СК начал проверку из-за сатирического «обращения» к Бастрыкину. Его автор признался, что пошутил. Думаете, теперь проверку прекратят?
Следственный комитет проверяет рэперов Оксимирона и Нойза MC на экстремизм по опубликованному в ЖЖ шуточному обращению к Александру Бастрыкину. Главный вопрос, возникающий в связи с этим: в СК вообще способны различать серьезные высказывания и несерьезные? Чтобы ответить на него, «Медуза» разобрала путь, который проходит сатирический текст, от соцсети до уголовного дела, и не нашла ни одной инстанции, которая была бы способна отнестись к шутке как к шутке.
В воскресенье, 5 декабря, председатель Следственного комитета Александр Бастрыкин поручил своим подчиненным провести доследственную проверку по факту обращения к нему «группы патриотов». Они попросили проверить творчество музыкантов Нойза MC (Иван Алексеев) и Оксимирона (Мирон Федоров) на реабилитацию нацизма, экстремизм и негативное отношение к сотрудникам правоохранительных органов.
Уже через пару часов журналисты, благодаря схожести формулировок, обнаружили в сети это обращение. «Патриотом» оказался оппозиционный активист левых взглядов Дмитрий Якушев, опубликовавший его в своем ЖЖ. Якушев действительно написал шуточное обращение к Бастрыкину с просьбой проверить рэперов, назвав их деятельность более опасной, чем «расширение НАТО», и обвинив Оксимирона в том, что он «сексуально оскорбил» политолога Екатерину Шульман. В тот же вечер Якушев написал в своем ЖЖ: «Блин. Остановитесь. Не было никакого „Обращения группы патриотов“. Это же была шутка». Он назвал письмо «сатирой на наше время».
Если это шутка — проверку немедленно прекратят?
Нет. По словам адвоката Владимира Воронина (он, в частности, представляет интересы Любови Соболь), который кое-что понимает в шутках — у него есть собственный небольшой стендап-опыт, — у Якушева просто нет возможности забрать свое обращение назад. «Этот фарш обратно не провернешь. Бытует мнение, что человек может забрать свое заявление из полиции. Это действует только в очень ограниченном количестве случаев. Один другого сковородкой по голове ударил — тогда да. Во всех остальных правонарушениях это не работает», — объясняет он.
«Было ли заявление шуткой или нет, никакого значения не имеет — на наличие или отсутствие чего-то запрещенного не влияет мнение заявителя», — говорит и адвокат Леонид Соловьев, который представлял интересы комика Александра Долгополова. Шутки Долгополова стали поводом для доследственной проверки полиции, из-за чего он на время покинул Россию.
Но ведь это даже не настоящее обращение к Бастрыкину. Его не отправляли в СК, а просто опубликовали в ЖЖ
Как ни странно, это не так важно. Начнем сначала. Каким-то образом сатирический пост попался на глаза следователям СК или сотрудникам Центра по противодействию экстремизму МВД, которые постоянно осуществляют мониторинг сети и затем передают находки в СК в рамках «межведомственного взаимодействия». Этот сотрудник мог понять шутливый характер обращения и просто ничего не делать. Но он не сумел разглядеть юмор, и это, похоже, не баг в системе, а обычный случай.
«Наши следственные органы, особенно те люди, которые могут поручить принять какое-то решение — конкретно о возбуждении уголовного дела или проведении доследственной проверки, — они, к сожалению, шуток не понимают. И для них тяжело оценить сарказм или иронию, которая содержится в словах. Первая реакция силовика — ухватиться за новую информацию и постараться раскрутить это дело», — говорит адвокат Воронин.
Этот «ухватившийся за новую информацию» человек, скорее всего, написал рапорт, в котором изложил свое видение событий, и рапорт пошел дальше по инстанциям. «Возбуждают проверку не на основании самого по себе поста, а на основании рапорта, который напишет оперативник: „Я увидел такой-то пост и посчитал, что здесь, возможно, содержатся признаки того или иного преступления, поэтому я прошу рассмотреть, провести проверку“», — объясняет Воронин. При этом Следственный комитет не обязан раскрывать информацию, на основании которой начата проверка.
Сотрудник, в самом начале не понявший юмора, ничем не рискует. В логике системы он прав: всегда лучше на всякий случай перестраховаться, а начальство разберется, шутка это была или нет. «Я на 99% уверен в том, что никто „по шапке“ не получит. Там люди же предельно конкретные, очень прямолинейные: есть заявление, есть рапорт, есть доследственная проверка. Все. А дальше уже проверка покажет», — добавляет Воронин.
При этом автор поста, по которому написан рапорт, может сколько угодно взывать к здравому смыслу. Как говорит Воронин, «уголовный и административный кодексы не знают такого основания, как „я просто пошутил“».
Может, по итогам проверки СК разберется, что расследовать нечего?
Такая вероятность есть. Принять решение о возбуждении или отказе в возбуждении уголовного дела должны в течение десяти дней (хотя проверка может быть и продлена).
Кейс Якушева похож на менее известный случай нижегородского журналиста Александра Пичугина. Пичугину повезло меньше — Якушева хотя бы ни в чем не обвиняют, а журналиста за сатирический пост в телеграм-канале осудили по статье о распространении фейков. 12 апреля 2020 года Пичугин, обеспокоенный толкучкой в православных храмах во время пандемии, написал о богослужениях как о «спланированной акции» по инфицированию населения адептами некоей организации, якобы «известной ФСБ».
«Пичугин говорил в суде: „Ребята, вы видите у меня такой сатирический, злобный стиль, я пишу с сарказмом. И это понятно любому продвинутому читателю, что это не всерьез“. И лингвисты-эксперты говорили, что это шутка, тем не менее это никак не повлияло на приговор. Следственный комитет и суд ответили: „Вы можете считать это шуткой, а мы воспринимаем это за чистую монету, этот пост мог повлечь панику“», — вспоминает юрист Галина Арапова, основатель «Центра защиты прав СМИ».
Пичугина приговорили к штрафу в размере 300 тысяч рублей. Статья о фейках предусматривает ограничение свободы на срок до трех лет.
С точки зрения закона никакого юмора не существует?
Не существует, и это проблема. В суде тоже нет механизма, который может отличить шутку от серьезного заявления, или, вернее, он часто не работает.
Судья прочитал пост Пичугина о богослужениях во время пандемии и увидел в нем не сатиру, а неправду — фейк. Такое буквальное прочтение сатирических высказываний ставит под удар базовые элементы сатиры — преувеличение и провокацию, без которых сатира перестает быть сатирой. «Юмор не воспринимается как формат диалога между людьми. Все это принимается за чистую монету. То ли это страх, что меня накажут, что я по этому поводу проверку не провел и никого не наказал, либо я даже не знаю, как это объяснить. Шутить и воспринимать шутки могут только люди уверенные в себе, самостоятельные и сильные. А если нет, то в любой шутке видится страшное и серьезное», — размышляет Арапова.
Еще один пример: юмористический журнал «Красная Бурда» опубликовал статью «Как брать и давать взятки, чтобы за это потом не взяли». Ее перепечатало официальное издание правительства Свердловской области «Областная газета». Но прокуратура Саратовской области, а затем и еще двух областей, буквально восприняв эту статью, обратились в суд с требованием внести публикацию в реестр запрещенных материалов. С большим трудом и помощью «Центра защиты прав СМИ» административное дело в отношении издания было прекращено в суде Екатеринбурга.
«Они [прокуратуры] все по кругу находят этот текст и считают, что он является инструкцией к совершению преступления. Мы добились в Екатеринбурге положительного решения, и текст разблокировали. Но будет другой текст сатирический — все будет то же самое. Либо блокировка сайта, либо будут пытаться уголовное дело возбудить, либо через экстремизм», — говорит Арапова.
Дмитрий Вачедин