«Homemade» — сериал Netflix об изоляции знаменитых режиссеров и актеров В нем Соррентино снимает мультфильм про Папу, а Кристен Стюарт говорит об одиночестве

Сериалы об изоляции во время карантина снимали во всем мире (только в России за последние месяцы вышло несколько подобных проектов). Самым «звездным» из них, пожалуй, стал проект Netflix «Homemade», в создании приняли участие Паоло Соррентино, Кристен Стюарт, Ладж Ли, Кейт Бланшетт, Наоми Кавасэ, Надин Лабаки, Пабло Ларриан. Проект состоит из 17 короткометражных фильмов, снятых этими авторами во время карантина. Кинокритик Антон Долин рассказывает, что из этого получилось.

Кинематограф остановился. Премьеры и фестивали отменились. Съемки замерли. Вместе с тем кино стало тотальным: со скуки и от одиночества каждый превратился в кинематографиста. Любой процесс постижения реальности отныне проходит через фильтр экрана. «Мир никогда не будет прежним» — эта фраза успела стать надоедливым трюизмом еще до того, как пророчество осуществилось. Честнее будет сказать о трансформации, которая сейчас в процессе, а идет она у всех по-разному. Об этом и рассказывает «Homemade» — альманах из 17 авторских короткометражек, снятых режиссерами со всего мира за месяцы самоизоляции. 

Это недурной тест на оптимизм, фантазию и предприимчивость. Если у тебя отнимут средства производства, бюджет придется формировать из карманных денег, а съемочной площадкой сделать собственную квартиру (максимум двор и прилегающие кварталы), какое кино ты снимешь? Не каждый автор справился с проверкой одинаково бодро, но общая картина, несомненно, вышла интересной. 

Набор имен впечатляет: лауреаты и номинанты «Оскара» и фестивалей — итальянец Паоло Соррентино и японка Наоми Кавасэ, ливанка Надин Лабаки и американка Кристен Стюарт, чилиец Пабло Ларраин и француз Ладж Ли. То ли полнометражное коллективное кино (длительность чуть больше двух часов), то ли сериал из миниатюрных эпизодов, «Homemade» состоит более чем наполовину из фильмов, которые было бы справедливо определить как документальные. Иногда из-за причудливой организации визуального материала или поэтичного закадрового текста они превращаются в подобие эссе. Лишь семь фильмов можно назвать игровыми — в них есть сценарий и актеры, играющие роли, а не только беспорядочный домашний быт скучающих или тревожных киношников (с другой стороны, общий заголовок об этом честно предупреждает). 

Первая и самая очевидная тема — одиночество. Как быть одному, когда заключение навязано тебе в добровольно-принудительном порядке? Здесь в выигрышном положении Кристен Стюарт: она и режиссер, и актриса. Свою одинокую маету она может разыграть предельно артистично, а зритель будет разглядывать ее лицо и покорно слушать повторяющуюся фразу — «Мне нужен перерыв». Смешно, ведь жизнь превратилась в сплошной перерыв. Люди в нем — что сверчки, назойливо нудящие о невыносимости бытия («Сверчки» — так и называется фильм Стюарт). Креативнее к задаче подошел чилиец Себастьян Лелио, известный по «оскароносной» драме «Фантастическая женщина»: его одинокая героиня (Амалия Кассаи) в короткометражке «Алгоритм» исполняет семиминутную арию абсурдистского мюзикла о временах коронавируса, то сползая с лестницы, то сидя на унитазе, то залезая в холодильник, но не переставая петь. Лелио — один из немногих, кто хотя бы попробовал изобрести для новых условий съемки непривычную форму. 

Наоми Кавасэ в «Последнем послании» снимает древнюю Нару, как будто это иная, брошенная обитателями планета, увиденная глазами блуждающего тинейджера. Одинок мужчина в коротком метре Мэгги Джилленхолл «Пенелопа» — самом сложном и «высокобюджетном» в альманахе, там даже есть спецэффекты: постановщица усугубила эффект апокалипсиса, увеличив число жертв пандемии и приблизив к Земле на опасное расстояние Луну (фильм снят под явным влиянием «Меланхолии» Ларса фон Триера). Роль одинокого выжившего исполнил муж Джилленхолл — актер Питер Сарсгаард; вообще, члены семьи режиссеров задействованы буквально в каждом фильме. А вот немцу Себастиану Шипперу («Виктория») не повезло, у него никого нет. Поэтому в своей квартире и фильме «Казино» ему пришлось размножиться — он не только сыграл главную роль, но и придумал себе двух двойников, с которыми даже спел хором. Поневоле вспомнишь, что слово «доппельгангер» пришло из немецкого языка. Нехитрый трюк не слишком впечатляет, но за ментальное здоровье автора начинаешь тревожиться не на шутку. Ощущение легкой шизофрении не покидает при просмотре — герои вроде как одиноки, но мы же осознаем, что кто-то неслышно присутствует рядом и их снимает!

Поэтому мы не слишком беспокоимся за маленькую дочку мексиканки Натальи Беристайн, которая в фильме «Пространства» самостоятельно бродит по квартире, жарит себе омлет, вылезает на балкон и крышу: мама явно рядом. Тривиальная проблема — поди-ка проведи несколько месяцев взаперти с собственными детьми — обернулась преимуществом: как минимум половина режиссеров детей и снимает. Шотландец Дэвид Маккензи — свою дочку-подростка Феросу (так фильм и называется, «Фероса»), американка Рэйчел Моррисон в своем исповедальном эссе «Счастливчики» — пятилетнего сына, а супружеская пара Надин Лабаки и Халед Музанар (он же композитор фильма) — дочь, исполняющую не слишком остроумный номер с плюшевым любимцем в новелле «Майрун и единорог». Интонации в этих фильмах разные, а идея одна: только бы пережить эпидемию — и можно взрослеть дальше. Чуть глубже копает лишь британка с индийскими корнями Гуриндер Чадха («Играй как Бекхэм»). Она не только умиляется мужу и детям, но и изредка передает камеру им. Так мы узнаем, что их большая семья за время карантина понесла потери — ушли из жизни несколько старших членов большого индийского клана. Смерть и жизнь, радость и горе сплетаются в этом безыскусном, но трогательном видеодневнике под названием «Неожиданный дар». 

Трудности семейной самоизоляции отражены в игровом этюде ньюйоркца с бразильскими корнями Антонио Кампоса «Пристройка»: лесбийская пара с детьми однажды обнаруживает на пляже обнаженного мужчину без сознания, потом приводит его домой, а тот раздваивается. Очевидно, в таких причудливых формах выражается потребность в общении, в расширении вынужденного круга близких, с которыми ты заперт. В юмористическом ключе ту же проблему решает замбийски-уэльская постановщица Рунгано Ньони в короткометражке с залихватским названием «Пара расстается во время локдауна ЛОЛ»: это немудрящий скринлайф о любовниках, которые поссорились, но соседская собака их помирила. Всем нам взаперти нужна надежда на хэппи-энд. Рассчитывает на него и канадский китаец Джонни Ма: его фильм — видеописьмо матери, присланное из мексиканской деревни, где автор торчит со своей девушкой и ее семейством. Все вместе они готовят и поедают любимое блюдо мамы. «Рецепт маминых пельменей» — так и называется кино, в которое этот самый рецепт добросовестно включен. 

По большому счету унылую будничность карантина не удается нарушить почти никому из авторов. Приятное исключение — остроумный Соррентино, снявший минималистский самодеятельный мультфильм, своеобразный эпилог к своей сериальной дилогии о папах: здесь пластмассовый понтифик встречается и флиртует с пластмассовой королевой Великобритании. Некоторые кадры этой фривольной фантазии моментально выдают манеру и ритм фильмов Соррентино, хоть сняты на айфон. А называется это безобразие как у Селина — «Путешествие на край ночи». Второе исключение — Пабло Ларраин («Джеки», «Эма»), продюсер и инициатор альманаха. Его «Последний звонок» начинается как клишированная мелодрама: старик из дома престарелых звонит по скайпу давней любовнице, чтобы попрощаться. Но неожиданно случается поворот в сторону черной комедии, напоминающий: любовь и смерть для кинематографа — не трагедии, а только поводы для хорошего сюжета. 

Самое же удачное в построении «Homemade» — рамка, заданная двумя фильмами, снятыми (вопреки заголовку) вне дома. При их помощи удается преодолеть ощущение клаустрофобии и вдохнуть немного свежего воздуха. Открывает альманах «Клиши-Монфермей» Ладжа Ли, где главную роль сыграл сын режиссера: он покидает четыре стены при помощи квадрокоптера, документально и вместе с тем поэтично снимающего окружающую подростка реальность; аналогичный прием, впрочем, мы наблюдали в «Отверженных» того же Ли. А закрывает — «Поезжай», энергичный фильм американской иранки Аны Лили Амирпур. В нем она сама колесит на велосипеде по пустому Лос-Анджелесу, пока закадровый голос Кейт Бланшетт рассуждает о карантине и его последствиях, о вирусе и способностях искусства ему противостоять. Та же Амирпур прославилась стильным вампирским фильмом «Девушка идет домой одна ночью», и теперь сама стала такой девушкой, которая путешествует по призрачному городу, хоть и днем. Сюжет подобной велосипедной прогулки по пустому Голливудскому бульвару в разгар рабочей недели показался бы еще полгода назад чистым сюрреализмом — а сегодня это обычный док. Таким образом, реальность опережает в своих фантазиях любые искусственные построения, которые мог бы предложить кинематограф.