Отечество нам — «Русский самовар» «Медуза» рассказывает историю легендарного нью-йоркского ресторана, где пел Иосиф Бродский и пил настойки Михаил Барышников
18 ноября на 84-м году жизни умер литературовед Роман Каплан, 35 лет назад основавший в Нью-Йорке ресторан «Русский самовар» — важнейшее место для русской эмигрантской культуры в Америке. Компаньонами Каплана в течение нескольких лет были его друзья, артист балета Михаил Барышников и поэт Иосиф Бродский. В «Самовар» любили приходить Мстислав Ростропович, Белла Ахмадулина, Сергей Довлатов, Сьюзен Зонтаг, Филип Рот и Лайза Миннелли; поэты, писатели и музыканты проводили там творческие вечера. Специально для «Медузы» писательница и журналистка Светлана Сачкова рассказывает, насколько был важен «Русский самовар» для русского Нью-Йорка и сможет ли он продолжить существование после смерти своего создателя.
На белом рояле Yamaha, подаренном ресторану Михаилом Барышниковым, стоят портреты Романа Каплана в окружении живых цветов. Перед одной из фотографий — рюмка водки с куском черного хлеба сверху. На поминки в «Русском самоваре» собралось огромное количество людей — негде не то что сесть, но даже встать. Мелькают известные лица: писатель Александр Генис, культуролог Соломон Волков, фотограф Нина Аловерт, биохимик и активист Александр Гольдфарб, художник Игорь Тюльпанов. Из Москвы приехал главред «Новой газеты» Дмитрий Муратов, он обнимает вдову Каплана Ларису — 77-летнюю женщину невероятной красоты. Рядом с роялем поставили большой экран — официальная часть вечера начинается с того, что на нем появляется сам Каплан: включили интервью, которое он дал незадолго до смерти.
На камеру Каплан рассказывает о том, как его семья выживала в блокадном Ленинграде, когда ему и его брату-близнецу Толе было семь или восемь лет. Их отец воевал, матери помогала ухаживать за детьми знакомая девушка. Однажды по Дороге жизни к ней пробрался ее парень, служивший во флоте. Он принес каравай хлеба и банку американских консервов, на которой было написано SPAM. Каплан говорит, что именно после того, как он попробовал эти консервы, у него появилась мечта уехать в Америку.
«Русский самовар» Каплан открыл в 1986 году, хотя во многих источниках говорится, что на год позже: эту цифру называл сам Роман в разных интервью, она же указана на вывеске над входом. «В то время русских эмигрантов в Нью-Йорке было мало и все друг друга знали», — говорит Лена Мандель, юрист и жена поэта Бахыта Кенжеева, эмигрировавшая из СССР в 1979 году. «Существовал Брайтон-Бич, сам по себе, и еще были мы — в основном „столичные штучки“. „Самовар“ стал нашим клубом, деньги на который соскребали с миру по нитке. Я лично знаю нескольких человек, которые изначально вложились в него. Туда можно было прийти в любое время и встретить десяток знакомых, что мы и делали в течение многих лет. Концерты и чтения органически выросли из этой клубной атмосферы. „Самовар“ мы никогда не воспринимали как ресторан: за едой туда точно никто не ходил. Мы ходили туда общаться».
Все, кто знал Романа, в один голос говорят, что он был «душой и сердцем» «Русского самовара». «Рома был интереснейшим, уникальным человеком, — рассказывает Андрей Грицман, поэт, главред журнала „Интерпоэзия“ и врач-патолог. — Он мог часами, стоя с бокалом в руке, читать стихи по памяти: по-русски, по-английски и по-французски — например, Франсуа Вийона. К нему тянулись люди. Он был как будто из другого века».
Архитектор Леонард Терлицкий, покинувший СССР в самом начале 80-х, познакомился с Капланом задолго до эмиграции — еще в 1965 году. Тогда он учился в московской английской спецшколе № 20, куда в основном попадали дети советской номенклатуры. «Я случайно там оказался: мои родители не были начальниками, — рассказывает Леонард. — В девятом классе у нас появился новый предмет, который назывался „английская и американская литература“. И вот этот предмет преподавал Каплан». В то время Роман был аспирантом московского иняза: незадолго до поступления он перебрался из Ленинграда в Москву. По словам Терлицкого, новый учитель «дико нравился старшеклассникам»: он был молод, хорош собой, очень модно одет и курил прямо на уроках, выпуская толстые кольца дыма. Ко всему прочему подросткам было интересно на его уроках. «В те времена западную литературу переводили крайне мало, и мы почти ничего о ней не знали. Роман прочел нам If Киплинга по-английски, пересказывал романы Айрис Мердок — и это было откровением».
Каплан, не разделявший идеологию советской власти и с детства мечтавший попасть в Америку, покинул СССР в 1972 году. Несколько лет он жил в Израиле. По слухам, которые никто подтвердить не смог, там у него был собственный ресторанчик: он всегда хорошо готовил и всю жизнь, по его собственному признанию, боялся голода, помня его по блокадному детству. Отсюда же, как он сам считал, возникло и желание иметь свой ресторан.
В следующий раз Терлицкий встретился с ним уже в Нью-Йорке в 1983-м, в русском кафе «Калинка» на Мэдисон-авеню, которым Каплан владел на паях с галерейщиком Эдуардом Нахамкиным. «Роман, который хорошо разбирался в искусстве, помогал Нахамкину с галереей, где тот выставлял нонконформистов, — говорит Леонард. — Когда-то он работал экскурсоводом в Эрмитаже, учился на искусствоведа и писал диссертацию по итальянскому Возрождению. Потом у них с Нахамкиным что-то не сложилось, и Роман решил самостоятельно открыть русскую ресторацию».
В 1986 году Каплан нашел подходящее помещение в пятиэтажном доме на 52-й улице Манхэттена. В 60-х годах нижний этаж этого здания купил Фрэнк Синатра для своего лучшего друга Джилли Риццо, а тот открыл в нем ресторан Jillyʼs. Синатра часто бывал там, заведение никогда не пустовало. Этот первый этаж и стал «Русским самоваром» — Роман очень гордился историей этого места. На втором этаже у Синатры когда-то была квартира: по словам Терлицкого, который видел ее своими глазами, квартиру могли использовать для свиданий, поскольку в ней была большая спальня с огромной кроватью и зеркальной стеной. Много лет спустя Роману удалось арендовать и второй этаж — и присоединить его к «Самовару». В 1997-м там оборудовали банкетный зал, который оформили художники Лев Збарский и Юрий Купер, там же начали проводить чтения и спектакли.
Каплан сам составил меню для ресторана и научил поваров правильно готовить русские блюда. По словам Лены Мандель, русских шефов в 80-е в Нью-Йорке не водилось, но это было и не важно: Роману нужен был просто исполнитель. Сам он бывал в «Самоваре» каждый вечер начиная с шести часов и до последнего гостя. У владельца был свой стол у рояля, расположенный так, чтобы сидеть лицом к залу. Если Каплан не знал кого-то из посетителей, то обязательно подходил и знакомился.
Несмотря на то, что заведение быстро стало популярным, уже через год после открытия, в 1987 году, у него возникли финансовые трудности. Каплан обратился к Иосифу Бродскому, с которым близко дружил еще с Ленинграда. Роман предложил другу, как раз получившему Нобелевскую премию, стать совладельцем ресторана. Бродский не только вошел в долю, но и привел с собой знаменитого танцовщика и хореографа Михаила Барышникова, который в 1974 году, уехав на гастроли в Канаду, решил не возвращаться в Советский Союз. Так у Каплана появился еще один партнер.
И Бродский, и Барышников часто заходили в «Самовар» вместе с коллегами и друзьями. Художница и писательница Наталья Червинская вспоминает, как однажды, придя на чтения своей подруги, поэтессы и правозащитницы Натальи Горбаневской, оказалась за одним столиком с Барышниковым. «Наташа очень радовалась, что он пришел, мы с ней прямо прыгали от счастья. Она говорила, что всем в Париже будет хвалиться, — вспоминает Червинская. — Среди публики было множество поэтов, включая Рейна и Пригова, и все они лезли к Барышникову, чтобы с ним сфотографироваться. Он очень приветливо улыбался и никому не отказывал. Наташа читала стихи около часа, а потом был короткий перерыв, и большая часть людей смылась, не извинившись. Кроме Барышникова: он долго извинялся, сказав, что ему нужно кое с кем встретиться, и отошел в уголок. А потом оказалось, что он встречался с [режиссером] Милошем Форманом».
Александр Избицер, выпускник Ленинградской консерватории, ученик легендарного пианиста Натана Перельмана, выступавший в Карнеги-холле и сотрудничавший с мировыми оперными звездами, больше 25 лет проработал в «Самоваре» музыкантом. Он рассказывает, что Барышников, как правило, вел себя очень тихо: проходил к задним столикам и даже иногда закрывал лицо полой пальто, чтобы его не узнали. Но иногда, если посетителей в ресторане было немного, выходил из «укрытия». «Барышников очень неплохо играет на рояле, — говорит Александр. — Он импровизировал, придумывал очень интересные гармонии. Помню, как-то он сочинил песенки для своих детей и попросил меня, чтобы я записал их нотами: у нас был „период сотрудничества“».
Про самого Избицера друзья Каплана в один голос твердят, что он был вторым человеком после Романа, ответственным за атмосферу «Самовара». «Бродский, как я выяснил уже постфактум, — рассказывает Александр, — иногда заходил специально, чтобы послушать меня. Был такой вечер, когда он пришел один, сел возле рояля и просто слушал — я тогда играл Бетховена. А вообще, уходя из ресторана, он вместо „до свидания“ говорил мне: „Сегодня Россини был лучше всех“ или „А сегодня Гайдн“». Избицер добавляет, что Бродский любил петь, хоть и не очень умел. Любимой его песней была «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина», а слушать ему нравилось «Прощание славянки» на текст Галича — он даже считал, что эта песня должна стать гимном России.
Бродский всегда говорил тихо, и в те вечера, когда он приходил, Каплан просил Александра играть еле слышно: ему хотелось слышать каждое слово Иосифа. «Однажды я играл „Прощание славянки“, и Бродский просто подскочил к роялю: „Зачем вы так тихо играете? Под эту музыку люди шли погибать! Откройте крышку! Гремите, бейте по клавишам!“ И сам открыл крышку, не дожидаясь, пока это сделают другие».
Вспоминая «Самовар», многие говорят, что атмосферой он напоминал кабак. «Дым коромыслом — выражение, которое точно описывает, что там происходило, особенно в пятницу и субботу», — рассказывает Терлицкий. «Ресторан как человек: у него может быть разное настроение. Я играл и классику, и романсы, и военные песни, и песни из мультфильмов, — говорит пианист Избицер. — Роман любил, чтобы в начале вечера инструмент словно шуршал. Но позже, особенно во время застолий, приветствовал шум, пение, танцы. Кроме того, были ведь и другие музыканты — специально для веселья».
Когда в начале 90-х открылись границы и знаменитые российские музыканты поехали в Америку с концертами, их можно было услышать и в «Самоваре» — они играли там бесплатно. По словам Избицера, с традиционным кабаком или типичным нью-йоркским рестораном «Самовар» не имел ничего общего. Поэтому и публика там была соответствующая — как минимум в первые десять лет. Она в основном состояла из людей, каким-то образом причастных к искусству. «Кого там никогда не бывало — это людей низкой культуры, потому что атмосфера ресторана их как бы выдавливала. Они чувствовали себя неуютно».
Александр оказался свидетелем исторической встречи Бродского и Евтушенко в «Самоваре» в начале 1990-х. Это случилось в самом начале вечера, ресторан был практически пустым: Иосиф беседовал с Капланом, а Евгений сидел за баром. «И вот Евтушенко подходит к ним, но уже через полминуты выбегает вон из ресторана». Позже Роман рассказал Избицеру, что случилось. Евтушенко подошел к Бродскому со словами «Какая историческая встреча!», а тот сделал вид, что Евтушенко нет, и продолжил беседу. «Это, конечно, была большая несправедливость, — продолжает Избицер, — и Роман это понимал. Он много раз говорил Иосифу, что его подозрения, будто бы Евтушенко способствовал его изгнанию из СССР, не имеют основания. Для Жени этот случай стал большой травмой: я это знаю, так как позже мы с ним подружились. „Самовар“, кстати сказать, свел меня со многими людьми, с которыми мы потом долго дружили».
Официантами в «Самоваре» тоже работали интересные люди: к примеру, художница и актриса Юлия Беломлинская и писательница Ольга Исаева. Интерьер в течение многих лет почти не менялся: всюду стояли разнообразные самовары, которые коллекционировал Роман, а над столиками висели старорежимные абажуры: сначала оранжевые, потом красные, потом зеленые. По словам Лены Мандель, последние придавали лицам посетителей мертвецкий оттенок, и через некоторое время было решено вернуть красные. Стены же с пола и до потолка были завешены картинами и рисунками известных художников, которые дарили ресторану свои работы: Михаила Шемякина, Шимона Окштейна, Виталия Комара и Александра Меламида, — а также фотографиями бывавших там знаменитостей. «Например, в „Самоваре“ постоянно торчал Филип Рот, — говорит Лена. — Мы с ним несколько раз разговаривали».
А еще Каплан держал в ресторане альбомы, куда посетители записывали свои пожелания и экспромты, Роман называл их «стишки и картинки». В 2006 году близко друживший с ним поэт Анатолий Найман написал о ресторане и его гостях книгу «Роман с Самоваром», скопировав многие записи и добавив свои комментарии. К примеру, писатель Василий Аксенов оставил в альбоме следующую запись:
Входи сюда, усталая мужчина,
и отдохни от чужеземных свар,
нам целый мир является чужбиной,
отечество нам — «Русский Самовар».
Многие поэты и писатели, любившие бывать в ресторане, упоминали его в своих произведениях. У Беллы Ахмадулиной есть четверостишие про «Самовар», а Бродский написал о нем такие строки:
Зима! Что делать нам в Нью-Йорке?
Он холоднее, чем луна.
Возьмем себе чуть-чуть икорки
И водочки на ароматной корке…
Погреемся у Каплана.
В «Самоваре» Бродский любил есть пельмени и жареного гуся и непременно пил фирменные настойки Романа: кинзовую, укропную и хреновуху, а Барышникову нравилась клюквенная. Благодаря коллекции водок «Самовар» не раз попадал в списки лучших или самых интересных ресторанов Нью-Йорка.
«Эти знаменитые настойки на самом деле придумал не Рома, а Илья Левин, — рассказывает юрист Лена Мандель. — Левин — бывший питерский филолог, который стал американским дипломатом и в этом качестве жил в Ираке, Афганистане, Эфиопии — по всему миру. Илюша — большой кулинар, и рецепты водок он Роме подарил». С этими же настойками в какой-то момент вышла неприятная история: бывший официант «Самовара» открыл прямо на другой стороне улицы бар под названием «Рюмка», или Russian Vodka Room, в котором стал подавать очень похожие настойки. Когда бар только открылся, Роман часами стоял перед дверьми ресторана и следил, какие «предатели» будут ходить в «Рюмку». По словам Лены, Каплан считал, что бывший сотрудник украл у него рецепты.
При этом Каплан был невероятно щедрым человеком — об этом говорят абсолютно все, кто его знал. «Щедрость была его главным качеством, — рассказывает Избицер. — Он всегда угощал своих друзей, а часто — и незнакомых людей, если видел, что у них мало денег. Когда я пришел к нему впервые, он угостил меня обедом. Потом я зашел спустя несколько месяцев — та же история. После этого я перестал ходить, потому что мне было неловко. Он никогда не был богатым человеком, но всем давал в долг. Уже работая в „Самоваре“, я не раз видел такую картину: приходит незнакомая женщина и умоляет одолжить ей денег до определенного числа. Роман, вопреки возражениям жены и моим тоже, дает ей денег. И, конечно, она исчезает раз и навсегда».
Почти то же самое Наталья Червинская рассказывает и о Бродском: «Эту историю я знаю от Саши Сумеркина, близкого друга Иосифа, поэтому она достоверная. Когда Бродский получил Нобелевскую премию, у него все стали брать взаймы. Оставшиеся деньги он отдал Каплану за долю в ресторане. А потом у него федеральное правительство попросило налоги, о которых он даже не догадывался, и у него были большие проблемы. Ему самому от этой премии ничего не досталось, а его почему-то привыкли считать холодным и высокомерным».
Каплан жил ради общения с интересными людьми, и у него был талант дружить даже с теми, с кем поначалу отношения не сложились. Избицер рассказывает, что, еще когда Роман жил в Ленинграде, он встречался с девушкой потрясающей красоты. Однажды он повел ее в ресторан, и вскоре туда же зашел его приятель-кинематографист вместе с поэтом Булатом Окуджавой. Завидев девушку, молодые люди подошли с ней познакомиться — и кончилось тем, что Булат отбил ее у Каплана и женился на ней. Тем не менее Роман и Булат подружились. Избицер говорит: «Когда Окуджава прилетал в Нью-Йорк, то, еще не заселившись в гостиницу, он прямо с чемоданом ехал из аэропорта в „Самовар“».
В 1979 году на вечеринке у брата Анатолия Каплан встретил будущую жену Ларису. По словам Влады фон Шац, дочери Ларисы от первого брака, тогда ее мать была замужем, но у них с Романом случилась любовь с первого взгляда. Вместе они прожили сорок два года, и Лариса с самого начала взяла на себя управление «Самоваром». «Они прекрасно разделились, — говорит Избицер. — Лариса приходила с утра и занималась бумагами: зарплатами, закупками, договорами, налогами, — и очень скромненько уходила. А вечером наступало царство Романа: люди приходили общаться с ним, он был магнитом для многих. А она только изредка участвовала в веселье, когда был какой-то праздник, но вела себя очень тихо. Она всегда была невероятно красивой женщиной».
В середине 90-х, после смерти Бродского, для ресторана наступили тяжелые времена. Поэт Андрей Грицман рассказывает: «Несколько лет я вел поэтические чтения в ресторане „Дядя Ваня“, который находился в двух кварталах от „Самовара“. С Ромой, конечно же, мы были хорошо знакомы. И вот, когда в январе 1996-го умер Бродский, мне звонит Рома и говорит: „Дорогой, Иосифа не стало. На него приходили, а что будет теперь? Я не хочу, чтобы Самовар превратился в кабак“». Грицман начал проводить поэтические вечера в «Самоваре» — и проводит их до сих пор.
Тем не менее уникальная атмосфера, которой славился ресторан, начала истончаться, а потом и вовсе исчезла. В середине 2000-х Барышников снялся в сериале «Секс в большом городе» в роли художника Александра Петровского, возлюбленного Кэрри Брэдшоу. По сюжету Петровский позвал Брэдшоу на свидание в русский ресторан, эти сцены сняли в «Самоваре». После этого ресторан наводнили поклонники сериала, но это была уже совсем другая публика.
Около 2010 года Роман отошел от дел и нанял управляющую компанию: «Самоваром» стал руководить человек по имени Алик. «Этот Алик был довольно приятным в общении, но он привел в ресторан обитателей Брайтона, бандитов и просто чуждых нам людей, поэтому мы совсем перестали туда ходить», — говорит Лена Мандель. Об этом же рассказывает и Избицер: «„Самовар“ пережил множество трудных моментов — среди прочего пожар и два потопа. Когда он терпел очередное фиаско, поклонники ресторана давали большие деньги, чтобы его спасти. Но однажды настал момент, когда никто не помог, и Роман вынужден был отдать ресторан в управление человеку, не имевшему к культуре ни малейшего отношения. Я с ним не сработался и ушел». Чуть меньше чем через пять лет отношения с управляющей компанией прервали и ресторан вновь перешел к Роману и его семье. «Мы снова начали туда ходить, — продолжает Лена, — но только тогда, когда Рома нас приглашал. К этому времени он был уже очень пожилым человеком, болел, перенес инсульт. Он редко появлялся в „Самоваре“, а „Самовар“ без Ромы — это обычный шалман, каких много».
В последние годы Роман и Лариса проводили много времени в Майами, где у них была квартира, а рестораном стала управлять Влада фон Шац и ее дети. В 2018-м было опубликовано много новостей о том, что «Самовар» обанкротился. Это не означало закрытие: просто глава 11 Кодекса США о банкротстве позволяет произвести реорганизацию бизнеса, чтобы выплатить долги. Долг у «Самовара» был перед владельцем помещения, который подал на руководство ресторана в суд, утверждая, что его обманывают. Тяжба с ним на тот момент длилась около пяти лет. Затем наступила пандемия, и «Самовар» на долгое время пришлось закрыть, что, разумеется, только усложнило ситуацию, так как выручка исчезла. Но в результате со всеми проблемами удалось справиться.
«Нам помогли, — говорит Влада. — Человек, имя которого я не хочу называть, дал нам в долг большую сумму. Банкротство мы погасили, причем практически без помощи государства. Теперь мы должны арендодателю 584 тысячи долларов за то время, что мы были закрыты, но нам удалось договориться. Нам простили аренду за шесть месяцев, и следующие два года мы будем платить семьдесят процентов аренды».
Влада говорит, что с рестораном все будет в порядке: она обещала Каплану сохранить «Самовар» во что бы то ни стало. Уже намечен план поэтических чтений; готовится к постановке спектакль, который будут показывать на втором этаже. По субботам — цыганское шоу с танцорами, которых, по словам Влады, очень любил Роман. «Мы собираемся продолжать, потому что „Самовар“ — это единственное место такого рода, которое осталось в городе, — говорит Андрей Грицман. — Когда-то в русском Нью-Йорке происходила бурная литературная жизнь: помимо „Дяди Вани“ были и другие места, где мы проводили мероприятия, например легендарное Cornelia Street Cafe. Сейчас все они закрыты. Дай бог, чтобы „Самовар“ продолжал существовать, потому что если он закроется, то что останется? Только моя гостиная».
Светлана Сачкова