«Как можно в ответ на варварства отменять то, что всегда противостояло варварству? В этом нет ни логики, ни смысла» Сергей Лозница выступил в Каннах с программной речью против бойкота русской культуры. Вот ее текст
Украинский кинорежиссер Сергей Лозница на вручении награды France Culture на Каннском кинофестивале выступил с программной речью о русском языке и культуре, призывы бойкотировать которую стали звучать после начала российского вторжения в Украину. По мнению режиссера, они не только противоречат европейским ценностям, но просто лишены логики и смысла. Ранее сам режиссер уже стал объектом нападок со стороны некоторых украинских общественных деятелей: 19 марта его исключили из национальной киноакадемии из-за призывов не бойкотировать российское кино, а также из-за участия в Фестивале российского кино в Нанте. Этот шаг киноакадемии в своем интервью назвал ошибкой президент Украины Владимир Зеленский. «Медуза» приводит полный текст речи Лозницы по публикации Радио Свобода.
Уважаемые дамы и господа! Для меня огромная честь получить эту награду. Я благодарю госпожу Сандрин Тренье и ее коллег из France Culture за высокую оценку моей работы в кино, за поддержку моих взглядов и моей позиции.
Для всех нас культура — дело жизни, и сегодня все мы оказались на линии фронта. С одной стороны — те, кто требует запретить российский кинематограф, да и вообще полностью «отменить» русскую культуру. С другой — те, кто против тотального бойкота культуры.
Сразу же после начала российской агрессии в Украине я выступил против тотального запрета русского кино и против бойкота русской культуры. Некоторые мои соотечественники ответили на это требованием бойкотировать и мои фильмы — в частности, фильмы о нынешней и прошлой войнах «Донбасс», «Майдан», «Бабий Яр. Контекст». Поразительно, что несколько лет назад те же фильмы, «Донбасс» и «Майдан», уже были запрещены. Это произошло в тоталитарной России, по приказу ФСБ. Сегодня украинские «активисты» требуют отменять показы этих фильмов в демократическом Европейском союзе. Приходится с прискорбием констатировать, что в некоторых вопросах их позиция совпадает с позицией российской ФСБ.
К сожалению, на линии фронта оказался сегодня и Каннский фестиваль.
Насколько я знаю, только один раз за 75-летнюю историю Каннского фестиваля его руководство получало письмо от главы государственного фонда кино с требованием убрать из программы фильм гражданина этого государства. Это случилось в 1969 году с фильмом Андрея Тарковского «Андрей Рублев».
В этом году такая же история произошла с моим фильмом «Естественная история разрушения» производства Германии, Литвы и Нидерландов, премьера которого состоится послезавтра. Фильм о проблеме, снова ставшей чудовищно актуальной на войне, которую Россия ведет в Украине: можно ли использовать мирное гражданское население и пространство человеческой жизни как ресурс войны? Оказывается, руководителей организаций, поддерживающих украинское кино, эта проблема не беспокоит. Их беспокоит только то, что гражданин Украины осмелился высказать мнение, противоположное мнению большинства. Они ведут войну на своем, особенном фронте — не на том, где решается судьба Европы, современной цивилизации и, возможно, всего человечества, а на том, где государственное строительство подменяется войной культур, где знание собственной истории заменяется мифотворчеством, где свобода слова и свобода самовыражения объявляются вражеской пропагандой.
События этих трех военных месяцев и та агрессия, которой подверглись и подвергаются не только отдельные культурные институции (музеи, театры, кинотеатры, галереи), но и сами авторы — режиссеры, актеры, дирижеры, художники, музыканты, — требуют рефлексии и серьезного разговора. Нам надо понять, что происходит и кому это нужно?
Язык — одна из важнейших и основополагающих категорий культуры. В языке и при помощи языка формируется и выражается миропонимание человека. Требование запрета культуры равносильно требованию запрета языка. Требование столь же безнравственное, сколь и безумное. Как можно запретить язык, на котором разговаривает 350 миллионов человек на земном шаре? Я обращаюсь сейчас к вам на моем родном языке, на котором я говорил в моем родном городе Киеве с детства. На этом языке говорит большая часть беженцев из восточных областей Украины. На этом же языке героические защитники острова Змеиный объяснили российским агрессорам, куда им следует направляться. Современная Украина — многонациональная и мультикультурная страна. Требование бойкота русскоязычной культуры, которая является также и достижением, и богатством Украины, архаично и деструктивно по своей природе. Более того, оно в корне противоречит европейским принципам культурного плюрализма и свободы выражения. Вместо того чтобы поставить русский язык, родной язык для 30 процентов граждан страны, на службу Украине, говоря на нем правду о страшной войне, «культурные активисты» изнемогают от бессмысленного, сизифова труда — уничтожить то, что неуничтожимо.
Складывается впечатление, что под культурой эти люди подразумевают простую совокупность отдельных произведений — кинофильмов, романов, спектаклей, картин и так далее. Но это не так.
Культура — это человеческая деятельность в самых разных ее проявлениях, это ритуалы и практики нашей жизни, это формы и способы человеческого самопознания и самовыражения, это наша память и практики ее сохранения и воспроизведения. И в конце концов культура — это возделывание, это развитие. Думаю, что всем вам — сотрудникам France Culture, патронам и друзьям этой замечательной организации — это прекрасно известно.
Как можно воевать против всего этого? Как можно отождествлять злодейства, совершаемые нынешним российским режимом (собственно, за последние сто лет в России других режимов, кроме злодейских, и не бывало) с творениями тех русских авторов, часто изгоев и почти всегда — скорбных пророков в своем несчастном отечестве, которые стали частью мировой культуры, а значит — достоянием всего человечества? Как можно в ответ на варварства, которые совершаются режимом Путина руками российских вандалов в Украине, требовать разрушить или отменить то, что всегда противостояло варварству? В этом нет ни логики, ни смысла.
Французский философ Рене Жирар пишет: «Объектом подлинной ненависти может стать только тот человек, который мешает нам удовлетворить желание — притом что сам его и внушил. Ненавидящий ненавидит прежде всего самого себя и за своей ненавистью скрывает потаенное преклонение. Пытаясь скрыть от других и от самого себя это отчаянное преклонение, он отказывается видеть в своем образце что-либо, кроме препятствия. Второстепенная роль образца, таким образом, выходит на первый план и совершенно перекрывает собой изначальную, заключавшуюся в религиозном ему подражании».
Что же с нами происходит? Что происходит с культурой? Полагаю, что именно при помощи конструктивной и глубокой дискуссии, а не ультимативного постулирования разнообразных запретов можно прийти к пониманию. И если мы говорим о кино, то, мне кажется, Европейская киноакадемия может стать площадкой для всеевропейской конференции с участием философов, антропологов, историков кино, культурологов, киноведов, режиссеров и сценаристов, чтобы обсудить эту очень серьезную проблему.
Стефан Цвейг вспоминает в своих мемуарах атмосферу Первой мировой войны: «Францию и Англию „завоевывали“ в Вене и Берлине, на Рингштрассе и на Фридрихштрассе, что было значительно проще. На магазинах должны были исчезнуть английские, французские надписи, даже монастырь „К ангельским девам“ вынужден был переменить название, потому что народ негодовал, не подозревая, что „ангельские“ предполагало ангелов, а не англосаксов. Наивные деловые люди наклеивали на конверты марки со словами „Господь, покарай Англию!“, светские дамы клялись, что, пока живы, не вымолвят ни единого слова по-французски. Шекспир был изъят из немецкого театра, Моцарт и Вагнер — из французских, английских музыкальных залов, немецкие профессора объявляли Данте германцем, французские — Бетховена бельгийцем, бездумно реквизируя духовное наследие из вражеских стран, как зерно или руду. Не довольствуясь тем, что ежедневно тысячи мирных граждан этих стран убивали друг друга на фронте, в тылах вражеских стран поносили и порочили взаимно их великих мертвецов, которые уже сотни лет тихо покоились в своих могилах».
Вам это ничего не напоминает?
Судьба подарила мне несколько лет дружбы с великой Иреной Вейсайте, литовской еврейкой, спасшейся из Каунасского гетто, профессором театроведения и специалистом по немецкой литературе, соратницей Джорджа Сороса и выдающейся общественной деятельницей Литвы. Ирена как-то вспоминала, что в гетто она со своими друзьями-подростками организовала подпольный кружок немецкой поэзии. По вечерам они собирались тайком и читали друг другу стихи Гете, Гейне, Шиллера. «Но как же так? Ведь вокруг вас каждый день звучала речь немецких палачей?» — воскликнул я. Ирена посмотрела на меня с изумлением: «Да, но какое это имело отношение к Гете?!»
Только немногим дан такой дар душевной мудрости, только единицы могут дотянуться до такой человечности, только настоящие герои способны на благородство. Но каждый из нас, людей культуры, обязан сделать усилие, чтобы противостоять варварству в любых его проявлениях. Меня часто спрашивают: что должен делать художник во время войны? Мой ответ прост: сохранять здравый смысл и защищать культуру.
Благодарю вас.