В России растет смертность от наркотиков. Но сделать с этим ничего нельзя. И вот почему
По данным Росстата, в 2021 году в России от употребления наркотиков умерло более 10 тысяч человек. По сравнению с предыдущим годом этот показатель вырос на 37%, а если считать с 2019 года — и вовсе в два раза. Значит ли это, что в России растет количество наркопотребителей? И что государство может сделать, чтобы остановить передозировки? Об этом «Медуза» поговорила с Алексеем Лаховым — бывшим директором по развитию фонда «Гуманитарное действие», автором проекта Drugmap, членом Руководящего комитета Евразийской ассоциации снижения вреда.
— Что вам говорят цифры Росстата о возросшей смертности за 2021 год?
— Что накопился целый ряд проблем в этой сфере. [Эти цифры] связаны как с влиянием пандемии, так и с общей наркоситуацией в России. Сочетание этих факторов, на мой взгляд, и привело к тому, что у нас происходит рост смертельных передозировок от наркотиков.
Одно время официальная статистика говорила о том, что смерти колеблются на уровне ниже пяти тысяч случаев в год: это было в середине 2010-х годов. В 2010 году была создана государственная антинаркотическая стратегия, начали регулярно публиковаться доклады государственного антинаркотического комитета (ГАК) и антинаркотических комиссий, которые есть в каждом регионе (они предоставляют статистику в государственный антинаркотический комитет, — прим. «Медузы»). ГАК все время писал, что в России порядка пяти тысяч острых смертельных отравлений [наркотическими и психотропными средствами] в год. Но было понятно, что эта статистика занижена: туда попадали именно те случаи, когда причиной смерти устанавливали «острое отравление наркотическими средствами». В статистику не попадали смерти, где указана «острая почечная недостаточность» (которая может быть проявлением передозировки) или, например, острая сердечная недостаточность, инфаркт [миокарда].
Наверное, это делалось, чтобы показать, что Россия справляется с проблемой наркотиков, пока в США в год от передозировок умирали 60–70 тысяч человек. А сейчас эта цифра вообще перевалила за 100 тысяч. В статистике ГАКа за прошлый год виден рост [относительно 2020 года] количества людей, которые находятся под диспансерным наблюдением: на 1,8%. Рост людей с впервые в жизни установленным диагнозом «синдром зависимости» — на 11%. Нет статистики, какие именно наркотики употребляют люди, но если посмотреть на изъятия [наркотиков из нелегального оборота в России], то [по всем видам наркотиков] идет рост, в том числе продолжается рост изъятий психостимуляторов, под которыми сейчас понимаются амфетамины, синтетические катиноны и кокаин. [По статистике также видно, что] опийные наркотики не уходят полностью — и никогда не уйдут.
— Видели ли вы среди подопечных фонда «Гуманитарное действие», в котором раньше работали, такой же рост смертности?
— Фонд, к сожалению, не может вести такую статистику. Была видна востребованность налоксона, его [в фонде] берут постоянно. Потом сотрудники спрашивают людей, как часто они его применяют, сколько времени прошло с последнего раза. Большинство, около 90%, применяли для себя или товарища. Кто-то мог случайно увидеть человека в парадной [в состоянии передозировки] и вколоть ему налоксон. В этом плане высокий спрос был очевиден.
— Могла ли смертность так сильно вырасти из-за изменения методологии Росстата?
— Сложно сказать. Может быть, действительно стали лучше учитывать эти факторы [прямые смерти от наркотиков], а антинаркотические региональные комиссии стали лучше собирать статистику. Тем более в новой стратегии [до 2030 года] среди основных направлений работы указано сокращение смертности от передозировок. Возможно, собирать и предоставлять более четкую статистику [в ГАКе] стали из-за этого. Одновременно подсчеты ведет Росстат, но у него цифры немного отличаются.
Мне кажется, что рост смертности связан с ростом наркорынка в России и повышением доступности наркотиков. Чем больше людей употребляют, тем более вероятны передозировки.
Чистота самих веществ вызывает очень много вопросов, достаточно посмотреть репортажи о подпольных лабораториях, которые регулярно ликвидируются. Виден порошок, разбросанный по полу, видно, насколько массовым было его производство. Судя по всему, особо там никто не заботится о качестве. Самим наркошопам важно, чтобы вещество действовало, а из чего оно сделано — нет. Особенно тем, которые продают через телеграм. Пока была «Гидра», она хотя бы проводила контрольные закупки наркотиков и тестировала их чистоту. Закрытие «Гидры» привело к войне между маркетплейсами, форумами, и сейчас многие люди пошли покупать в телеграм. Это, кстати, еще один фактор, который непонятно как скажется в статистике 2022 года.
— В статистике ГАКа есть прирост количества людей с ментальными расстройствами, связанными с употреблением наркотиков. На примере клиентов «Гуманитарного действия» — многие ли потребители попадают в такую статистику?
— Я могу привести данные с января по август 2021 года, тогда было проанкетировано 1193 клиента. Им задавали вопрос: «За последние три месяца обращались ли вы в какие-либо медицинские или социальные организации кроме „Гуманитарного действия“?» 83% сказали, что нет. Также был вопрос: «Состоите ли вы на учете у нарколога?» 53% сказали, что нет.
— В России в 2022 году употребляют больше наркотиков, чем раньше?
— Согласно данным ГАКа, количество зарегистрированных государственной наркологической службой наркопотребителей за последние несколько лет снизилось. Однако дьявол кроется в деталях. Нужно смотреть, с чем именно было связано такое сокращение. Может быть, со смертью от различных причин, включая острые отравления, ВИЧ-инфекцию, туберкулез и другие болезни? И какая часть из этих людей была снята с диспансерного наблюдения в связи со стойкой ремиссией? Как объяснить тот факт, что снижение официального количества наркопотребителей пришлось на пору расцвета крупнейшего даркнет-маркетплейса по продаже наркотиков — «Гидры», где еще в 2019 году насчитывалось 2,5 миллиона зарегистрированных аккаунтов, из которых хотя бы одну покупку на тот момент совершили более 393 тысячи? («Гидра» работала преимущественно на территории России, — прим. «Медузы».)
Сами наркологи, кстати, говорят о так называемой латентной наркомании и специальном индексе ее расчета — реальное количество людей, которые попадают под критерии зависимости, может в разы превышать количество выявленных системой здравоохранения случаев.
И тут же необходимо отметить, что не все люди, употребляющие наркотики, становятся зависимыми. Многим удается контролировать употребление, и они не попадают в официальную наркологию. Так что реальные масштабы наркопотребления в России, боюсь, привести очень трудно, особенно в отсутствие долгосрочных исследований — качественных и количественных.
Не берусь утверждать, что россияне стали употреблять больше наркотиков, однако не могу не отметить, что их доступность на фоне развития даркнет-рынка и мессенджеров, преимущественно телеграма, существенно возросла. С ужасом думаю, что было бы, если бы на волне героиновой эпидемии конца 1990-х — начала 2000-х людям, употребляющим наркотики, были доступны современные средства коммуникации.
— Как сейчас изменился портрет зависимого россиянина?
— Наблюдения общественных организаций, работающих с наркопотребителями, и ряд качественных исследований показывают, что сейчас опиоиды, такие как метадон и героин, употребляют преимущественно люди в возрасте старше 35 лет. Молодежь предпочитает амфетамины и другие психостимуляторы, например синтетические катиноны. В целом же исследования «Гидры», проводимые сначала телеграм-каналом Drugstat, а затем и другими исследователями, показывали высокую популярность марихуаны и гашиша, амфетамина, синтетических катинонов, опиоидов, «экстази» и других наркотиков. По данным ГАКа, примерно треть смертей от передозировок [в 2020 году] пришлась на неуточненные психодислептики, куда относят синтетические катиноны, синтетические каннабиноиды и бутират.
— Как на уровне государственной политики можно снизить количество передозировок?
— Во-первых, обеспечить безрецептурный доступ к налоксону. Если не безрецептурный, то по крайней мере расширить его применение и обучать им пользоваться. Это общемировая практика, даже в консервативных странах вполне себе применяется распространение налоксона на базе сообщества [наркопотребителей]. В Канаде и ряде стран Западной Европы налоксон вообще можно бесплатно получить в аптеке, этот антидот в принципе стоит копейки.
Это [перевести налоксон в разряд безрецептурных лекарств] все равно нужно сделать. Несмотря на то что у нас снижается количество зависимых от опиоидов людей, большая доля смертности приходится именно на них.
В Кузбассе до пандемии был проект: на средства регионального бюджета закупался налоксон и предоставлялся Красным Крестом [нуждающимся в нем наркопотребителям]. Там даже главный нарколог по региону [Андрей Лопатин] продвигал применение налоксона. В московской наркологии была практика давать налоксон родственникам выписавшихся пациентов и обучать его применению — на всякий случай.
Все остальное в нашей стране на сегодняшний день вряд ли возможно: профилактическая информация, обучение безопасному употреблению наркотиков или хотя бы тому, как снизить риски передозировки во время употребления. [В России ничего из этого невозможно] начиная от информационных кампаний в интернете, заканчивая раздачей листовок, где будет написано: «Никогда не употребляй в одиночку» или «Если употребляешь новое для себя вещество или взял его в новом месте, обязательно сделай пробную дозу» и так далее. Эти практики описаны в руководствах управления ООН по контролю наркотиков и преступности, в программах снижения вреда во многих странах. Здесь изобретать велосипед не нужно, все есть — была бы лишь политическая воля для внедрения этих программ. Но ее, к сожалению, на сегодняшний день нет. Тем более на фоне нового закона об уголовной ответственности за пропаганду наркотиков в интернете, который снова «расчехлили».
— На сайте проекта Drugmap ты писал, что в апреле подал обращение в аппарат вице-губернатора Санкт-Петербурга с предложениями по профилактике передозировок. В июньском ответе чиновников говорилось, что эти меры нецелесообразны. Что это были за меры?
— Предложений было три — наиболее очевидных, на мой взгляд: обеспечение безрецептурного доступа к налоксону, обучение использованию налоксона людей, употребляющих наркотики, и их родственников, и отмена административного наказания за немедицинское употребление наркотиков в случае передозировки.
Чем более широко будет доступен налоксон, тем больше возможностей будет у наркопотребителей или их родственников купить его и применить в случае передозировки. Те наркопотребители, которые относятся к своему здоровью ответственно, я уверен, покупали бы его в аптеках на свои деньги — чтобы иметь в аптечке на всякий случай.
Что касается отмены административного наказания за немедицинское потребление в случае передозировки, то здесь есть пример «закона доброго самаритянина», который действует в Канаде и некоторых штатах США. Когда ты вызываешь службу спасения для человека, который пострадал от передозировки, или для себя, то ты можешь быть уверен, что тебя за это не привлекут к уголовной или административной ответственности. У нас на самом деле были зачатки этого закона, [в Госдуме] велись его обсуждения, за основу брался «закон доброго самаритянина», но там в основном говорилось об оказании первой помощи: чтобы людей не привлекали к ответственности, если человек умер, пока ему оказывали помощь. Под эту лавочку можно было бы, на мой взгляд, отменить и административное наказание за немедицинское употребление в случае передозировки.
Немедицинское употребление наркотиков у нас считается административным правонарушением. Но если человек решит добровольно обратиться за лечением, то на него не будет возлагаться эта административная ответственность. Но человек не всегда готов обратиться за лечением. Оно даже не всегда ему может быть и нужно — если у него нет критериев зависимости, проблемного употребления или чего-то еще. При этом передозировка у него все еще может произойти. Например, глотнул больше, чем планировал, бутирата в клубе, и все. Ты просыпаешься в отделении токсикологии — и тебя тут же ждет либо административный штраф, либо административный арест. В любом случае ты попадаешь в поле зрения правоохранительных органов. А если у тебя, не дай бог, какое-то количество вещества оставалось, то может наступить уголовное преследование, что вряд ли повышает мотивацию наркопотребителей обращаться за помощью.
Все эти предложения были признаны нецелесообразными. Например, потому что применять налоксон может только специально обученный персонал, то есть человек по должности не младший, чем медсестра.
— Запрет говорить про наркотики в публичном поле в России из-за «пропаганды наркотиков» увеличивает количество передозировок и негативных последствий от употребления?
— С одной стороны, да. С другой стороны, в России активно развивается наркоблогинг. На «Гидре» даже был форум, где содержалось действительно много полезной информации о том, как более безопасно употреблять наркотические вещества и что делать в случае передозировки.
Мне страшно подумать, что было бы, если бы не было всей этой информации. Скорее всего, у нас был бы гораздо выше уровень передозировок. Здесь в каком-то смысле наркорынок отрегулировал себя таким образом, чтобы предоставлять людям информацию о более безопасном употреблении. Если сейчас на новых маркетплейсах не будет появляться информация о сохранении своего здоровья, то, боюсь, люди быстро забудут о том, что нужно делать в случае передозировки.
— Что ждет Россию в плане смертности и других негативных последствий от употребления ПАВ при сохранении текущей наркополитики? Рост или падение наркопотребления? Каков ваш субъективный прогноз?
— Мне кажется, что, если говорить с точки зрения восстановления, выздоровления от зависимости, то здесь у нас все не так уж и плохо. У нас есть качественные реабилитационные центры, разветвленная сеть групп взаимопомощи. Можно добиться прогресса, если усилить, например, работу по расширению возможностей государственной поддержки для качественных реабилитационных центров и стимулировать открытие новых филиалов. И содействовать открытию групп взаимопомощи — таких, как, например, «Анонимные наркоманы» или «Анонимные кокаинисты» — в регионах, где у них не такое сильное присутствие. Расширить практику замены лишения свободы на условный срок (или освобождение от наказания) с условием пройти курс лечения и реабилитации. Политика ужесточения и запретов [негативно] скажется на наркоситуации и уровне наркопотребления. В декабре уменьшили минимальный уголовный вес веществ, а сейчас снова заговорили про уголовное наказание за пропаганду наркотиков в интернете. Это очень тревожно.
Беседовал Андрей Каганских