Джону Р. Р. Толкину — 130 лет Почему критики писали, что «Властелин колец» не может быть «прозой высокого качества»? И как писатель победил пиратов?

3 января — 130 лет со дня рождения Джона Рональда Руэла Толкина, английского писателя и лингвиста, повлиявшего на всю современную литературу и поп-культуру. Впрочем, не все современники признавали исключительность его текстов, не сделала это и Нобелевская академия, заявив в 1961 году, что творчество Толкина «ни в коей мере не может считаться прозой высокого качества». В день 130-летия писателя литературный критик и большая поклонница «Властелина колец» Галина Юзефович рассказывает пять неочевидных фактов о писателе.

Мир через язык

На протяжении всей жизни Джон Р. Р. Толкин в первую очередь считал себя филологом, поэтому, по его собственному утверждению, определяющим в его творчестве было конструирование языка. «Это истории понадобились для того, чтобы создать мир вокруг языка, а не наоборот. Имя возникает первым, а потом уже приходит связанный с ним сюжет», — писал он в 1955 году своему американскому издателю. 

Вообще, языковые воззрения Толкина отличались известным своеобразием: так, он был убежден, что люди (и в особенности англичане — в силу своей запутанной лингвистической истории) обладают врожденной и бессознательной способностью считывать заложенные в языках исторические слои. Он верил, что человек инстинктивно понимает, что, к примеру, места с названиями вроде Уинчкам или Камрю должны находиться на западе, даже не зная, что входящий в их состав корень «cwm» валлийского происхождения. 

Кроме того, Толкин полагал, что языки могут казаться человеку безотчетно красивыми или безотчетно отталкивающими на слух и эти представления универсальны и не зависят от культуры, в которой человек сформировался. По мнению Толкина, к числу безусловно прекрасных по своему звучанию языков относятся валлийский и финский — именно их звуковой ряд лег в основу придуманных писателем эльфийских наречий синдарин и квенья.

Реконструкция, а не изобретение

Несмотря на то, что книги Толкина исполнены самой живой и пылкой фантазии, сам автор полагал, что не сочиняет их с нуля, но скорее реконструирует нечто некогда существовавшее (или, по крайней мере, могшее существовать). Нельзя сказать, чтобы в этом он был совершенно оригинален: попытки реконструкции национальных сводов преданий предпринимались многократно. Так, в 1830-х годах финский лингвист Элиас Ленротт, записав и обработав огромное количество народных песен, создал на их основе единый эпос — «Калевалу», ставший основой для формирования финской культурной идентичности. В 1880-е латышский поэт-романтик Андрей Пумпур по весьма обрывочным фрагментам воссоздал «Лачплесиса», ставшего отправной точкой латышского национального возрождения.

Судя по всему, намерения Толкина были если не вовсе идентичными, то во всяком случае схожими: он полагал, что, опираясь на свои литературные источники (в первую очередь скандинавский, англо-саксонский и валлийский эпосы), сочленяя отдельные их элементы и устраняя «противоречия» между ними, по собственному выражению, сможет «создать более или менее связный корпус легенд», который просто посвятит «моей стране, моей Англии». 

Автор на стороне деревьев

Внимательный читатель «Властелина колец» не может не заметить, что природа — и в первую очередь растительный мир — занимают в книге особое место. В тексте романа упомянуты более шестидесяти видов растений, и еще по меньшей мере восемь видов Толкин придумал сам (относительно этой цифры у исследователей нет полного единства — возможно, в некоторых случаях он использовал редкие или диалектные названия реально существующих деревьев и трав).

Хоббиты и эльфы, самые гармоничные и совершенные народы Средиземья, живут в дивной гармонии с природой, а самые отвратительные из описанных в книге мест — долина Изенгарда, оскверненная Саруманом, и мрачный Мордор — несут на себе печать индустриального загрязнения. То же происходит и с Широм, в котором находит временное прибежище Саруман со своим прислужником Гримой: здесь вырубают леса, а на месте живописных садов и сельских ландшафтов возникают уродливые промышленные постройки. Девственная природа для Толкина символизирует добро, в то время как любая деятельность, наносящая ей ущерб, неизменно связана с силами мрака. «Во всех моих работах я всегда на стороне деревьев и против их врагов», — писал Профессор в одном из писем, адресованных другу, писателю Клайву С. Льюису. 

Толкин не застал расцвета экоактивизма, но нет сомнений, на чьей стороне были бы его симпатии, проживи он подольше. Неслучайно «Властелином колец» вдохновлялся создатель движения Greenpeace Дэвид Мактаггарт, а борцы с тэтчеровским планом строительства скоростных шоссе в Великобритании в начале 1990-х годов объявили книгу Толкина своим манифестом, а в качестве одного из символов движения выбрали энта — гигантское разумное дерево, созданное воображением писателя.

Победитель пиратов

«Властелин колец» вышел в Великобритании в виде трехтомника в 1954 году, однако подлинный успех пришел к Толкину после публикации в США в начале 1960-х: эстетика романа и его общий эскапистский посыл пришлись по вкусу хиппи и прочим молодым неформалам.

Писатель продал в Америку права на публикацию романа в твердом переплете, но издательство «Эйс Букс», заметив растущий спрос, решило воспользоваться «серой зоной» в законе об авторском праве и контрафактом выпустить тираж «Властелина колец» в мягкой обложке. Издание «пейпербэков» в тот момент и правда почти никак не регулировалось американским законодательством (по сути дела, они вообще не считались книгами и были приравнены к рекламным буклетам и прочей «ознакомительной продукции»), и казалось, что шансов восстановить справедливость у Толкина немного — особенно с учетом его репутации тихого и непрактичного кабинетного ученого.

Но писатель нашел способ поставить на место американских пиратов: Толкин обратился к своим читателям в США через прессу, воззвав к их лояльности и попросив бойкотировать контрафактное издание. Авторитет Профессора и читательская к нему любовь оказались настолько велики, что продажи нелегального «пейпербэка» упали практически до нуля, а развернутая поклонниками Толкина медийная кампания привела к тому, что другие авторы начали расторгать контракты с «Эйс Букс». Меньше чем через год издатели были вынуждены отозвать тираж, а новый — легальный — расходился с такой скоростью, что уже через два месяца «Властелин колец» добрался до верхней строчки престижнейшего в Америке рейтинга газеты The New York Times.

Народный писатель

По мере того, как успех «Властелина колец» становился по-настоящему глобальным, росло и недовольство некоторой части критиков и лидеров мнений этим обстоятельством. В 1961 году роман Толкина был выдвинут на Нобелевскую премию по литературе, однако был отвергнут шведскими академиками с раздраженной формулировкой «Безусловно, это ни в коей мере не может считаться прозой высокого качества» (премию в 1961 году получил югославский классик Иво Андрич, сегодня, увы, почти полностью забытый). Выдающийся американский критик Эдмунд Уилсон в конце 1960-х писал, что «пристрастие к „Властелину колец“ можно объяснить только прискорбной слабостью к инфантильному чтиву, которое многие люди сохраняют на протяжении всей жизни». 

Страсти продолжили накаляться и после смерти писателя, достигнув апогея в конце 1990-х годов, когда именно трилогия Джона Р. Р. Толкина стала величайшей книгой по результатам опроса, проведенного сетью британских книжных магазинов Waterstones совместно с телекомпанией ВВС. В опросе приняли участие около 26 тысяч респондентов, и более пяти тысяч из них поставили на первое место именно «Властелина колец». Этот вердикт вызвал серьезную обеспокоенность британских интеллектуалов, и газета Daily Telegraph решила повторить опрос в надежде увидеть на первой строчке кого-то более соответствующего изысканным вкусам элиты. Результат остался разочаровывающе неизменным: Толкин лидировал с большим отрывом.

В опросе, проведенном в 1997 году литературным шоу «Книжный червь», приняло участие уже 50 тысяч человек, из которых более 19 тысяч вновь назвали «Властелина колец» главной англоязычной книгой ХХ века. Результат, отличный от этого, в ХХ веке удалось получить лишь однажды: согласно опросу о лучшей англоязычной книге всех времен, организованному шоколадной компанией Nestle, роман Дж. Р. Р. Толкиена занял только вторую строчку, уступив первую «Библии короля Якова».

В XXI веке на лидирующие позиции предсказуемо вырвался «Гарри Поттер» Джоан Роулинг (кстати, вызвавший схожую реакцию среди представителей интеллектуального истеблишмента), однако место «Властелина колец» и «Хоббита» в читательских сердцах остается незыблемым. По результатам опроса, проведенного ВВС в 2017 году к восьмидесятилетию со дня выхода «Хоббита», обе эти книги по-прежнему входят в пятерку самых любимых у сегодняшних британцев.