«Домой» — крымскотатарское роуд-муви об отце, сыне и возвращении к корням «Медуза» продолжает рассказывать о новейшем кино Украины, которое не показывали в России

«Медуза» продолжает цикл публикаций, посвященный самым заметным украинским художественным фильмам, вышедшим в последние годы. В России эти картины не показывали, нам кажется важным о них рассказать. Свой субъективный список составляли обозреватель «Медузы» Антон Долин и его украинские коллеги — кинокритики Андрей Алферов и Аксинья Курина. Третий фильм серии — «Домой», дебютная картина режиссера Наримана Алиева о путешествии отца и сына из прошедшего через Майдан Киева к своим крымскотатарским корням.

Домой

2019 год. Режиссер — Нариман Алиев

Андрей Алферов

«Домой» (Evge, 2019) — прошедшее испытание каннской программой «Особый взгляд» роуд-муви про семью. Семью мусульманскую, крымскотатарскую: отец (Ахтем Сейтаблаев) вместе с младшим сыном (Ремзи Билялов) везет тело старшего из Киева в аннексированный Россией Крым, чтобы предать земле согласно исламским обрядам. Тот погиб в Песках — крохотном поселке в Донецкой области, который после двух лет ожесточенных боев буквально сровняли с землей. Из двух тысяч жителей на момент выхода фильма осталось девять.

Отец — ветхозаветный Бог, молчаливый, с истерзанным сердцем, за режущей строгостью скрывающий огромную любовь к сыновьям. Это особенно бросается в глаза в сцене совершения тахарата — ритуала омовения тела. Младший сын Алим — желторотый студент, который всеми силами желает от корней оторваться, ассимилироваться, превратится в анонимного европейца Новой Украины. Центральная тема фильма выражена уже в самой его вывеске — возвращение домой. 

Автор талантливо документирует постреволюционную действительность Украины, концентрируясь на драматических взаимоотношениях отца и сына и ограничивая их большей частью пространством потрепанного внедорожника, в котором по плохим дорогам трясутся отец, сын и труп. За полтора часа экранного времени двое героев переживают невероятную эволюцию, превращаясь в противоположности друг друга. 

Сильный, крепко сложенный красавец-отец к финалу становится немощным стариком, романтический сын-студент — зрелым мужчиной, обретающим в конце концов себя в традиции. Той самой традиции, от которой он старательно пытался очистится в столице. Сын меняется, пытаясь завершить начатое отцом.

Сейтаблаева эта роль окончательно коронует, превращает в суперзвезду большого украинского экрана — наследника Богдана Ступки и всех великих. Он рычит как Брандо, молчит и цедит кофе как Де Ниро. Молчание это вызвучено звукорежиссером Сергеем Степанским (который после «Вулкана» и сам оказался в актерах) так, что от напряжения в ушах начинают греметь железнодорожные составы.

Фактически звукорежиссер выступает здесь и композитором, поскольку другого саундтрека у фильма попросту нет. За это режиссера Наримана Алиева наверняка бы похвалил Луис Бунюэль, считавший, что музыкой пользуются только слабаки, чтобы легче было манипулировать зрителем. Именно так сохраняется целостность замысла: какая может быть музыка на исламских похоронах? 

Оператор Антон Фурса пронизывает фильм длинными планами крымских степей — пространства, полного бескрайнего воздуха, с первых кадров буквально погружая фильм, словно под воду, в некое пластическое волшебство, настоящую магию пустоты. 

Редкий случай: «Домой», при всей своей инаковости и отчетливом авторском почерке, — доступное широкому зрителю кино, отсылающее к «Последнему взмаху флага» американца Ричарда Линклейтера, но без прямых заимствований. Для Алиева это глубоко личное высказывание, и потому в личном здесь так четко отражается общее.

Аксинья Курина

Крымскотатарская тема в украинском кино была заявлена еще в 2003 году, в фильме «Мамай» Олеся Санина. Автор совместил две зеркально отражающихся легенды — украинскую и тюркскую — и снял картину в национальной традиции поэтического кино. Одного из героев «Мамая» играл молодой актер Ахтем Сейтаблаев, впоследствии режиссер фильмов «Хайтарма» (2012) и «Чужая молитва» (2017), посвященных важной теме депортации крымских татар. При этом истории были рассказаны незамысловатым языком телефильмов. 

«Домой» Наримана Алиева — фильм авторский. Режиссер — представитель самого молодого поколения украинского кино, 20+. В индустриальном измерении «Домой» — долгожданный удачный результат поддержки государством национального кинопроизводства. Более того, мировая премьера фильма состоялась в программе «Особый взгляд» Каннского кинофестиваля.

Режиссер сфокусирован на современности, рефлексии на тему национальной идентичности. Крымскотатарская идентичность исторически связана с травматическим опытом каждой семьи: депортацией в 1944 году, трудным процессом репатриации в Крым в 1990-е, повторной утратой дома многими крымскими татарами, покинувшими полуостров после аннексии в 2014-м. Украинская идентичность после этого рубежа пересобирается заново, голос поколения, рожденного в независимой Украине, звучит все громче. «Домой» можно рассматривать как фотографический снимок точки отсчета этой трансформации.

Для локального рассказа Алиев выбрал универсалию: в основе сюжета конфликт отца и младшего сына, отражающий столкновение разных поколений и разного понимания того, кто свой, а кто чужой в бурном потоке исторического процесса. Ахтем Сейтаблаев исполнил роль отца — фигуры патриархальной, жесткой, отказывающейся принять политический выбор собственных сыновей. У него своя битва.

Жизнь старшего сына забрала война в Донбассе. Для того чтобы его похоронить и вернуть младшего, отец приезжает в Киев. Жанр роуд-муви — удачный ход, чтобы создать панораму Украины 2014–2016 годов, когда молодое поколение стремительно политизировалось под влиянием протестов на Майдане, аннексии Крыма и дальнейшей войны в Донбассе, однако другие группы сохранили прежний уклад и аполитичность. Отец с младшим сыном и телом старшего отправляются в Крым, череда происшествий помогает сыну понять, что движет отцом. 

Референс, как ни странно, — «Разрыв» Амоса Гитаи, режиссера с израильскими корнями, посвятившего свои фильмы трудным вопросам национальной идентичности. При всех этнических и сюжетных различиях есть общее — неожиданная для героев перемена участи, путь к принятию культуры происхождения, которая вытеснена другой, более современной. В «Разрыве» героиня Жюльетт Бинош проделала путешествие из Франции в Израиль, от постнационального к национальному. В «Домой» юный герой оставляет недавно принятый конструкт политической нации, чтобы принять неизбежность связи с собственной семьей, ее этническим происхождением.  

Как нередко случается в дебютах, фильм складывается из эпизодов более и менее совершенных. Чем дальше от Киева, тем больше сын погружается в мир отца, сюжет становится все менее реалистичным, стремится к аллегориям. Сильная сторона «Домой» — визуальное решение, за которое отвечали оператор Антон Фурса и художник-постановщик Владислав Одуденко (среди его предыдущих работ «Уровень черного» и «Атлантида» Валентина Васяновича).

Кастинг, пожалуй, наиболее спорное решение. Непрофессиональный актер Ремзи Билялов, исполнитель роли младшего сына, выглядит убедительнее, чем опытный Ахтем Сейтаблаев в роли отца. Дело не в качестве экранного присутствия, а в типажном соответствии. Билялов фактически играет самого себя. Сейтаблаев — типаж современного горожанина. Образ сурового крестьянина, хтонической и пугающей фигуры отца, идет вразрез с его обликом.

Перед любым режиссером, который решит работать с крымскотатарской темой, встанет выбор между этнической аутентичностью и условным решением. Алиев предпочел первый вариант. Выбор понятный, он позволил рассказать историю, в которую поверили не только сторонние наблюдатели, отборщики иностранных фестивалей, но и украинские синефилы. 

В целом фестивальная судьба фильма — это не только успех команды кинопроекта и продюсера Владимира Яценко, но и оптимистичный сценарий для всего молодого поколения украинских кинематографистов. По крайней мере, так было до 24 февраля 2022 года.

Антон Долин

В «Домой» особенно интересно, как локальное и национальное переплавляется в универсальное, мифологическое. «Крым — это наш Иерусалим» — звучащий с экрана тезис поражает невовлеченного зрителя своим максимализмом и в то же время многое объясняет.

Так и название фильма одновременно конкретно и абстрактно. Обозначенный им вектор движения — из мультикультурной столицы Украины к безлюдному, будто инопланетному безымянному крымскому берегу — определяет ход интриги. Сюжет с похоронами убитого на войне старшего сына отсылает к архаике, превращая «Домой» из, казалось бы, заявленной в начале социальной драмы в ритуальное действие, похоронный обряд, переправу через Стикс.

Главные герои — волевой и мужественный Мустафа и оторванный от корней Алим — вскоре превращаются в почти абстрактные силуэты Отца и Сына. Даже будничный авантюрный эпизод с кражей вещей и документов в этом контексте вырастает в нечто большее: чтобы обрести подлинного себя, необходимо расстаться с тем, что привязывает тебя к суетной повседневности. 

В «Домой» много прямолинейных, чуть ли не простодушных, но врезающихся в память метафор. Чувствуется, что это важный, этапный фильм — и, вероятно, принципиален тот факт, что снят он человеком поколения Алима, двадцатилетним режиссером, болезненно ощущающим разрыв своих ровесников с традицией. Война здесь — неизбежный фон существования, обусловивший жанр трагического фильма-путешествия.

Невольно возникают две параллели. Первая — «Мертвец» Джима Джармуша, где спиритуальное паломничество городского героя «в сердце тьмы» напрямую зарифмовано с процессом умирания, никак, впрочем, не противоречащим духовному возрождению.

Вторая — «Возвращение» Андрея Звягинцева, кстати тоже дебют, в котором использована модель «отец и два сына», а перемещение в пространстве постепенно трансформируется во внутренний путь. Как и в «Домой», состязание сыновей с безымянным отцом — подавляющей и таинственной патриархальной фигурой — обозначает границы мира, управляемого мужчинами, куда не допущены женщины, и поэтому он пропитан предчувствием и ощущением безысходности, смерти, тупика. Спасти от него может лишь возвращение в то место, которое ты считаешь домом и которое обладает магической способностью исцелять.