«Петер фон Кант» — Франсуа Озон снял «мужской» ремейк фильма Райнера Вернера Фассбиндера «Горькие слезы Петры фон Кант» Это исповедь о любви и садомазохизме

Начался 72-й Берлинский международный кинофестиваль. Фильмом открытия стала драма Франсуа Озона «Петер фон Кант» — ремейк фильма Райнера Вернера Фассбиндера «Горькие слезы Петры фон Кант». Озон почти целиком повторяет оригинальную картину 1972 года, но в центре сюжета теперь не женщина, а мужчина (сильно напоминающий самого Фассбиндера, которым Озон не раз вдохновлялся). Кинокритик «Медузы» Антон Долин поехал в Берлин и рассказал о первой большой премьере фестиваля.

Из современных режиссеров арт-кино Франсуа Озон, возможно, самый демократичный. Он забавный и трогательный, снимает в разных жанрах и работает со звездами. Зрителю не нужны фоновые знания, чтобы получать удовольствие от картин Озона. Но его новый фильм — исключение из правил: его автор, кажется, снимал не для публики, а прежде всего для себя. 

«Петер фон Кант» — из числа странных жестов, похожих на иррациональные признания в любви. Их время от времени позволяют себе мастера авторского кино, вдруг решившие переснять картину кого-то из коллег. Так поступали Гас Ван Сент, сделавший ремейк «Психоза» Альфреда Хичкока, или Вернер Херцог, снявший собственного «Плохого лейтенанта» по мотивам одноименного фильма Абеля Феррары. Сложно понять до конца, что движет режиссером в таком случае — уж точно не стремление к прибыли (главный мотив для всех голливудских ремейков) или славе. Напротив, это всегда акт принижения собственных возможностей и усмирения амбиций. 

Как несложно догадаться по названию, «Петер фон Кант» — «мужская» версия шедевра Райнера Вернера Фассбиндера «Горькие слезы Петры фон Кант», снятого ровно полвека назад и тогда же представленного на Берлинале. Озон не стал осовременивать оригинал: действие разворачивается в Кельне в 1972 году. Только вместо успешного модельера Петры фон Кант, влюбленной в свою модель Карин, — теперь знаменитый режиссер Петер фон Кант (изумительная работа Дени Меноше), так же страстно увлеченный молодым актером Амиром (Халиль Гарбиа). Место безмолвной ассистентки Марлен занял не менее молчаливый секретарь Карл (Стефан Крепон). 

Остальное — практически то же самое, сцена за сценой, слово в слово. Это касается и персонажей второго плана: вышедшая замуж по расчету светская дама Сидони (здесь она еще и актриса, а играет ее великолепная Изабель Аджани), приехавшая из Майами мать (Ханна Шигулла), вернувшаяся из интерната и впервые влюбившаяся дочь-тинейджер Габриэль (Аминте Одиар). Повторяется и сюжет в четырех действиях: знакомство с Амиром в начале, измены, болезненное расставание, одинокий день рождения в последнем акте. Горькие слезы заглавного героя, хоть и вычеркнутые из названия, будут показаны крупным планом. 

То, что Фассбиндер приглушал, Озон нарочито и чуть даже пародийно выпячивает — например, вместо одного «звериного» белого ковра-шкуры, будто указывающего на животную природу съедающей героиню страсти, у него в кадре сразу два. То, в чем Фассбиндер соблюдал строгий формализм (камера не покидала четырех стен квартиры Петры фон Кант), Озон беспечно нарушает — например, снимает студию Петера фон Канта снаружи или показывает своих героев под явно бутафорским снегом. Но не забывает подчеркнуть, что мы смотрим спектакль, где любая реальность — лишь условность, иллюзия. Например, дерево за окном гостиной в первом акте — осенний клен, а во втором, когда наступает весна, оно же вдруг покрывается розовыми цветами: видимо, это все-таки был миндаль?  

Фильм Озона дразнит сходством с первоисточником, заставляя искать «десять отличий». Вместо послания режиссеру Джозефу Манкевичу (автору фильма «Все о Еве», вдохновившему Фассбиндера на «Горькие слезы…») — герой диктует письмо актрисе Роми Шнайдер. Вместо гигантской репродукции «Мидаса и Вакха» Николя Пуссена (она у Озона тоже показана, но в уменьшенном масштабе) — изображения святого Себастьяна (превращенного поп-культурой в гей-икону) кисти Рубенса и Караччоло. Вместо ностальгических The Platters — слащавые The Walker Brothers и вдобавок спетая Аджани песня на чуть измененную, но все же узнаваемую музыку Пера Рабена, многолетнего соратника и композитора Фассбиндера. Известно, что именно он — прототип ассистентки Марлен.

В общем, очевидно: если автор «Горьких слез Петры фон Кант» скрывал за изысканной драматургией обстоятельства собственных жизненных драм, то Озон в своем ремейке сдернул с них все покровы. 

В кадре появляется кокаин — атрибут самого Фассбиндера, да и внешнее сходство персонажа Меноше с режиссером подчеркнуто во всем, от формы усов до манеры одеваться. Герою больше не надо сдерживаться, раз уж он перестал быть шифровкой или маской автора: он постоянно пьет, ест, в голос рыдает, бьет посуду, бросается в драку. В Амире, чья фамилия звучит не сразу — Бен Салем, — не сложно рассмотреть однофамильца, марокканца Эль Хеди Бен Салема, который был любовником Фассбиндера и играл главную роль в одном из важнейших его фильмов — «Страх съедает душу». Живет персонаж Амира, кстати, в отеле «Деблин», отсылающем к фамилии любимого писателя Фассбиндера, автора романа «Берлин, Александерплац».   

Может возникнуть вопрос: если классик в «Горьких слезах Петры фон Кант» отстраненно, холодно и откровенно показал историю нарциссичной творческой натуры, сексуальной зависимости и садомазохистических отношений, то зачем Озон возвращается от образов к прототипам, от вымысла — к биографии? Здесь самое время вспомнить, что его картина не менее театральна, чем фильм Фассбиндера. Он, как и его кумир, искусно прячется — только не за условностью, а за верностью первоисточнику. А на самом деле тоже снимает о себе.  

Озон всегда считал Фассбиндера ролевой моделью. Возможно, отсюда его удивительная по нашим временам плодовитость (в свои 54 года он снял 21 фильм), хотя до рекордов Фассбиндера (больше 40 фильмов за 37 лет жизни) ему не дотянуться никогда. Ранняя комедия французского режиссера «Капли дождя на раскаленных скалах» поставлена по пьесе Фассбиндера, его музу Ханну Шигуллу (Карин из «Горьких слез Петры фон Кант») Озон уже снимал в своем предыдущем фильме «Все прошло хорошо», поручив ей важнейшую роль — препроводить легкомысленного героя на тот свет. Она не просто исполнительница — она медиум, через которого Озон держит связь с Фассбиндером. И в «Петере фон Канте» ее героиня вовсе не та ограниченная мещанка, которую играла в старом фильме Гизела Факелди. Момент, когда она успокаивает сына немецкой колыбельной, впечатлит даже самых бесчувственных зрителей. 

Обнажая уязвимость своего самовлюбленного, трогательного, жалкого, одержимого, неспособного к самоконтролю и самокритике персонажа, Озон разоблачает отнюдь не Фассбиндера, которому в полной мере был свойственен творческий эксгибиционизм (просто не в «Горьких слезах Петры фон Кант»). Он признается в собственных слабостях, зависимостях и комплексах — в том числе перед великими предшественниками. Озон ненадолго снимает маску благополучного, обласканного фестивалями и любимого публикой аккуратного режиссера-буржуа, у которого даже радикализм всегда кажется умеренным. Он отбрасывает творческие амбиции, осмеливаясь говорить об одиночестве и нелюбви.

Недаром в этой картине обычно осторожный Озон пошел на нетипичный для себя риск: стал не только автором, но и продюсером. Так «Петер фон Кант» оказался для режиссера уникальным опытом — откровенной исповедью о чем-то, возможно, не прожитом, но все равно остро пережитом, показанной через призму чужого текста.