«Дети такое не слушают. На фиг это надо, вообще непонятно. И захотелось сразу проверить» Легендарные 2H Company воссоединились и перезаписали песни, которым почти 20 лет. Зачем — рассказали в интервью!

2H Company — андеграундная петербургская группа, основанная в 2001 году и ставшая в нулевых «легендарной» и «культовой» (сегодня эти эпитеты употребляют по отношению к коллективу в обязательном порядке). Группу основали участники электронного дуэта «Елочные игрушки» Александр Зайцев и Илья Барамия и хип-хоп-группы «Провинция» — Михаил Феничев, Михаил Ильин. Получилась бойкая смесь неприлично смешных текстов с неудержимым саундом — собственно, и сегодня слушать альбомы 2H Company невероятно увлекательно. В 2009-м коллектив разошелся: Феничев создал группу «Есть Есть Есть», Зайцев занялся сольной карьерой, Ильин был диджеем, а потом уехал в США, Барамия вместе с поэтессой Айгель Гайсиной создал электронный дуэт «Аигел». Неожиданностью для всех стало внезапное воссоединение группы под новым именем — в 3H Company вошли Барамия, Ильин и Феничев, вместе они перезаписали старые треки, выпустили альбом «8 жизней», планируют выступать на фестивалях — например, на St. Fields — и даже поехать в тур. По просьбе «Медузы» музыкальный журналист Никита Величко обсудил с музыкантами реюнион. Ильин и Барамия вышли на связь одновременно по зуму — из Бруклина и Ломоносова. Позже ответил на вопросы и Феничев — письменно из Санкт-Петербурга.

Барамия и Ильин

— Довольно удивительно было услышать о воссоединении вашей группы. У всех участников уже свои проекты, свои дела. Зачем вам это нужно?

Барамия: Низачем! (Смеется.) Это была совершенно дикая случайность. В позапрошлом году Миша [Ильин] приехал из Америки в Петербург и со своей искренней наивностью сказал — а давайте сделаем концерт. Я ему говорю: ты с ума сошел! За два дня концерт! Два альбома — даже 10 песен — подготовить, поднять [архивы], загнать в семплер, выучить. Нет.

А в следующий раз он предупредил за месяц — и я ему сказал: давай. Но ты мне обещаешь потом тур. Это огромная работа — поднять все, что было. Все-таки у проекта долгая, большая сложная история. Все не так просто. Поднять мне, кстати, так и не удалось, поэтому пришлось переписать весь музон. И Миша нам пообещал, что мы дадим какой-нибудь тур.

Ильин: Это было спонтанно. Не то чтобы я об этом мечтал всю жизнь. Я с 2017 года не живу в России — я живу в США. Летом стараюсь приезжать в Россию. Первый раз идея [о воссоединении] появилась в 2019 году. Наши знакомые из Новой Голландии знали, что я приезжаю. Они говорят: вы не хотите сделать с Феничевым, Ильей и Сашей [Зайцевым] такой реюнион? Я спросил Илью и Сашу — и тогда ничего не вышло. Но мы с Феничевым сыграли с DJ Скотчем лучшие песни. Мы мало времени потратили на подготовку, это было быстро и спонтанно.

А два года спустя я опять же приезжал в Россию, как обычно, летом. И другая наша подруга — из «Севкабель Порта» — предложила то же самое. То есть это никогда не была наша инициатива. Я подумал, почему нет. У Ильи все совпало, он смог это сделать. А Миша Феничев, мне кажется, рад любой движухе — он всегда готов.

Барамия: (Смеется.) Да, вот Саша Зайцев нас не захотел поддержать. Его право.

— Вы с ним обсуждали реюнион?

Барамия: Ну конечно. 

— Концерт предложили сыграть другие, но записать альбом вы решили уже самостоятельно.

Барамия: Это на самом деле я всех заставил. Я сказал: чтобы доделать [альбом] до конца, давайте запишем голоса. Тогда я смогу собрать из этого более цельную аудиокартинку — и вдруг что-то получится. Миша [Ильин] был сильно против, кстати. Он говорит: я не знаю таких прецедентов, чтобы мой любимый альбом вдруг через 20 лет перезаписали — и он был бы хорошим. А я говорю: в этом-то и круть, что никто вообще так не делал!

Было интересно. Мне очень нравится тот [старый] звук, но местами он… Когда я слушаю его на современной аудиотехнике, понимаю, что сейчас можно сделать совсем по-другому. А тут вдруг предоставилась такая возможность. Захотелось попробовать. Это сразу же потянуло за собой мысль: а кому это на фиг надо, кто будет слушателем всего этого? Песням 20 лет, они с тех пор не изменились. В таком стиле сейчас, по-моему, никто ничего не читает. Тогда-то это было странно, а сейчас вообще ничего похожего нет. И дети такое не слушают. И на фиг это надо, вообще непонятно. Вот и захотелось сразу все проверить.

— Миша, у тебя в альбоме стало больше партий по сравнению с первоначальным вариантом.

Ильин: Феничев всегда был скорее за это. И я всегда хотел так сделать. Сейчас для меня это способ наверстать упущенное. Меня было мало на оригинальной записи, потому что я был занят чем-то другим. Мало времени уделял группе.

Барамия: Давай серьезно скажем, что у Феничева получалось лучше. У него более скоростная читка. Но когда ты ушел из группы, почувствовалось, что часть веселья пропала. Было весело, когда вы жонглировали [фразами] друг с другом, как будто пинг-понг словесный. У кого лучше получается, у кого хуже — вообще не так важно. Поэтому и название группы взяли 3H Company — мы хотим, чтобы было втроем и чтобы максимально по-равному распределялись роли. Но пишет-то Феничев, и иногда он пишет так, что Миша [Ильин] хрен прочитает.

Ильин: Естественно, когда [читают] два эмси, получается намного веселее. И живьем лучше звучит. Для меня это такой гештальт — я хотел всегда быть больше в группе. И сейчас я понял, что я могу это делать. Хочу это делать. Никто не против. И вот я записал эти части, которых не было на оригинальных альбомах.

А Феничев, конечно, суперэмси. Слышно, какой у него крутой голос и как он круто читает. Я объективно не настолько крут, как он.

— Свои тексты сейчас пишешь?

Ильин: Нет, я не пишу. 

— А вы работаете над новыми песнями?

Барамия: Феничев работает. Он сказал, что придумал три коротких текста, которые объединяются в один — видимо, это один текст, из трех частей состоящий. Но он никогда никому не показывает промежуточный результат. Что из этого получится, посмотрим. Это всегда кот в мешке.

— Какие возрождения групп вам вообще кажутся удачными?

Барамия: М-м-м. По-моему, никакие. 

Ильин: Недавно собралась группа Fugees. Не знаю, как это звучит, но я бы хотел побывать на их концерте.

Барамия: А ABBA ты не хотел бы послушать?

Ильин: Никогда их не любил.

Барамия: Слушайте, да не знаю. Вот хорошо, когда Мамонов был на сцене — а потом уходил в театр или запой, а потом возвращался. Гребенщиков куда-то уехал, потом вернулся. А вот чтоб громкий распад, а потом грандиозное возрождение — не знаю. У Black Sabbath, по-моему, получилось вполне естественно. Мне больше нравятся группы, которые добивают до конца — и либо уже того, либо стараются, как Metallica, просто выжить.

Ильин: Мне пришла на память группа Pixies. Я был на фестивале Primavera, когда они играли первый тур после воссоединения — это было круто. Естественно, они играли все старые песни. Это и нужно было зрителю. И они такие же панки, хоть и старые. Другой пример — A Tribe Called Quest. Они распались, собрались, записали новый альбом — и один из участников сразу же после этого умер. Но это был классный альбом, и тур у них был по тем временам очень крутой.

— Как же вы поедете в тур, если Миша Ильин сейчас в Америке?

Барамия: Мы решили, что будем такой группой на расслабоне. Миша приезжает — мы можем дать концерт. Миша не приезжает — никто его специально сюда не тащит. Мы не составляем расписание, но все равно оно уже составлено на почти год. Это нормальное планирование. Но, по крайней мере, оно очень расплывчатое. В год четыре-пять концертов вполне можно дать.

— Кто решил, что в новых песнях будет меньше мата? Например «Блин, жарища поганая» вместо крылатого «***** [Блин], жарища ****** [поганая]» было очень удивительно услышать.

(Оба смеются.)

Ильин: Решил Феничев. У него решающий голос по поводу текстов и всех изменений в них. «Блин, жарища поганая» взялось на репетиции в 2019 году вместе с Ромой Скотчем. Я думаю, Михону может быть стыдно за какие-то строчки. Скорее, за часть матов.

Барамия: Некоторые [строчки] все равно не переделываются. Я его спрашиваю: какой смысл говорить «Блин, жарища поганая» — и валить матом в песне «Люди в черном»? Он говорит: ну, так получилось. Он хотел избавиться от мата, потому что [группа] стала выступать на мероприятиях, где есть дети. Не хочется перед детьми ругаться матом. В любом возможном варианте он его пытается заменить. А где невозможно — ну, невозможно.

Ильин: Да, когда у нас был первый концерт на «Севкабеле» в июне, там было очень много детей. Буквально у сцены стояли 30 маленьких детей и танцевали. Это было, конечно, странно. Понятно, что чувствуешь себя неуютно, матерясь. Но, мне кажется, Михон в принципе стал меньше материться в песнях.

Барамия: Ну да, это возрастная вещь.

— Интересно, с каким чувством вы переслушивали первый альбом? Многие песни стали более актуальны — например, в языке появилось выражение «токсичная маскулинность», а песня «Семь жизней» буквально об этом. Песню «Адаптация» можно счесть предсказанием пандемии. Вы что-то такое обсуждали?

Барамия: Мы как раз не обсуждали — хотели посмотреть на реакцию. Для нас это совсем другой мир. Мы с этими песнями столько живем, столько раз говорили их в себе… Нужен взгляд со стороны.

Для меня, например, было абсолютным удивлением сейчас увидеть, что песню «Адекватно» в Spotify на альбоме 3H Company слушают больше, чем остальные, в несколько раз. Я не понимаю почему. Я никогда особо не любил эту песню. И тут какие-то чуваки говорят: мы хотим снимать клип на «Адекватно»! Не самая веселая песня. Я смотрю на прослушивания — может, потому что буква А? Не знаю, какие алгоритмы включаются. Но почему-то у нее больше прослушиваний по сравнению с остальными. И мне ребята, которые хотят снимать клип, пытались объяснить, что появляется куча новых смыслов. И она становится вновь актуальной. Я говорю: базара ноль. Как скажете, ребята, посмотрим.

Ильин: Мы никогда не обсуждали смысл песен. Мы с Мишей друзья детства и вместе читали [треки]. Такие разговоры были вначале, но совсем чуть-чуть. Это кажется странным. Думаю, многим людям, которые пишут музыку, странно обсуждать смысл.

Барамия: Михон иногда выдает такие ассоциации, что думаешь — как тебе это в голову пришло? Мне иногда совершенно непонятно. Я этим восторгаюсь, восхищаюсь.

— Илья, у вас конфликтуют 3H Company по времени с «Аигел»?

Барамия: Пока нет. Но уже намечаются пересечения. Мы с Айгель [Гайсиной] столько наездились, что, если у «Аигел» будет одним концертом меньше, никто не расстроится. К тому же у 3H Company не намечается круглогодичного тура и какой-то суперзатратной деятельности. Пока что все хорошо.

— «Аигел» — известная группа. А в случае с 3H Company идет речь о коммерции?

Барамия: Мы понятия не имеем, в том и дело. Я поэтому всем и говорил: надо и запись, и концерты, чтобы вообще понять, что происходит. Я вообще не понимаю, кто наш слушатель, зачем он это будет слушать сейчас. То ли это обязательно должны быть люди, которые нас слышали 20 лет назад и которым сейчас по 40. Или это сможет пробиться и быть хоть как-то услышанным молодым человеком, у которого вокруг Моргенштерны — Славы Марлоу — Майоты? Не представляю. А это вещь такая — понять можно только эмпирически.

Ильин: Да, очень интересно провести такой эксперимент. Дать послушать поклонникам Моргенштерна.

Барамия: (Смеется.) Они, естественно, не поймут, потому что они маленькие. Но они же растут, у них же мозги развиваются — и, может, что-то туда попадет.

— Если вспомнить Россию, в которой вы работали над 2H Company, — насколько она, по вашему ощущению, отличается от России, в которой работаете над 3H Company?

Ильин: У меня ощущение, что она не сильно изменилась. Путин здесь же.

Барамия: (Смеется.) Тогда чутка посвободнее было. Хотя, я помню, на альбоме «Дикие елочные игрушки» все думали: а убрать строчку с Путиным из парта [Лехи] Никонова или все-таки оставить?

Ильин: Серьезно, вы думали об этом?

Барамия: С [Олегом] Нестеровым. Да. Мы сидели в машине и думали: администрация услышит, не обидится ли? И потом решили: один раз живем — пускай будет так.

В этом отношении сейчас немного пожестче. А с другой стороны — сильно влияет только ковид. Вот это очень сильно неприятно. А остальное — мы же фантазеры-творцы. Живем в мире иллюзий. В студии. Нам вообще по барабану, что там снаружи, пока не стреляют и не воюют. Все прекрасно. Транспорт работает — все очень хорошо. Сейчас возможность вот так [удаленно] поговорить — это чудесно совершенно. А студия не изменилась. То есть улучшилась. Хорошие микрофоны, хорошие семплеры, хорошее оборудование, хорошие колонки. Вот только с концертами тяжело. Именно из-за того, что их могут отменить, перенести, ограничить.

— Раньше 2H Company воспринимались как часть компании музыкантов — «СБПЧ», Барецкого и других, как раз объединенных в альбоме «Дикие елочные игрушки». Сейчас есть ощущение сообщества? Или все теперь более обособлены?

Барамия: Скорее всего, все более обособленно. Не знаю. Не понимаю, зачем нужны какие-либо коллаборации. Даже «Аигел» и 3H Company непонятно зачем соединять в одном концерте. «Аигел» и «СБПЧ» ни разу не выступали вместе. Аудитория, что ли, стала более разборчивой. Тогда все было в кашу. Это было новое — и со всех сторон много людей на это смотрело. А сейчас каждый выбирает себе тонкую грань.

Ильин: Кстати, интересно — есть артист, с которым ты хотел бы как участник «Аигел» турить вместе? Чтобы одна группа играет перед другой.

Барамия: Интересный вопрос. Не знаю, я думаю, нет. Мы самодостаточные, во-первых. Во-вторых, у нас своего концертного материала часа на три. И зачем нам еще какой-то саппорт или мы были бы кому-то саппортом — вообще непонятно. Допустим, нам близка Сюзанна. Но у нас все-таки разная аудитория. С Монеточкой стопудово разная аудитория. Не знаю — может быть, с 3H Company что-то… С «СБПЧ» даже разная аудитория. С другой стороны, нам нравится выступать на больших фестивалях, где до фига разных групп, и это весело.

— Нет ощущения, что раньше была компания и от этого было веселее?

Барамия: Ну есть. Раньше была большая тусовка. Все могли друг друга прикрыть, сделать какую-то неожиданную вещь. С другой стороны, тогдашние мы не могли дать хороший концерт в большом зале на две тысячи мест. А сейчас ты понимаешь, что нужно для этого. Тут уже бардак из десяти человек не нужен. Проще это делать более направленными усилиями.

— А модель Урсула Ким правда сменила имя в честь вашей песни «Урсула Ким»?

Ильин: Была такая девушка в 2000-х, которая сменила имя и стала Урсулой Ким. Я не помню, какое у нее было настоящее имя. Очевидно, она очень любила эту песню. Я вот вижу в инстаграме Урсулу Ким…

Барамия: Ни фига себе.

Ильин: Но та Урсула Ким [из 2000-х] была художницей и была постарше. Блин, неужели существует две…

Барамия: Их становится больше! Избавляться от них стало почти невозможно!

Феничев

Отвечал на вопросы письменно

— Чем вы сейчас занимаетесь?

Михаил Феничев: Работаю в бригаде технической поддержки классной команды замечательного пространства «Севкабель Порт». После работы сейчас записываем с парнями новый альбом «Есть Есть Есть» или микроминиипишку «3H Company».

 — Как вы реагировали на предложения возродить 2H Company? Одно, как рассказывают другие участники группы, было в 2019 году. Другое привело сейчас к появлению 3H Company.

Феничев: Честно говоря, ничего не могу припомнить про предложение в 2019 году. Сейчас как-то совсем легко получилось — с мыслью, что забавно будет помузицировать снова в этом составе. Когда я не думаю «так, а что там дальше будем со всем этим делать» — то и удовольствие особое появляется, как от игры.

— Как вы восприняли расформирование 2H Company в 2009 году?

Феничев: Если я правильно помню и это не мое воображение собирает уже посыпавшиеся файлы памяти, в группе нашей висела некая усталость. Ребятам, кажется, хотелось развиваться в своих проектах. Мне как будто бы было грустненько от расформирования, но не очень.

— Необычно, что вы решили возродить старую группу. Зачем вам это нужно?

Феничев: Ради возможности получить удовольствие от этой затеи. Только представьте, это же удивительная жизненная ситуация, когда через такое большое количество лет можно собраться с теми же, но уже изменившимися людьми и снова зафигачить рэп, назовем это так. Мне захотелось пережить такую возможность. Еще и вероятность подзаработать немного присутствует. 

— Есть ли примеры групп, возрождения которых вам кажутся наиболее интересными?

Феничев: К сожалению, не могу ничего сейчас такого вспомнить кроме того, что возрождались House of Pain, и это суперновость была для меня. Но Михон Ильин был на их этом концерте — и его не вставило совершенно. Про возрождение Fugees давненько была радостная новость, но, кажись, они так и недособрались. Получается, что мы первые в мире так удачно сложились заново! Ура-а!!

— «Есть Есть Есть» в этом году начинали записывать четвертый альбом. Как идет над ним работа?

Феничев: Я очень долго делал тексты песен для этого альбома, так как очень много времени и энергии приходилось тратить на гедонизм, но таки дописал почти. Буквально месяц назад как пошло, как поехало, начали записывать одну за другой — одну за другой! Так рад, что вторую часть «Сказок» с парнями скоро доделаем.

— Мешает ли вам работа над «Есть Есть Есть» работе над 3H Company?

Феничев: По всем правилам должна мешать, но тут удивительным образом классно сработало — ты одним процессом по-хорошему отвлекаешься от другого. И там делаешь [музыку] таким образом, какой здесь не может реализоваться.

— Если да, как с этим справляетесь?

Феничев: К величайшему сожалению, приходится жертвовать временем компьютерных игр.

 — Вы по-разному работаете над текстами для 3H Company и «Есть Есть Есть»?

Феничев: Несколько самых первых текстов песен «Есть Есть Есть» должны были быть на третьем альбоме 2H Company. Это я к тому, что изначально была абсолютная преемственность касательно текстовой части. Сейчас же, да, есть четкое ощущение, что эту песенку лучше сюда, а с этой прикольнее получится здесь. Как именно срабатывает выбор, мне сложно сформулировать.

— Менялось ли ваше восприятие старых песен 2H Company?  

Феничев: Да, очень многое теперь кажется чрезмерно категоричным, наивным, где-то необоснованно агрессивным. И обратно — понимаешь, что двадцать лет назад вызвали бы почти презрение мысли меня сейчашнего. 

— Продолжатся ли в новых текстах 2H Company сюжеты, связанные с героями прошлых текстов?

Феничев: Маловероятно. Они уже сильно прижились в песнях «Есть Есть Есть». Там, скорее всего, и останутся.

— Как другие участники «Есть Есть Есть» отреагировали на новости о воссоединении 3H Company?

Феничев: Типа так: «О-о-о, ну все, пока — еще плюс год к записи нового альбома».

— Почему в перезаписанных песнях вы решили в некоторых текстах отказаться от мата?

Феничев: Где-то потому что просила какая-либо площадка — и так пошло по привычке. В каких-то местах неприятно начало резать ухо, а в другой раз вроде и ничего — охота опять матюгнуться в том же месте. Но в целом с годами все больше тянет отказываться от этой формы.  

— Как вы воспринимаете то, что выражение «***** [Блин], жарища ****** [поганая]» стало часто цитируемым? Не послужило ли это причиной того, что вы заменили его на «Блин, жарища поганая»?

Феничев: Да? А я и не слышал, чтобы цитировали это место. Ух. Но тут, кажется, как раз тот случай, где мат не принципиально заменен и иногда он может выскочить во время концерта.

— Если вспомнить Россию, в которой вы работали над песнями 2H Company, — насколько она, по вашим ощущениям, отличается от России, в которой работаете над 3H Company?

Феничев: Тогда, конечно, было побольше надежды на то, что, может быть, все-таки вектор развития проскочит и уляжется в желаемую мне сторону. Но вот нет. Надеюсь, что пока нет. Но мне кажется, что я не очень мучительно страдаю от этого. По большому счету, я не питал иллюзий о том, что люди, чьи нейроно-синаптические узловища затягивались в среде тотального подавления страхом советской системы, и затем управлявшие этой советской системой, и оказавшиеся в управлении якобы нового строя, вдруг решат что-то по-настоящему изменить в непривычную им сторону. Я, видимо, всех их понимаю и чувствую, так как сам плюс-минус из тех же времен. И тут же сейчас у меня побольше страха, потому что снова крепчает схема репрессивного управления обществом, которая на такой вот мой страх и рассчитана. 

— Чувствуете ли вы сейчас, что во время работы над текстами песен включается самоцензура?

Феничев: Да, некоторые вещи стало ссыкотно прописывать напрямую. Хотя, может быть, это упадок сил от старения и возрастающее ощущение, что есть что терять.

— Вам что-то было интересно из русского рэпа последних лет?

Феничев: Я как-то до сих пор по-глупому ревностно отношусь к русскому рэпу. Специально не слежу. Но иногда друзья заставляют послушать, и я приятно удивляюсь, а потом опять не слежу. Много классного на самом деле, но вот как-то не запомнил названий, к сожалению. Номером один в русском рэпе для меня все-таки до сих пор остается великий «Кровосток».

— Вам интересно, что поклонники современного русского рэпа думают о 2H Company?

Феничев: Ага, было интересно [узнать]. И я у кого-то почитал — стало немножко грустно. И я, подобно идеологии Павла Дурова, принял решение перестать интересоваться этим!

— Как вы думаете, насколько комфортно сегодня герою ваших старых песен? И поменяется ли этот герой в будущих текстах?

Феничев: У него тот вид ********** [шизанутости], при котором ему всегда будет некомфортно. Но лучше пусть как-то подстраивается — иначе не выживет. А жить ему нравится.