лечение. И именно отсутствие информирования и консультирования по вопросам жизни с ВИЧ в российский тюрьмах — это вторая причина, которая может подталкивать заключенных к участию в войне с Украиной.
«В некоторых регионах России в колониях проводятся Школы пациента для людей с ВИЧ и есть реабилитационные отряды для наркозависимых людей, где могут снабдить информацией о ВИЧ. Но это не носит повсеместного характера — и людям тяжело избежать мифов о якобы недолгой продолжительности жизни с ВИЧ и АРВ-терапии — подчеркивает Лахов. — Возможно, если бы у людей с ВИЧ был доступ к достоверной информации, они бы не стали ставить на себе крест и искать „спасения“ в участии в боевых действиях в Украине?»
«Чтобы помереть на войне, еще и здоровым надо быть?»
Спустя месяцы войны из некоторых объявлений о наборе наемников исчезло требование быть без ВИЧ. Узнав, что в ЧВК стали спокойнее относиться к соискателям с ВИЧ, многие «положительные» россияне потянулись в офисы вербовщиков. Николай В. из Сибири тоже захотел поехать в Украину, потому что его жизнь на гражданке казалась ему бесперспективной: «А че тут делать? Мне терять нечего, у меня ни ребенка, ни котенка, меня только мама тормозит, но ей я и говорить не буду, куда собрался», — рассказал он «Верстке».
Воодушевленный слухами, что в ЧВК Вагнера теперь «берут всех», весной 2023 года Николай отправился на собеседование в офис вербовщиков, и выяснил, что строгих ограничений по здоровью там больше не предъявляют. Врач в региональном СПИД-центре пообещала Николаю, что выпишет ему терапию на полгода вперед, если его возьмут на войну.
Николай хотел отправиться в Украину, чтобы «доказать себе и брату, что он не конченый торч». «Зато не как собака сдохну, а как герой», — объяснял он свои мотивы. Но мужчина не смог сдать нормативы по физической подготовке, поэтому в наемники его не взяли. «Может, оно и к лучшему», — сказал Николай через какое-то время «Верстке».
Еще один ВИЧ-положительный потребитель наркотиков с гепатитом из Новосибирска Олег Д. также хотел завербоваться в ЧВК. На этапе телефонного собеседования ему дали понять, что сама по себе ВИЧ-инфекция — не препятствие для службы в «Вагнере». Но следующие этапы отбора он не прошел, а потом и сам передумал.
Там много зависит от консультанта, от места набора. У меня судимость еще есть по 228-й (статья УК РФ за распространение наркотиков, — прим. «Верстки») и протез в ноге, поэтому мне сказали еще подумать. Я начал спорить с консультантом: мол, говорю, чтобы помереть на войне, еще и здоровым надо быть? Он ничего мне не ответил.
Но гепатит С, например, не стал препятствием для службы супруга Ирины К. Он пытался устроиться в ЧВК дважды, но если в начале 2023 года с этим диагнозом его не взяли в штурмовики и предложили лишь вакансию грузчика, то уже буквально через месяц, рассказала Ирина, мужу перезвонили.
«Знаю точно, что еще в январе с гепатитом и ВИЧ не брали. Ну, верней, мужу предложили быть у них грузчиком. Или вылечиться и потом приезжать. Но буквально через месяц ему сами позвонили, и уже даже справок о несудимости и от нарколога не надо было. Сказали: приезжай, ждем обратно. Он как ребенок обрадовался, что ему позвонили, пипец», — написала Ирина в чате родственников наемников.
Как писала «Верстка», январь стал самым кровопролитным месяцем для ЧВК Вагнера в битве за Бахмут — возможно, именно потери, понесенные в начале года, понадобилось восполнять за счет наемников, в том числе и с заболеваниями, которые раньше были препятствием к службе.
На вопрос корреспондента «Верстки», не мешает ли мужу воевать гепатит, она ответила, что его печень была в относительном порядке, но пройти лечение ему не удавалось, потому что очередь на бесплатные препараты от гепатита долгая. «А как себя вести уже непосредственно на войне с такими заболеваниями, я точно не скажу — не знаю. На связь мой супруг не выходит, да и вряд ли он мне что-то расскажет по этому поводу», — добавила Ирина.
В чате, где общаются жены чевэкашников, Ирина даже проводила профилактические беседы на тему качества жизни с гепатитом. Но насчет ВИЧ тревожилась сильнее: «У супруга гепатит обнаружили, но у меня и детей нет. Ну гепатит — и что теперь, в гроб себя загонять из-за этого? По крайней мере, он лечится. Но если к этому еще добавить ВИЧ? Так себе букетик получится!»
Другие женщины пересказывали, как шутят с мужьями, что отряды, в которых служат комбатанты с ВИЧ и гепатитом, самые страшные для противника: «Мы перед отправкой шутили с мужем. Он же с гепатитом, и я говорю: ваш отряд будет самый устрашающий! Он ответил: „Ну да, командир будет орать: украинцы, сдавайтесь! Украинцы в ответ: сами сдавайтесь!! Командир: сифилитики, впереееед! И украинцы уебывают в рассыпную от нас и орут: бегооом, нам пиздааааа!“»
«Хотите сказать, что ЧВК настолько отбитые, что туда и больных берут?! Это бред», — не верит одна из участниц чата. Другая пользовательница по имени Светлана ответила ей: «Сама ты бред. Моего забрали [из колонии] с ВИЧ и с инвалидностью 3-й группы». На вопрос «Верстки», кто снабжал ее мужа АРВ-терапией, пока он был в зоне боевых действий, и не ухудшилось ли его состояние на фронте, она ответила, что таблетки мужу выдавала ЧВК: «Все дают стабильно, причем хорошие таблетки, дорогие. Там дают браслеты [красные тем, кто] с ВИЧом. Все под контролем». Мужчина уже вернулся с фронта — с помилованием — и продолжает лечение, по словам жены, уже в местном Центре СПИД.
Многие родственницы бойцов ЧВК категорически против, чтобы в одних отрядах воевали ВИЧ-положительные и «здоровые»: они боятся, что их ВИЧ-отрицательные мужья и родственники будут под угрозой заражения. Очевидно, им не хватает информации о передаче этой инфекции — и о терапии, которая позволяет людям с ВИЧ жить так же, как всем остальным, и быть эпидемиологически безопасными для окружающих. Это в целом коррелирует с последними опросами населения про ВИЧ от ВЦИОМ: только двое из десяти россиян не испытывают дискомфорта при взаимодействии с ВИЧ-положительным человеком.
«Мы же против дискриминации людей с ВИЧ — в том числе в армии»
Стереотипы о ВИЧ и гепатитах нередко транслируют и российские медиа. По просьбе «Верстки» врач-инфекционист Екатерина Степанова рассказала, какие реальные риски есть у военнослужащих с ВИЧ и гепатитами во время боевых действий и разумно ли отправлять их на фронт.
Сейчас человек с ВИЧ, который принимает АРВ-терапию, и человек с ВИЧ, который ее не принимает, — это «две больших разницы». Если человек живет с ВИЧ и не принимает терапию, его кровь может быть опасна, если попадет на поврежденные кожные покровы или даже неповрежденные слизистые другого человека.
Чем больше вирусная нагрузка у ВИЧ-позитивного и чем обширнее раны, тем больше рисков инфицироваться. «Конечно, если говорить про выбитые зубы и царапины — к счастью, ВИЧ не так хорошо заразен, чтобы передаться другому человеку при таких минимальных контактах», — объяснила Степанова.
А вот гепатит С, по словам Степановой, в окопных условиях может передаться «на раз-два» — и через бритвы, и через царапины. Тогда как для передачи ВИЧ эффективнее или незащищенный анальный или вагинальный секс, или плотный контакт «кровь — кровь».
Даже при попадании жидкости, содержащей вирус в достаточном для заражения количестве, например, в глаза, шанс получить ВИЧ-инфекцию небольшой, около 0,1% — то есть один из тысячи. Если это укол полой иглой, то риск, по словам врача, чуть выше — 0,3%.
Если мы говорим об обширных ранениях, риски возрастают. Они зависят от вирусной нагрузки человека и от раневой поверхности, с которой был контакт, от времени воздействия инфицирующей жидкости на рану, от интенсивности воздействия. Если контакт кратковременный, это не проблема. Но если один товарищ нес другого и кровь одного втиралась в раны другого, риски серьезные.
Если человек принимает терапию и вирусная нагрузка в его организме подавлена, риска для окружающих нет, отмечает врач. Что касается вреда «окопных условий» для самого человека с ВИЧ, то и здесь, если комбатант продолжает стабильно принимать АРВТ согласно инструкции, а также если он привит от пневмококковой инфекции, рисков для него не больше, чем для сослуживцев без ВИЧ.
Все зависит от иммунного статуса. Если иммунитет в целом в порядке, риски не намного выше, чем у других людей. Но если иммунитет низкий, человек не знает о своем статусе и не лечится, или знает, но не верит в необходимость лечения или игнорирует, риски резко возрастают. При развитии ВИЧ-инфекции человек доходит до стадии СПИДа, это означает, что в любой момент любое заболевание, случившееся с человеком, может стать фатальным. Даже банальная кишечная инфекция для человека с ВИЧ может стать генерализованной, и он может от нее умереть. Это достаточно негуманно, если человек с ВИЧ и низким иммунным статусом отправляется в зону боевых действий.
О случаях, когда ВИЧ+ люди попадают на войну, Степановой известно. Она подтверждает, что в таких ситуациях комбатанты привозят с собой запас терапии. «Если человек оказывается в условиях, где он может принимать терапию регулярно, его здоровью ничего не угрожает. Как и здоровью его сослуживцев, если они сталкиваются с его ранениями, — объяснила Степанова. — Но если это сложные условия, отсутствие пищи и воды, все становится хуже, и в этом случае лечение может быть нарушено».
В России, подчеркивает собеседница «Верстки», ВИЧ — очень распространенная инфекция. Среди определенных групп людей, в том числе среди заключенных, ВИЧ распространен еще больше, говорит врач. По мнению Степановой, перед отправкой на фронт надо не только обследовать человека на ВИЧ-инфекцию, но и выяснять, принимает ли он препараты: «Мы же в целом против дискриминации, в том числе в армии. Но быть обследованным — это в интересах пациента. Как врач я бы хотела, чтобы они получали препараты. А дальше пусть принимают те решения, которые хотят принять в своей жизни, как бы я к ним ни относилась».
«Там нечего делать. Ни „вичовым“, никому»
ВИЧ в России инфицированы до 1,5 миллиона человек. Это 1% населения, заявлял в конце 2022 года академик, руководитель специализированного научно-исследовательского отдела эпидемиологии и профилактики СПИД ЦНИИ эпидемиологии Роспотребнадзора Вадим Покровский. В четырех российских регионах по состоянию на конец 2020 года доля заключенных с ВИЧ составляла от 20 до 25% от общей численности населения мест лишения свободы, сообщали аналитики проекта «Если быть точным» фонда «Нужна помощь».
Антиретровирусной терапией граждане России, в том числе заключенные, должны быть обеспечены бесплатно, за счет госбюджета. Но денег на то, чтобы обеспечить лечением всех нуждающихся, правительство не закладывает.
«Коалиция по готовности к лечению» выпустила отчет по мониторингу закупок АРВ-препаратов в России в 2022 году. Он наглядно показал недостаточный охват пациентов терапией и огромную нехватку бюджета на АРВ-препараты — его необходимо увеличить минимум на 18 миллиардов рублей. По данным «Коалиции», в 2022 году терапией обеспечено лишь 74% пациентов, состоящих на диспансерном учете на конец 2021 года. При этом за 2022 год потрачен рекордный бюджет — 42,5 миллиарда рублей. Часть средств даже пришлось брать «в долг» у 2023 года (8,5 миллиарда рублей). В итоге Минздрав РФ в 2023 году заключил контракты почти на все оставшиеся средства (21,5 миллиарда рублей). Это позволит обеспечить лишь 36% от всех пациентов, состоящих на диспансерном учете.
Недостаток бюджетных средств может повлиять на перебои с необходимой терапией. В 2022-м на сайт «Перебои.ру» поступило 502 сообщения, из которых 318 — о перебоях в снабжении АРВ-препаратами и средствами диагностики из 53 регионов РФ, 15 учреждений ФСИН и двух учреждений Федерального медико-биологического агентства.
По словам родственников ВИЧ-положительных заключенных, завербованных в ряды «вагнеровцев», в ЧВК перебоев с терапией для комбатантов нет. «Верстка» отправила запрос в пресс-службу ЧВК, чтобы уточнить, сколько человек с ВИЧ и гепатитом С воюют в их рядах, а также кто снабжает их препаратами, но ответа не получила. Прежде Пригожин говорил, что не видит «ничего аморального, если солдаты, носители гепатита С и ВИЧ, будут убивать других солдат».
В последние годы законодательные ограничения для людей с ВИЧ на службу в армию пересматривались в ряде западных стран. Так, американские граждане с ВИЧ и неопределяемой вирусной нагрузкой в 2022 году получили возможность продолжать карьеру в вооруженных силах страны, если положительный ВИЧ-статус был обнаружен после призыва на службу. Начиная с 2022 года британские военнослужащие с ВИЧ, имеющие подавленную вирусную нагрузку, считаются «пригодными к службе». Во Франции людям с ВИЧ разрешили служить в армии в 2023 году.
Активисты, живущие с ВИЧ, годами боролись с любой дискриминацией на основании диагноза. Но теперь — на фоне мировых трендов и все большей потребности ВС РФ и ЧВК в новых кадрах — некоторые активисты даже рады, что российская армия не горит желанием «работать» с ними.
«Если начнется всеобщая мобилизация, я почти уверен, что ВИЧ-позитивных, которые на терапии и у которых все хорошо с иммункой, да еще и военная специальность или опыт срочной службы, тоже начнут призывать, — поделился опасениями с „Версткой“ один из российских ВИЧ-активистов, попросивший не называть свое имя. — Что я по этому поводу думаю в контексте войны с Украиной? Что там не хуй делать ни „вичовым“, никому».
Рита Логинова («Верстка»)