Как похорошел Лондон при Садике Хане. Пандемия и борьба с Борисом Джонсоном не помешали первому столичному мэру-мусульманину удержаться на посту

Мэр Лондона — одна из самых известных выборных должностей в мире и как показал пример Бориса Джонсона, хорошая стартовая площадка для политической карьеры на самом высоком уровне. При этом полномочий и реальной власти для того, чтобы существенно изменить ситуацию в городе, который давно уже похож на отдельное государство в государстве, у мэра Лондона не так уж и много. В начале мая 2021 года на этот пост в крайне необычных обстоятельствах переизбрался Садик Хан — первый британский мэр-мусульманин, лейборист и полная противоположность предшественнику Борису Джонсону. Главный редактор издания «Коммерсантъ UK» Павел Борисов рассказывает, как прошел первый срок Садика Хана. 

Чем занимается мэр Лондона и кто был им до Садика Хана

Мэр Лондона — должность достаточно новая, она появилась только в 2000 году после городского референдума. До середины 1980-х Лондоном управлял городской совет, затем под влиянием тэтчеровских реформ столица Великобритании лишилась единого органа власти почти на 15 лет: городскими делами занимались районы по отдельности, и в их руках до сих пор остается немало полномочий — лондонские муниципалитеты собирают собственные налоги, заведуют местными школами, дорогами, вывозом мусора и так далее.

Роль мэра — задавать стратегию развития города, определять, в каких районах что можно построить, руководить работой всего городского транспорта, определять принципы работы полиции Лондона и тому подобное. Большое количество решений мэра зависят от согласия правительства и других госорганов, а в работу районных властей он широко вмешиваться не может. Зато очень высок публичный и внешнеполитический вес этой должности: мэр Лондона выступает лицом города и принимает активное участие в политической дискуссии вплоть до перебранок с президентом США. 

Первым мэром стал лейборист Кен Ливингстон, который до того — с 1981 по 1986 года — возглавлял совет Лондона, пока тот не упразднили. Ливингстон вошел в историю как мэр, объединивший нацию после лондонских терактов 2005 года. Еще стоит вспомнить, например, его заслуги в радикальной реформе транспорта Лондона (именно Ливингстону лондонцы и гости столицы обязаны карточкой бесконтактной оплаты проезда Oyster) и победу заявки Лондона на проведение Олимпиады 2012 года.

После двух сроков Ливингстон проиграл выборы Борису Джонсону, достаточно известному журналисту и депутату-консерватору, которому в тот момент нужно было перезапустить затухающую политическую карьеру. Джонсон взял максимум от новой должности и прославился на весь мир как эксцентричный политик с нелепой прической и умением шутить над собой. Русскоязычной диаспоре Лондона Джонсон запомнился тем, что ежегодно на Масленицу он записывал короткое обращение с обязательной парой фраз на ломаном русском. При нем праздник отмечали на Трафальгарской площади особенно широко.  

Реальное же наследие Джонсона — это успешное развитие проектов, начатых при Ливингстоне, ускоренное строительство небоскребов в деловом районе Сити и большого количества элитного жилья, рост преступности к концу срока, а также срыв запуска важного для Лондона проекта круглосуточного метро по выходным. Также он останется в истории Лондона благодаря нескольким спорным проектам, в том числе пешеходному «мосту-саду» через Темзу, на который потратили 43 миллиона фунтов из бюджета, но так и не построили. 

После двух сроков во главе мэрии Лондона Джонсон ушел в большую политику: сначала поддержал «Брексит» и стал лицом кампании за выход страны из ЕС, потом попытался возглавить Консервативную партию, но уступил в борьбе Терезе Мэй, став министром в ее правительстве. В конце концов Джонсон возглавил правительство сам и привел консерваторов к самому уверенному со времен Маргарет Тэтчер большинству в парламенте. 

Тот факт, что абсолютно лейбористский Лондон целых два срока возглавлял консерватор Джонсон, можно объяснить в первую очередь тем, что Джонсона мало кто воспринимает как традиционного политика. Он и сейчас, будучи лидером Консервативной партии и главой консервативного правительства, идет на меры, крайне далекие от манифеста тори: вкладывается в инфраструктуру, отменяет меры экономии, принятые предшественниками, повышает налоги. 

На смену мэру Джонсону пришел, уверенно победив на выборах, лейборист Садик Хан. Ему первому в истории лондонского мэрства пришлось весь срок работать при правительстве из конкурирующей партии, с которым у него в последний год развернулась настоящая война. Хан — первый мэр-мусульманин в истории Лондона и вообще в истории крупных европейских городов. 

Хан готовился к перевыборам в мае 2020 года, но голосование перенесли на год из-за пандемии. За этот год отвалились несколько конкурирующих кандидатов, но остался главный соперник Хана от консерваторов, перспективный чернокожий политик Шон Бэйли. Выборы стали историческими: впервые среди фаворитов были только представители этнических меньшинств. 

«Банкротство» транспорта, велодорожки и «стэб-сити» 

Предвыборная кампания в Лондоне свелась в конечном итоге к трем вопросам, и главный из них — это рост преступности в британской столице за годы правления Садика Хана. Действительно, в предпандемийный год (данные за период с апреля 2019 по апрель 2020 года) в Лондоне было совершено 145 убийств — в основном с применением ножей. Это на 18% больше, чем годом ранее, несколько меньше, чем в рекордный за XXI век 2017/2018 год (165 убийств), но все равно выше, чем в годы правления Бориса Джонсона. Хотя уровень жестоких преступлений пошел в рост именно при Джонсоне в 2014 году. 

При этом Лондон, несмотря на рост количества убийств, по-прежнему остается достаточно безопасным городом. В сравнимом по населению Нью-Йорке, к примеру, в 2019 году было зафиксировано 318 убийств, в Москве — 225 убийств, хотя еще в 2006 году этот показатель приближался к тысяче. Во многих других мегаполисах ситуация значительно хуже. Но это не помешало противникам Хана заклеймить Лондон прозвищем «стэб-сити», за разгул преступности его отчитывал даже Дональд Трамп. 

Объяснение росту преступности есть: это сокращение государственных трат на полицию и радикальное сокращение полицейского штата, проведенное консервативным правительством Дэвида Кэмерона после кризиса 2008 года. Полиция Лондона финансируется не мэрией, а правительством, при этом мэр столицы лишь может задать общее направление ее работы, но не управлять ее деятельностью напрямую. Хану действительно не удалось улучшить ситуацию с преступностью, но стоит помнить, что ее рост начался до его избрания. Действующий мэр считает, что эту проблему нужно решать комплексно и за счет превентивных мер, его оппонент Шон Бейли выступал за усиление прав полицейских, обыски подозрительных лиц на улицах и другие жесткие меры. 

Вторая претензия к Хану — ситуация с транспортом, и тут все еще менее однозначно, чем с преступностью. Городской транспорт Лондона управляется с 2000 года организацией Transport for London, которая в основном зарабатывает самостоятельно; это редкость для крупных городов, где метро и автобусы часто получают дотации из бюджета. При Борисе Джонсоне долг TfL вырос на 7 миллиардов фунтов за восемь лет за счет активной экспансии лондонского метро, создания новых веток и масштабного (и до сих пор недостроенного) проекта скоростной ветки Crossrail через весь город. 

Хан сумел, в отличие от Джонсона, договориться с влиятельными профсоюзами работников метро и добиться введения круглосуточной работы метро по пятницам и субботам. При нем были заморожены цены на проезд, пугающие туристов в Лондоне, началось более активное строительство выделенных велодорожек, а долг Transport for London увеличился за четыре года только на два миллиарда фунтов. 

Тем не менее, когда во время локдауна лондонский транспорт лишился всех доходов, включая рекламные, и был вынужден просить финансирования у правительства, Борис Джонсон публично обвинил Садика Хана в доведении TfL до банкротства. Мэр в ответ назвал Джонсона лжецом и заявил, что финансовые показатели транспортной системы до пандемии были куда лучше, чем при предыдущем главе Лондона. В итоге о финансировании договорились, но только в обмен на повышение стоимости проезда. Главный прокол Хана в области транспорта — это промедление со строительством Crossrail, которое должно было завершиться еще в 2018 году, а сейчас планируется к сдаче только в первой половине 2022-го. 

Третья претензия — экология, причем не ее состояние, а те меры, которые Хан принимал для ее улучшения. Лондон достаточно давно, еще при Борисе Джонсоне, сделал ставку на велосипеды и методично развивает этот вид транспорта; Садик Хан это развитие продолжает. Он воспользовался локдауном для сужения множества улиц и обустройства выделенных велотрасс, чем вызвал недовольство автомобилистов. Именно транспортные решения Хана (а также ситуация с преступностью) были основной претензией к мэру среди русскоязычных избирателей. Помимо велодорожек, Хан ввел зоны «ультранизких выбросов в атмосферу», за въезд в которые на старых автомобилях придется платить дополнительно. 

Как мусульманин Садик Хан на посту мэра себя практически не проявил: он, как и другие главы Лондона, поздравлял горожан со всеми религиозными праздниками, вне зависимости от того, мусульманские они или нет, поддерживал индустрию пабов, баров и других питейных заведений, хотя сам не пьет, и если и акцентировал внимание на своей религиозной принадлежности, то крайне редко. Для многоконфессионального и мультикультурного города, который гордится этой мультикультурностью, это ожидаемое поведение; примерно также себя вел Борис Джонсон.   

Садика Хана сложно назвать выдающимся мэром Лондона, но и грубых провалов он не допускал. Невыполненных и нереалистичных обещаний у него меньше, чем у Джонсона. Шон Бэйли оказался слишком радикальным даже по меркам тори кандидатом, который в прошлом критиковал аборты, предлагал бездомным накопить на первый взнос на ипотеку и использовал слишком легко разоблачаемую ложь про «банкротство» TfL в своей предвыборной кампании. Тем не менее, даже такой неудачный кандидат смог навязать борьбу Хану и не дать ему победить с огромным перевесом. 

Первый мэр-мусульманин в истории Лондона проведет на своем посту еще три года: из-за переноса выборов срок его полномочий не будет увеличен.