Кажется, что единственной культурной сферой, которая не пострадала от санкций, стала литература. Увы, это не так Галина Юзефович — о будущем индустрии
Как и другие отрасли экономики, книжный рынок в России после начала войны в Украине и ответных санкций со стороны Запада столкнулся с тяжелыми испытаниями. Несмотря на то, что многие другие развлечения уже стали фактически недоступны, поводов для радости у книжников немного. О том, какие проблемы можно диагностировать уже сейчас, а какие ожидают писателей, издателей, книготорговцев и читателей в ближайшем будущем, рассказывает литературный критик Галина Юзефович.
Стоимость книг очень сильно вырастет. Российский книжный рынок уже и так был в глубоком кризисе из-за дефицита бумаги и типографских мощностей, а теперь эта ситуация еще усугубится. Падение курса рубля приведет к дальнейшему удорожанию и бумаги, и печати, а от сотрудничества с зарубежными поставщиками и типографиями (например, холдинг «Эксмо-АСТ» часть тиражей печатал в Казахстане, издательство «Синдбад» — в Литве и так далее), скорее всего, придется отказаться по чисто финансовым причинам. Плюс ко всему уже рвутся цепочки поставок, а устаревшее типографское оборудование невозможно будет оперативно заменить и модернизировать в силу введенных санкций.
Так что к лету издатели прогнозируют рост цен на 30–50% — и это еще умеренно оптимистичный прогноз, предполагающий, что ситуация не изменится к худшему радикально. Параллельно с этим сильно упадет качество книг: уже сейчас издатели переходят на самые дешевые материалы и технологии, то есть ни нарядных суперобложек, ни закладок-ляссе, ни цветных иллюстраций мы больше не увидим.
Дистрибуция тоже вызывает серьезную тревогу. Особенно на фоне тотального подорожания бумажных книг. Продажи снизятся, книжным магазинам, и без того переживавшим не лучшие времена, станет совсем сложно сводить концы с концами. Уже сегодня ясно: во время кризиса выживут не все, причем, если на фоне пандемии закрывались в основном небольшие независимые магазины, на сей раз уцелеть будет непросто даже гигантам.
За прошедшие два года издательства начали понемногу переориентироваться на аудио- и электронные форматы — очевидно, в ближайшее время эта тенденция только усилится. Однако с учетом того, что один из самых амбициозных проектов в сфере аудио, шведский сервис Storytel, в России поставлен на паузу (хочется надеяться, временно), перспективы этого направления тоже не выглядят особо лучезарными.
«Медуза» заблокирована в России. Мы были к этому готовы — и продолжаем работать. Несмотря ни на что
Нам нужна ваша помощь как никогда. Прямо сейчас. Дальше всем нам будет еще труднее. Мы независимое издание и работаем только в интересах читателей.
Тиражи едва ли сильно сократятся: печатать маленькие тиражи очень дорого. Но можно ожидать существенного сокращения количества наименований. Многие издательства уже начали пересматривать свои планы, удаляя из портфеля или откладывая на неопределенный срок все, кроме гарантированных бестселлеров. Иными словами, ассортимент книг неизбежно сузится, причем в первую очередь за счет всего неочевидного, нового и необычного.
Коммуникация издателей с читателями всегда строилась в первую очередь через социальные сети, поэтому потеря фейсбука и инстаграма станет болезненным ударом для многих издательств, особенно небольших. Прямая реклама в книжной сфере не слишком эффективна и не окупает вложений, так что сейчас издатели лишились важнейшего канала связи со своими читателями: им будет сложнее рассказывать о новинках и акциях, анонсировать встречи с писателями и получать обратную связь. Конечно, отчасти помогут «ВКонтакте» и телеграм, но полностью сохранить при этом контакт с подписчиками вряд ли удастся.
Зарубежные права на книги — зона особого риска. О демонстративном разрыве с российским книжным рынком уже заявили несколько литературных суперзвезд вроде Стивена Кинга и Нила Геймана. Менее демонстративным, но не менее чувствительным станет уход из России одного из крупнейших мировых правообладателей в сфере литературы — концерна Penguin Random House, который официально прекратил продавать права в Россию. Кроме того это сделали издательства Macmillans, Simon and Schuster UK and USA и Hachette UK. По оценке «Эксмо», уже закупленных прав хватит на полгода-год, а дальше ассортимент зарубежной литературы заметно сократится.
Дополнительный повод для тревоги — случаи вроде недавнего отказа Кировского арбитражного суда наложить взыскание на российского предпринимателя, незаконно использовавшего образ Свинки Пеппы в своей рекламе. Судья сослался на указ президента РФ от 28 февраля «О применении специальных экономических мер в связи с недружественными действиями Соединенных Штатов Америки и примкнувших к ним иностранных государств и международных организаций» и на его основании отказал истцу, британской компании Entertainment One UK Ltd., в возмещении ущерба. Пока этот случай единичный, но если снисходительное отношение к контрафакту в культурной сфере станет нормой, с Россией перестанут сотрудничать даже те правообладатели, которые пока не планируют рвать контакты с нашей страной.
В любом случае относительная стоимость авторских прав на российском рынке уже становится непосильной для многих издателей, так что даже в самом идиллическом сценарии еще несколько лет покупать и переводить у нас будут только явные бестселлеры, жертвуя всем остальным.
Цензура видится сегодня одной из наиболее весомых угроз российскому книжному рынку и литературе. Многие деятели, поддерживающие российскую власть, ожидают, что сейчас всю «неправильную», «космополитическую» литературу искоренят, внедрив на ее место «правильную», «патриотическую». Надежды их преждевременны: введение полномасштабной цензуры — вещь дорогая и сложная, а книжный рынок недостаточно велик и влиятелен, чтобы кто-то на государственном уровне захотел всерьез его прессовать и контролировать. Однако, к несчастью, это не означает, что под общим давлением издательства не начнут перестраховываться, отказываясь публиковать «сомнительные» с точки зрения идеологии книги без всякого нажима извне.
Опыт некоторых детских издательств, изменивших свою политику после принятия в 2010 году «Закона о защите детей от нежелательной информации», показывает, что в таких случаях самоцензура порой работает эффективнее цензуры официальной.
Галина Юзефович