В конце 1980-х в СССР распространилось учение Порфирия Иванова — старца, который не боялся холода и призывал всех обливаться ледяной водой Почему он стал таким популярным? Фрагмент книги «Убывающий мир»
В издательстве Garage выходит книга исследователя позднесоветской культуры и литературы Алексея Конакова «Убывающий мир: история „невероятного“ в позднем СССР». Автор рассказывает о том, как люди в Советском Союзе увлекались антинаучными идеями — об экстрасенсах, внеземных цивилизациях, снежном человеке, Тунгусском метеорите и так далее (и о том, что эти интересы говорили об обществе того времени). С разрешения издательства «Медуза» публикует фрагмент книги о Порфирии Иванове, который развил движение обливания холодной водой.
Специфическое сочетание интереса позднесоветского общества к «невероятному здоровью», целебным силам природы и буколическому образу жизни становится причиной огромной популярности Порфирия Иванова, придумавшего «систему природного оздоровления».
Уроженец Луганщины Порфирий Иванов еще в тридцатые годы приходит к идее обретения здоровья через единение с природой. На протяжении десятилетий он обливается ледяной водой, в любую погоду ходит босиком и с голым торсом, практикует голодание и самовнушение; подобный образ жизни несколько раз приводит его к заключению в психиатрические больницы и в итоге — к статусу духовного учителя, быстро обрастающего учениками. На хуторе Верхний Кондрючий ученики строят «Дом здоровья», где с 1976 года Иванов живет и принимает посетителей.
В конце семидесятых исследовать опыт Порфирия Иванова начнет Алексей Катков; пример Иванова в качестве человека, раскрывающего внутренние резервы организма, будет крайне интересовать Иосифа Гольдина; с Юрием Николаевым Иванов будет обсуждать вопросы целебного голодания, а Леонида Красова он вдохновит на закаливание ледяной водой.
Одним из главных последователей Иванова станет и писатель Владимир Черкасов, изобразивший Иванова в романе 1980 года «Сотвори добро» и активно пропагандирующий ивановские методы оздоровления. В 1982 году от Черкасова о Порфирии Иванове узнает журналист «Огонька» Сергей Власов, чья восторженная статья «Эксперимент длиною в полвека» сделает Иванова известным на весь Советский Союз (показательно, что в этом же году Власов напишет об офтальмологе Святославе Федорове — лазерная микрохирургия глаза и лечение болезней ледяной водой кажутся советским читателям равно невероятными).
Власов с благоговением описывает Иванова, который «настолько приучил себя к холоду, что часами может в одних шортах — и босиком! — находиться зимой на улице. Ему пошел 85 год, за полвека, что он дружит с морозом, ни разу не простужался, не болел ни ангиной, ни гриппом. А раньше хворал, как и все…» — и в СССР начинается повальная мода на обливание холодной водой.
Сам Власов признается, что после обливаний у него прошла простуда, Катков публикует еще одну статью об Иванове в газете «Неделя», а «известный энтузиаст и пропагандист здорового образа жизни Владимир Георгиевич Черкасов утверждает, что он [Черкасов] бегает босиком по снегу, испытывая чувство „высокой радости“, а вовсе не страдания».
Публика покупает книги «Целебный холод воды» и «Тайна русского закала», многократно увеличивается число «моржей», появляются семейные клубы закаливания: «В 1981 году в Ленинграде инженер В.Н. Лужбин создает первый большой семейный клуб „Невские моржата“. <…> В 1983 году в Москве, сначала в Перовском районе, затем в ЦПКиО им. Горького, усилиями инженера А.С. Гуревич, физика А.Б. Соловьева и экономиста А. 3. Циркина родился клуб „Здоровая семья“, который вошел в состав столичной федерации закаливания и зимнего плавания. <…> Теперь такие же клубы существуют в Днепропетровске, Таллине и других городах».
Для некоторых граждан белобородый старец Порфирий Иванов становится объектом религиозного поклонения, однако большая часть населения воспринимает купание в ледяной воде как еще одну эффективную оздоровительную практику («простудой „моржи“ болеют в 6–8 раз реже, а другими болезнями — в 2–3 раза»), а Иванова — как доказательство того, что люди действительно располагают огромными внутренними резервами.
Впрочем, сама идея внутренних резервов начинает совершенно иначе звучать во второй половине восьмидесятых годов — призванная когда-то вдохновлять на подвиги социалистического строительства, теперь она работает на воспитание крайнего индивидуализма, на веру в самодостаточность и автономность человека, на утверждение независимости субъекта от государства и общества.
Эрозия советского коллективизма шла уже давно, но повальное увлечение здоровым образом жизни значительно ускоряет процесс. Самостоятельность — ключевое слово позднесоветского ЗОЖ, апологеты которого все чаще побуждают людей не доверять официальной медицине, но полагаться на собственные силы: «Медики, активно пользуясь медикаментами, недооценивают роль такого фактора, как самостоятельность живых клеток, когда для их оздоровления, развития и перестройки человек сумеет создать соответствующие условия внешней среды», — указывает Микулин; «Бойтесь попасть в плен к врачам! <…> Чтобы быть здоровым, нужны собственные усилия, постоянные и значительные», — призывает Амосов.
Проблема в том, что воспитываемый таким образом здоровый советский человек уже не готов расходовать свое здоровье и свои внутренние резервы на благо страны и общества; его давно не влекут ни космос, ни океан, ни тайга, ни целина. Если раньше «советское невероятное» было практически бездомным и легким на подъем, запросто едущим с рюкзаком в обсерваторию для наблюдения Марса, с палаткой в горы на поиски йети, то теперь оно комфортно располагается в двухкомнатной квартире, ужимается до размеров кухни и спальни, приспосабливается к нуждам сугубо городского человека.
Недаром Порфирий Иванов в своем тексте «Детка» (написанном в ответ на вопросы читателей «Огонька» в 1982 году, за год до смерти) советует ходить босиком по земле именно «в 12 часов дня воскресенья» — то есть в выходной день, когда горожанину удобно выбраться на природу. Недаром Николай Амосов отмечает, что для оздоровительного бега «нужно слишком рано вставать, пока людей мало и автомобили воздух не испортили». Недаром брошюра Лазаря Сухаребского «Жить не старея» имеет подзаголовок «Советы занятому человеку», а книга Виктора Верещагина о йоге рассматривает асаны прежде всего как средство борьбы с гипокинезией.
Мечта о «невероятном здоровье» цветет в основном в головах образованных горожан, идеологией которых окончательно стала криптобуржуазность и отношение которых к социуму все чаще напоминает тэтчеровское «нет никакого общества, но только отдельные мужчины и женщины» (живущие в отдельных удобных квартирах). К периметру такой квартиры сводится теперь весь некогда широкий мир советского человека: вместо Индии в нем — две-три йоговские позы, вместо космоса — чудесный экстракт элеутерококка (и гиподинамия), вместо лесов и полей — сбор из ромашки и зверобоя, вместо озер — обливание холодной водой под душем. Можно даже не бегать трусцой — ведь Микулин изобрел виброгимнастику, а по телевизору идет передача «Ритмическая гимнастика» (удобно заниматься прямо перед экраном!).
Фитотерапия и закаливание совмещаются в новой моде на русскую баню — но и ради нее вовсе необязательно выходить из дома: «Кто не имеет возможности посещать русскую баню или сауну, можно порекомендовать сделать домашнюю парильную камеру, которая вполне может уместиться в рюкзаке. Такая баня в рюкзаке состоит из паровой камеры, сделанной из полиэтиленовой пленки. <…> Парообразователем служит бытовая скороварка, в которую можно залить настои лечебных или ароматических трав», — советует один автор; «Я устраиваю парную на кухне. Горячий воздух подаю с помощью пылесоса от духовки газовой плиты. <…> Из толстого полиэтилена я сшил своеобразный „скафандр“, оставив лишь отверстия для головы и шланга», — предлагает решение другой; ворошиловградец Григорий Фахрутдинов изобретает баню в шкафу, ленинградец Александр Массарский — портативную баню в чемодане.
Попарившись в полиэтиленовой бане — или выпив травяного чая — или съев мумие (считавшееся когда-то копченой шерстью снежного человека, а теперь ставшее очередной метонимией здоровья) — или подышав верхушками легких — или попрыгав на пятках — или полежав в шавасане, советский криптобуржуа садится перед телевизором, транслирующим фильмы о достижении силы и долголетия: «Мумие — легенды и действительность» (1986), «Друзья и враги доктора Бутейко» (1988), «Пирамида» (о Валентине Дикуле, 1985), «Низко кланяюсь и прошу вас, люди» (о Порфирии Иванове, 1987), «Эта парадоксальная гимнастика» (о Стрельниковых, 1986). Мир этого человека самодостаточен и самодоволен, уютен внутри и плотно закрыт снаружи — все его стремления и идеалы помещаются теперь на нескольких десятках квадратных метров.
Это максимально, удивительно, невероятно сузившийся мир.
