Перейти к материалам
Сотрудница Роспотребнадзора проверяет температуру у пассажиров в аэропорту Пулково. 20 марта 2020 года
истории

Всех постарался придушить Как Роспотребнадзор боролся с конкурентами за то, чтобы стать главным антикоронавирусным ведомством, — и, кажется, победил

Источник: Meduza
Сотрудница Роспотребнадзора проверяет температуру у пассажиров в аэропорту Пулково. 20 марта 2020 года
Сотрудница Роспотребнадзора проверяет температуру у пассажиров в аэропорту Пулково. 20 марта 2020 года
SOPA Images Limited / Alamy / Vida Press

Борьбу с COVID-19 в России возглавляет Роспотребнадзор — федеральная служба, которая в мирное время следит за соблюдением санитарных норм, а во время пандемии оказалась главной по биологической безопасности в стране. Пока рядовые сотрудники ведомства пытаются справиться с неожиданно быстрым распространением инфекции, наверху продолжается ожесточенная борьба за научные достижения и бюджет. Российские эпидемиологи, генетики и вирусологи рассказали корреспонденту отдела расследований «Медузы» Лилии Яппаровой, за что служба получила полтора миллиарда рублей из бюджета — и как из-за этого пострадали исследования вируса в России.

Все материалы «Медузы» о коронавирусе открыты для распространения по лицензии Creative Commons CC BY. Вы можете их перепечатать! На фотографии лицензия не распространяется.

Биологическая бомба из Москвы 

9 апреля в небольшой город в 300 километрах от Москвы приехал неизвестный. «Прибыл из столицы, не имея внятной цели и в состоянии максимальной заразности», — вспоминает в беседе с «Медузой» местный санитарный врач (попросил не раскрывать своего имени из опасений, что после интервью его уволят). За два дня в городе мужчина не оставил почти никаких следов. Известно только, что за медицинской помощью он не обращался, ни в одной из больниц записей о нем нет.

Сознание мужчина потерял на автовокзале города, пытаясь вернуться в Москву. «Сатурация 60%, — описал „Медузе“ состояние не справляющихся легких местный доктор. — Он задыхался, захлебывался без утопления». Забравшая его бригада скорой помощи не надела даже медицинские маски: никто в городе не знал, что мужчина, зачем-то приехавший в город, умирал от нового коронавируса. «Он уже на пике болезни прибыл, как специально заражать. Складывалось впечатление, что это была биологическая бомба», — вспоминает в разговоре с «Медузой» санитарный врач; за следующие сутки ему, как главному представителю Роспотребнадзора в этой районе области, предстояло провести эпидемиологическое расследование — выяснить, кого еще москвич успел заразить COVID-19.

«Задача со всеми неизвестными», — вспоминает врач в беседе с «Медузой». Чтобы предотвратить эпидемическую вспышку, последние два дня жизни мужчины пришлось восстанавливать по часам. Водитель междугороднего автобуса вспомнил и описал попутчиков зараженного. Съемки с городских камер показали, где он ночевал. На автовокзале провели дезинфекцию, подняли списки проданных билетов и опросили билетерш.

«[С тех пор] прошло меньше 20 дней, а для меня они слились в один бесконечный день. Без выходных и права на отдых, — рассказывает санитарный врач. — Такие эпидемиологические расследования проводятся по каждому подтвержденному случаю. Это ежедневная работа — „служба“, которая „на первый взгляд как будто не видна“ — как в песне про ментов. Более 80% [отобранных у потенциально зараженных людей] мазков везут в лабораторию Роспотребнадзора: люди там работают в боксах с сотнями потенциально инфицированных проб. Последний месяц работа идет с восьми утра до 11 вечера и без выходных. Ответов [по результатам тестов] жду до часа ночи каждый день, чтобы тут же начать отрабатывать круг контактов [подтвердившихся больных]. А в телевизорах развелось псевдоэкспертов — плато им хочется увидеть».

Во главе системы обеспечения биологической безопасности в России стоит Роспотребнадзор. Эпидемия COVID-19 стала главным вызовом для этой службы за многие годы: слишком быстрым и неконтролируемым оказалось распространение инфекции, которую до 80% заразившихся переносят без симптомов — не чувствуют недомогания, но распространяют вирус. «Главным всегда было проследить и разорвать цепочку [заражений], — делится с „Медузой“ главный санитарный врач густонаселенного областного района в пяти часах от Москвы. — Но бессимптомники — это бомбы. Их много». «Какие там, к черту, „цепочки заражений“ — там уже весь город горит! Вы можете действовать только на тех, кого видите, а 90% [заболевших] этот главный санитарный врач не видит!» — объясняет эпидемиолог, президент DiaPrep System Inc Михаил Фаворов.   

К пандемии Роспотребнадзор не подготовили ни периодические вспышки кори в российских регионах, ни проходящие в ведомстве эпидемиологические учения, где собеседники «Медузы» предотвращали завоз в страну геморрагической лихорадки и чумы. «У пациента с чумой хотя бы яркие клинические симптомы, мы его можем быстро выявить и изолировать», — жалуется сотрудник одной из структур Роспотребнадзора Антон (имя изменено по просьбе собеседника «Медузы»).

Его коллега Залина (имя изменено по просьбе собеседника «Медузы») никогда не сталкивалась с инфекцией, которая так быстро распространяется. «Иногда просто непонятно, откуда она у людей, — рассуждает она в беседе с „Медузой“. — Заболел инвалид первой группы — лежачий, не мог никуда выйти! Понятно ведь, что он не прилетал ни из какой заграницы. У него была сиделка — куда она выходила? К нему приходил массажист — где он живет?»

Некоторые случаи кажутся почти необъяснимыми. «Заразился совсем маленький ребенок — грудной, месяц-два; при этом у родителей был отрицательный результат, а у него — положительный. Никакие родственники их не посещали», — удивляется сотрудница Центра гигиены и эпидемиологии Арина (имя изменено по просьбе собеседника «Медузы»).

Оптимизация российских больниц

Во время пандемии коронавируса проявились последствия начавшейся в 2010 году реформы здравоохранения. Больниц осталось слишком мало, чтобы изолировать всех зараженных, жалуется «Медузе» санитарный врач. «Где-то осталась „инфекция“ [инфекционная больница] с одним доктором на 100-километровую округу. Где-то — только несколько сосудистых палат. Вынужденно приходится возить больных в соседние районы, а иногда и не в соседние, — рассказывает собеседник „Медузы“. — В одном моем районе заболел человек: сначала его доставили в участковую больницу, где уже нет инфекционного отделения, оттуда перевезли в соседний район — дополнительные контакты. Пытались вызвать на себя спецтранспорт из области для госпитализации в инфекционный госпиталь, получили отказ, несколько дней держали у себя; состояние ухудшалось, возможности помочь не было, уговорили о передаче — дополнительные контакты» (Минздрав не ответил на вопросы «Медузы» о последствиях оптимизации больниц).

«Советская система медсортировки во время эпидемий практически не отрабатывается, хотя она чрезвычайно эффективна, — продолжает санитарный врач. — Эта система предполагает деление пациентов на три потока: подтвержденные больные, подозрительные на болезнь и прочие, не имеющие характерной клиники и контактов. Для этого должны организовываться инфекционный стационар — для больных, провизорный стационар — для подозрительных, обсерватор — для здоровых контактных. И обычные медотделения с отделениями фильтра — для лечения иных патологий. Я не вижу развертывания этой системы, к сожалению. В нормативных документах везде используется понятие „госпиталь“: „инфекционный госпиталь“, „провизорный госпиталь“. Но может ведь быть и отделение, стационар».

Сокращения проходят и в Роспотребнадзоре. «Оптимизация зарезала службу, — рассказывает „Медузе“ глава одного из территориальных подразделений Роспотребнадзора. — В этом году нас вообще планировали ликвидировать окончательно, присоединить к Россельхознадзору. Если раньше в моем районе было до 90 человек в штате, то сегодня на 10 районов, включая лаборатории, уборщиц, сторожей, водителей, нас осталось 60. В апреле еще областное руководство обрадовало, что срежет все доплаты и получим МРОТ. От переживаний за коллектив сердце прихватило, но работать надо. Некому больше — даже за 11 200 [рублей в месяц]» (Роспотребнадзор не ответил на вопросы «Медузы» о необходимости таких оптимизации и сокращений).

Еще в феврале сотрудники Роспотребнадзора верили, что COVID-19 удастся остановить в аэропортах, рассказывает Антон, с середины января встречавший в одном из московских аэропортов рейсы из Китая. «Нам казалось, что удастся предотвратить распространение эпидемии в России, что противоэпидемических мероприятий на границе хватит, что это будет протекать как обычный грипп», — вспоминает Антон. Он до сих пор пытается понять, где была допущена ошибка: «В первые дни был форменный бардак: у одного борта провели только термометрию, во втором сделали и мазки, и термометрию, на третьем мазки брали только у тех, у кого была повышена температура. Не было методических рекомендаций проводить исследование на коронавирус у бессимптомных пациентов или у бортов, которые прилетали из регионов, где еще не было большого числа больных».

Карта «Медузы» с последними данными о распространении коронавируса в России

С 31 декабря 2019 года по начало апреля, рассказали «Медузе» в Роспотребнадзоре, таким образом были досмотрены 5 274 029 человек; у 594 из них выявили «признаки инфекционных болезней». Во всех пунктах пропуска проводился контроль температуры; методические рекомендации по усилению санитарно-карантинного контроля, говорят в ведомстве, были разработаны и направлены сотрудникам пограничных пунктов еще в январе. 

Тем не менее вирус завезли в Россию сразу из нескольких стран Европы, рассказали «Медузе» врачи-инфекционисты, а также изучающие генетику российского варианта коронавируса ученые.

Как устроен контроль на границе

«Прилетал борт из контактных стран, а проверяли только одного-двух людей. Мне писали пациенты из Москвы, что прилетели вместе рейсом из Вероны, когда Италия уже была вся в огне. Прилетела семья: родители живут в Челябинске, а дочка — в Москве. К родителям в Челябинске в тот же день пришел человек, забрал мазочки, их начали отслеживать, а к вот этой девушке, у которой был и кашель, и температура, вообще никто не пришел! Она звонила постоянно в Роспотребнадзор, в 112, по всем горячим линиям, в поликлинику — ей говорили, что „у вас ОРВИ“. И таких историй — просто море», — рассказывает инфекционист из Санкт-Петербурга.

«В Россию вирус был завезен неоднократно — в основном, по-видимому, россиянами, возвращающимися из Европы», — рассказывает эволюционный биолог и профессор Сколтеха Георгий Базыкин. «Очень вероятно, были множественные завозы из разных мест: среди исследованных образцов есть близкие к французским, испанским, бельгийским, американским [вариантам коронавируса] — очень разные», — говорит Андрей Комиссаров, чья команда из петербургского Института гриппа имени Смородинцева первой в стране секвенировала геном COVID-19.

Но на январских рейсах из Китая, которые встречал Антон, никого так и не выявили. «Возможно, именно тогда и пропустили: симптомов у пассажира нет, анализ ему не сделали… Боюсь, мы просто пропустили бессимптомную форму: в нужный момент у нужного человека не был отобран мазок», — делится сотрудник Роспотребнадзора.

Вскоре после этого новые случаи заболевания коронавирусной инфекцией обнаружили уже не в столичных аэропортах, а в Тюмени и Забайкалье.

COVID, да не тот

Первыми заболевшими COVID-19 в России стали двое граждан Китая. 31 января вице-премьер Татьяна Голикова сообщила, что «они находятся под жестким наблюдением» в Тюмени и Чите. Через двое суток один из пациентов, Ван Юньбинь, связался с журналистами и попросил отправить его кровь «на исследование в Маньчжурию»: оказалось, российские врачи брали у него анализы уже шесть раз, но так и не смогли назвать результат.

Тестирование могло вызвать у российских специалистов такие затруднения, потому что Ван Юньбинь, его семья, а также проходившая обучение в Тюмени китайская студентка на самом деле не были больны COVID-19 — по крайней мере, такая версия активно обсуждается, рассказали «Медузе» трое российских ученых, изучающих новый коронавирус. «Первые два случая COVID в России не были COVID, — убежденно говорит „Медузе“ эпидемиолог, глава одного из институтов в составе системы здравоохранения. — Этого вам, конечно, никто никогда не подтвердит, но китайцы в Тюмени и в Чите, говорят, были просто ложноположительными [результатами тестирования]».

Косвенным подтверждением этой версии может служить тот факт, что генетический анализ образцов вируса — по официальным данным, единственных, завезенных в Россию прямо из Китая, — так и не провели; обидное упущение для любого исследователя. «Очень интересно было бы узнать генетические свойства вирусов из Тюмени и Читы, но никаких данных нет, к сожалению», — говорит Андрей Комиссаров, чья команда из петербургского Института гриппа имени Смородинцева секвенировала геном COVID-19. 

От тюменского и забайкальского заражений почему-то не осталось следов в международной базе GISAID, куда все страны выкладывают результаты своих генетических исследований, отмечает эволюционный биолог Георгий Базыкин. Секвенированием образцов должна была заняться лаборатория новосибирского центра вирусологии «Вектор», входящего в систему Роспотребнадзора: в первые недели эпидемии у ведомства было эксклюзивное право на работу с образцами COVID-19. «Вот начинаются последовательности, выложенные „Вектором“, — комментирует Комиссаров скриншоты из GISAID. — Самый ранний из секвенированных и выложенных в базу образцов был отобран [не в январе, а] 11 марта 2020 года» (Роспотребнадзор не стал прояснять «Медузе» судьбу забайкальского и сибирского образцов).

Скриншот из базы GISAID. Сделан 4 мая
«Медуза»

Проблемы с анализом образцов в ГНЦ вирусологии и эпидемиологии «Вектор», возглавляющем в Роспотребнадзоре исследования COVID-19, стали заметны с самого начала эпидемии. Первая российская тест-система, разработанная новосибирским научным центром уже к 29 января, оказалась низкочувствительной («10 в 5-й степени копий плазмид на миллилитр») и неточной. К апрелю это публично признал глава департамента здравоохранения Москвы Алексей Хрипун; соглашаются с этим и поговорившие с «Медузой» разработчик тестов, специалист в области биотехнологий, эпидемиолог, вирусолог, а также четверо сотрудников разных подразделений Роспотребнадзора, в том числе ЦНИИ эпидемиологии.

Однако в официальном ответе ведомства на вопросы «Медузы» говорится: «[Разработанные научными организациями Роспотребнадзора] тест-системы… обладают максимально возможной чувствительностью и выявляют единичные копии вируса в реакции. Данные подтверждены как с использованием живого вируса при лабораторных испытаниях, в том числе за рубежом (в частности, в Китае), так и при исследовании на клиническом материале».

По оценке главного внештатного пульмонолога Минздрава Сергея Авдеева, тесты давали ложноотрицательный результат в 20–30%, поэтому все их приходилось перепроверять в Новосибирске — в самом «Векторе». «Анализы шли [оттуда] от семи до 28 дней», — вспоминает сотрудник инфекционной больницы № 2 в Москве. «ПЦР делается всего четыре часа — почему [результата ждать] так долго?» — спрашивает сотрудница одного из центров гигиены и эпидемиологии Роспотребнадзора. «[Со стороны Роспотребнадзора] это было свинство, — говорит глава одного из институтов в составе системы здравоохранения. — Свинство и абсурд, потому что их же собственная система в результате проработала в режиме тройной нагрузки в течение февраля и первой половины марта. Даже когда было мало случаев [COVID-19], бедные ребята безвылазно сидели в [предназначенных для работы с биологически опасными образцами] противочумных костюмах» (с 23 марта валидацию анализов разрешили проводить не только в Новосибирске, но и в Москве.)

Начало болезни первые российские тесты могли и не выявить — в случае с COVID-19, когда развитие осложнений происходит стремительно, это повышало «риски развития тяжелых форм заболеваний», предупреждал врачей департамент здравоохранения Москвы. Медленная диагностика затрудняла организацию и медицинской помощи, и противоэпидемических мероприятий. «Там тянут с ответами, а здесь люди мрут. В полувоенное время нельзя так! Если ты долго ждешь тест, то не знаешь, какие меры к конкретному человеку применять, в какую зону больницы его отправлять, изолировать его от других пациентов — или нет. Долго ждешь теста — и три человека с разным COVID-статусом оказываются в одной палате, чтобы заразить друг друга», — объяснил «Медузе» чиновник из сферы здравоохранения.

Большинство этих ошибок объясняется срочностью создания тест-системы; рекордный дедлайн «Вектору» поставило само руководство Роспотребнадзора. «Все забывают, что к „Вектору“ просто пришли и сказали: „Вам за неделю нужно провести полный цикл — от начала исследований до выпуска первых образцов“, — рассказывает сотрудник входящего в структуру санитарного ведомства ЦНИИ эпидемиологии. — Когда надо бы месяц-два. По рассказам, „Вектор“ при создании системы перевел сотрудников на круглосуточный режим» (Роспотребнадзор не стал комментировать «Медузе», связано ли было несовершенство теста со сроками его разработки).

Роспотребнадзор ускорил разработку в ущерб диагностике, хотя Россия могла воспользоваться рекомендованной ВОЗ готовой тест-системой от признанного разработчика, берлинского научно-клинического центра «Шарите», рассказал «Медузе» директор одного из институтов в составе Минздрава.

Что это за система?

«Практически одновременно [с регистрацией тестов „Вектора“] России передали тест-систему, рекомендованную ВОЗ! В открытом доступе ее опубликовали еще в январе, более того, образцы со всеми контролями передали в Петербург — всю технологию, созданную „Шарите“, одной из лучших лабораторий в мире, — говорит директор одного из институтов Минздрава. — Технологию можно было скопировать, не было никаких проблем. Большая часть мира взяла эту тест-систему и пользовалась, пока не разработала свои, более совершенные».

«Ученые из института вирусологии клиники „Шарите“ одними из первых в Европе разработали протокол для детекции нового коронавируса, — объясняет Андрей Комиссаров. — Группа Кристиана Дростена вообще известна своими исследованиями коронавирусов: после появления вируса MERS-CoV они тоже одними из первых разработали протокол ПЦР для его детекции. Тогда, в 2012 году, очень многие в Европе воспользовались их протоколом».

Эпидемиолог предполагает, что в этой ситуации верх взяли ведомственные интересы. «Поскольку Роспотреб доложил наверх, что они разрабатывают свою тест-систему, им уже их конъюнктурные интересы не позволили отыграть назад, — рассуждает собеседник „Медузы“. — Потом, по всей видимости, тест-систему доработали, но в первые недели мы все использовали несовершенную „экстренную“ систему из-за личных амбиций руководства». 

Всемирная организация здравоохранения действительно передала России тест-систему, подтвердил «Медузе» заведующий лабораторией молекулярной вирусологии НИИ гриппа в Санкт-Петербурге Андрей Комиссаров. Около 10 наборов примерно на тысячу тестирований оказались у российских ученых в феврале. Для копирования система была открыта еще с 13 января, когда ее протокол был опубликован на сайте ВОЗ, рассказывает Комиссаров, чья лаборатория сейчас изучает COVID-19.

Именно этими системами, по его словам, НИИ гриппа в Петербурге пользовался в первое время для проведения тестов. «Многие научные лаборатории, ознакомившись с протоколами, размещенными на сайте ВОЗ, постарались их внедрить у себя для научных исследований, — говорит Комиссаров. — Прочитав протокол ПЦР-детекции коронавируса, вы можете заказать все, что нужно, и внедрить его у себя в лаборатории. Далее вы проводите валидацию, смотрите, как он работает у вас в руках. Если возникают сомнения, существует механизм отправки образцов на проверку в референс-лаборатории, признанные ВОЗ, за деньги ВОЗ».

Как скопировать тест-систему?

«Медуза» изучила документацию к тест-системе, предоставленной ВОЗ российским специалистам в феврале 2020 года, и попросила Андрея Комиссарова из НИИ гриппа объяснить, как можно, ориентируясь только на письменные инструкции, воспроизвести протокол детекции вируса у себя в лаборатории:

«Набор для выявления РНК коронавируса в образцах включает в себя следующие реагенты:

1)   буфер (специальный раствор) для ПЦР;

2)   ферменты;

3)   праймеры и зонды;

4)   положительный контроль.

Первые два компонента не зависят от того, что вы хотите выявлять. То есть буферы и ферменты для ПЦР могут быть совершенно одинаковыми, что бы вы ни искали в образце — хоть коронавирус, хоть вирус гриппа, хоть кишечную палочку. Эти буферов и ферментов существует великое множество, сотни коммерческих продуктов на любой вкус и кошелек. В ПЦР-лабораториях всегда есть некий запас таких реагентов, причем разных марок и производителей.

А вот праймеры, зонды и положительный контроль зависят от возбудителя. Праймеры и зонды — это короткие олигонуклеотиды, комплементарные неким участкам в геноме возбудителя. Самый важный этап разработки протокола детекции — дизайн праймеров и зонда. Последовательности праймеров и зонда — это „сердце“ протокола детекции. Вот, например, праймеры и зонды, предложенные учеными из клиники „Шарите“:

Протокол детекции нового коронавируса, предложенный учеными из клиники «Шарите»
НИИ гриппа имени Смородинцева

Зная последовательности праймеров и зондов, любой специалист может заказать их синтез и через неделю (в пандемию сроки синтеза зондов могли быть намного больше) иметь их у себя в лаборатории. В большинстве развитых стран существует большое количество компаний, которые предлагают услуги по синтезу олигонуклеотидов (праймеры и зонды) на заказ. В России это, например, „Синтол“, „Евроген“, Lumiprobe, „АТГ Сервис Ген“ и другие. Вы отправляете им таблицу, как я привел выше, и через неделю получаете по почте пробирки с праймерами и зондами.

Остается последний компонент — положительный контроль. С ним сложнее. В идеале положительный контроль — это сам вирус. Но так как передача патогенных вирусов во всех странах мира строго регулируется, чаще всего в качестве положительного контроля используется нуклеиновая кислота вируса (в случае коронавируса — РНК) или специально сконструированная плазмида. РНК вируса может быть получена как путем ее выделения из вируса, так и синтетически.

Существуют специальные ресурсы для обмена вирусами и их производными. Одним из самых известных является Европейский вирусный архив (EVAg). Положительные контроли довольно быстро стали доступны для заказа там. Та же клиника „Шарите“ разместила там еще в середине января Wuhan coronavirus 2019 E gene control.

А ученые из Гонконгского университета использовали в качестве контроля плазмиду. Они ее по запросу совершенно бесплатно высылали всем желающим».

Но чтобы использовать скопированный протокол для массового тестирования внутри страны, нужно зарегистрировать получившуюся тест-систему. «В чем ее отличие от протокола? В том, что тест-система — готовый к использованию продукт, валидированный производителем. Если даже самая распрекрасная система не имеет регистрационного удостоверения в России, то результаты, которые получаются на ней, юридической значимости не имеют — вы не сможете, например, отправить человека на карантин», — объясняет Комиссаров.

В Минздраве (регистрацией тест-систем занимается находящийся в подчинении у министерства Росздравнадзор) не ответили на вопрос «Медузы», рассматривалась ли ведомством возможность использования системы «Шарите» для массового тестирования россиян. «Никаких препятствий для регистрации этих тест-систем нет. <…> На сегодняшний день в Российской Федерации зарегистрировано более 21 тест-системы для определения нового коронавируса, среди них… зарубежные тест-системы, разработки… научно-исследовательских институтов Минздрава, ФМБА России и частных компаний», — сказали «Медузе» в Роспотребнадзоре. 

Сотрудница Центра гигиены и эпидемиологии в Краснодарском крае обрабатывает пробы биологического материала на COVID-19. 20 марта 2020 года
Игорь Онучин / ТАСС / Scanpix / LETA

Престижная болезнь

С самого начала эпидемии Роспотребнадзор пользуется своим положением главного ведомства по биологической безопасности, чтобы осложнить работу других лабораторий, рассказали «Медузе» девять собеседников, в том числе двое ученых из структур самой санитарной службы, специалист в области биотехнологий, вирусолог, трое собеседников в разных подразделениях Минздрава и ФМБА, а также собеседник в РАН (Роспотребнадзор эти сведения комментировать не стал).

Конкуренция уничтожается еще на этапе зарождения научной работы. «Коронавирус — серьезная игра, — говорит один из ведущих эпидемиологов системы здравоохранения (Минздрав тоже претендует на брошенный на борьбу с COVID-19 бюджет). — Научные достижения сейчас — это заявка на долю пирога. Кто больше отсеквенировал, тот больше опубликуется, покажет, что контролирует ситуацию, — и повысит свои шансы на какие-то бюджетные вливания». Уже пострадали исследования генетики вируса, с опозданием началось по-настоящему массовое тестирование, и может даже замедлиться создание вакцины, считают собеседники «Медузы».

19 марта 2020 года НИИ гриппа в Петербурге расшифровал генетическую структуру российской разновидности COVID-19 — полный геном коронавируса ученые получили из носоглоточного мазка, взятого у 30-летней женщины. Такие исследования важны для разработок вакцины и лечения; так можно даже расследовать конкретные вспышки.

Как генетика вируса связана с созданием вакцин

«Выводы и результаты [расшифровки генома вируса] могут использоваться для создания вакцин», — говорит Андрей Комиссаров из НИИ гриппа в Петербурге. «Секвенирование — это работа и на вакцины, и на диагностику, потому что надо знать разнообразие генетических последовательностей этих изолятов, чтобы и вакцина была универсальная, и чтобы диагностика выявляла все изоляты, а не только их часть», — считает молекулярный биолог Сергей Нетесов, до 2005 года возглавлявший центр «Вектор».

«Также научный смысл [секвенирования] в понимании путей распространении инфекции: с помощью генетических данных вы можете практически в режиме реального времени смотреть, как распространяется вирус», — рассказывает Комиссаров.

Дело в том, что COVID-19 непрерывно эволюционирует (увидеть генеалогическое древо вируса можно на сайте GISAID). «Коронавирус быстро мутирует. На три передачи [от человека к человеку] — это в среднем 15 дней — вирус накапливает одну мутацию. И если последовательности генома вируса у двух пациентов идентичные, это, как правило, значит, что их отделяет не больше трех передач — не больше трех „рукопожатий“. Если их геномы отличаются одной мутацией — это от четырех до шести передач, и так далее. И эти цепочки вы можете восстанавливать, даже не имея данных эпидемиологического расследования, — рассказывает профессор Сколтеха Георгий Базыкин. — По близости генетических последовательностей и по их эволюционным отношениям друг к другу можете „угадывать“ пути передачи, даже если вы сам факт передачи не проследили».

Через несколько недель исследовательская группа поняла, что на них «кто-то обиделся», вспоминает заведующий лабораторией Андрей Комиссаров. «Начали накатываться странные медийные волны: что и сиквенсы у нас плохие, и сами мы ничего не умеем делать. Сначала странная статья китайского СМИ, которому все это „подтвердил высокопоставленный ученый из Москвы“. Потом еще дурацкое „расследование“ о том, что мы „агенты Госдепа“».

Что пишут в этом расследовании?

Автор материала на сайте «Октагон» Тарас Подрез сказал «Медузе», что написал статью «по открытым данным». «Любимая игра пиарщиков — думать, кто заказал. На самом деле часто бывает так, что натыкаешься — и все. News.google.com — заходим, вбиваем Russia и ищем новости», — говорит бывший сотрудник «Известий» и Life.ru; также с проектом «Октагон» сотрудничают ветеран Донбасса и бывший нацбол Ростислав Журавлев, публицист Дмитрий Ольшанский и пранкер Лексус; наблюдательный совет проекта возглавляет политолог и обозреватель телеканала «Царьград» Сергей Михеев.

«Это было смешно, но довольно мерзко и портило нервы», — вспоминает ученый. Источников этой медийной атаки он не знает.

Реакция на научные успехи НИИ гриппа не ограничилась публикациями, рассказали «Медузе» один из ведущих эпидемиологов Минздрава и сотрудник ЦНИИ эпидемиологии, входящего в состав Роспотребнадзора. Последовали и действия санитарного ведомства, утверждают собеседники. «Когда они первыми работу [по секвенированию] сделали — обогнали [центр Роспотребнадзора] „Вектор“, — им прилетела обратка за это, — говорит собеседник из системы Минздрава. — К ним явно в худшую сторону изменилось отношение после того. Роспотребнадзор заметно ужесточил подход к лицензированию их работы с биологически опасными агентами — все вроде в рамках формальных требований, но всем все понятно».

«[Против НИИ гриппа] применили административный ресурс, — подтверждает ученый из системы Роспотребнадзора. — Они опубликовали первый штамм, а следующий не публикуют. Это может быть связано только с одним — с тем, что кто-то им сверху сказал этого не делать» (Роспотребнадзор и Минздрав не стали комментировать, оказывалось ли давление на НИИ гриппа имени Смородинцева).

Роспотребнадзор — санитарные власти, на которые возложена выдача разрешений на работу с биоматериалами разных групп патогенности, поэтому от ведомства зависят почти все российские лаборатории. «Например, лицензию на работу с опасными вирусами лабораториям нужно продлевать. И вдруг им говорят: „А у вас вот этого документа не хватает“. Никогда раньше не спрашивали, а тут вдруг взяли и спросили», — описывает отечественный эпидемиолог запретительные возможности Роспотребнадзора, благодаря которым ведомство получило эксклюзивное право на исследование COVID-19. Остальным ученым не давали доступа к зараженным биоматериалам как внутри страны, так и при попытке перевезти необходимое через границу. «Роспотребнадзор всех постарался придушить», — резюмирует один из собеседников «Медузы», пытавшийся изучать новый коронавирус.

24 января, когда Россия только приступала к изучению SARS-CoV-2, вышло постановление главы Роспотребнадзора Анны Поповой: руководителям территориальных органов Роспотребнадзора поручили обеспечить «сбор… и своевременность транспортирования биологического материала» только в одно место — научный центр «Вектор». «В первую очередь все образцы инфекционные должен получать „Вектор“, а потом уже все остальные, — рассказывает Комиссаров. — Так что пока речь шла о том, чтобы охотиться за китайцами, у нас шансов конкурировать с Роспотребнадзором было ноль».

Брифинг главы Роспотребнадзора Анны Поповой в аэропорту Тюмени. 5 февраля 2020 года
Максим Слуцкий / ТАСС / Vida Press

Первые образцы, оказавшиеся положительными на COVID-19, НИИ гриппа получил не от Роспотребнадзора, а из российских больниц. «Мазки из носа, из зева, мокрота, а от тяжелых пациентов идут образцы из нижних дыхательных путей — промывные воды бронхов, — перечисление Комиссарова то и дело прерывает шипение рации, по которой он держит связь с коллегами в „красной зоне“, где исследуют зараженный биоматериал. — У нас комбинезоны вроде тех, в которых Путин по Коммунарке ходил. За последние три недели мы сделали шесть тысяч образцов — я испытываю спортивный азарт от того, сколько мы успеваем сделать тестов и сиквенсов. Работаем почти круглосуточно: у нас тут раскладушки стоят». 

«Монополию ГНЦ „Вектор“… на образцы» Роспотребнадзор оберегал, в том числе блокируя поставки штаммов из Европы, писал посвященный молекуляной диагностике сайт pcr.news: «Формальных запретов на его провоз в Россию нет, но нужно получить разрешение Федеральной службы по техническому и экспортному контролю (ФСТЭК), а та просит санитарно-эпидемиологическое заключение, которое по второй группе выдает опять же лишь Роспотребнадзор. Процесс может тянуться годами». «Я знаю коллег, которые так и не смогли получить разрешение на ввоз», — подтверждает Комиссаров.

Ограничен был и круг лабораторий, допущенных к тестированию нового, отнесенного к II группе патогенности коронавируса: 24 января постановлением главного государственного санитарного врача было предписано проводить все тестирование образцов с COVID-19 через «Вектор». И только с марта новые постановления постепенно расширяли круг допущенных к работе с COVID-19 лабораторий; к апрелю почти все они оказались допущены к тестированию.

Как расширяли круг лабораторий

Постановление Роспотребнадзора от 2 марта предписало проводить тестирование только в лабораториях Центров гигиены и эпидемиологии субъектов Федерации, имеющих санэпидзаключение на работу с патогенными биологическими агентами (ПБА) II группы. В постановлении от 6 марта было сказано, что любые работы должны производиться в лабораториях, имеющих разрешение на работу с возбудителями инфекционных заболеваний II степени патогенности. Постановление от 13 марта разрешило лабораториям, имеющим санэпидзаключение на работу с ПБА III—IV группы, проводить тестирование образцов от людей без признаков ОРВИ и не имевших контактов с подтвержденными случаями COVID-19. Наконец, постановление от 30 марта допустило к тестированию на SARS-CoV-2 у любых пациентов все лаборатории, имеющие разрешение на работу с возбудителями III—IV группы патогенности, «вне зависимости от их [лабораторий] организационно-правовой формы».

Молекулярный биолог и член-корреспондент РАН Сергей Нетесов рассказал «Медузе», что работа по секвенированию пока не согласовывается в том числе центрам генных технологий РАН. «Это не конкуренция, это собака на сене, — считает Нетесов. — Очень большие мощности по секвенированию генома имеет Академия наук. Но для того, чтобы она получила эти образцы, ей нужно разрешение руководителей больниц, органов здравоохранения и Роспотребнадзора. Почему бы организациям Роспотребнадзора и больницам не передать им дезактивированные материалы для секвенирования?»

Роспотребнадзор не позволяет конкурировать с «Вектором» даже исследователям из других входящих в систему санитарного ведомства институтов, рассказали «Медузе» сотрудники двух таких НИИ. «Есть организация „Вектор“ — это любимая дочь Роспотребнадзора. И когда нелюбимый сын или дочь что-то делают раньше „Вектора“, им нужно приложить немалые бюрократические усилия, чтобы иметь право сказать: „А мы были первыми, а мы добились“. Например, не уверен, что увидят свет наши данные по секвенированию», — объясняет собеседник в ЦНИИ эпидемиологии. О не реализовавшихся планах по созданию тест-системы для определения антител к SARS-CoV-2 рассказывает собеседник «Медузы» в НИИ эпидемиологии и микробиологии имени Габричевского. «И даже начали, но не успели. В Роспотребнадзоре достаточно четко между институтами функции поделены», — говорит он.

«Проведение научных исследований и разработок — одна из основных задач научных организаций Роспотребнадзора, эта деятельность только поощряется», — сказали «Медузе» в ведомстве. 

«У меня не существует каких-либо запретов и ограничений на научную деятельность, наоборот, такая деятельность поощряется, — сказал „Медузе“ директор ЦНИИ эпидемиологии Роспотребнадзора, академик РАН Василий Акимкин. — Конкуренция в науке — явление абсолютно нормальное, жизненное. И на мой взгляд, хорошо, что в составе Роспотребнадзора есть научно-исследовательские институты, которые могут работать, дополняя друг друга. У каждого института есть преимущественные направления научной деятельности, но это не является основанием для запрета заниматься изучением общих проблем другим научным коллективам».

В вирусологической лаборатории ФБУН ЦНИИ эпидемиологии Роспотребнадзора. 20 марта 2020 года
Сергей Карпухин / ТАСС / Scanpix / LETA

25 марта стало известно, что почти полтора миллиарда рублей, направленных из бюджета на борьбу с коронавирусом, получат новосибирский центр «Вектор», институт «Микроб» (тоже в структуре санитарного ведомства) и сеть лабораторий Роспотребнадзора — для разработки вакцины, лечения, а также для продолжения тестирования россиян. «Первую тест-систему разработал „Вектор“ — ему сразу сколько-то миллиардов рублей на дальнейшие разработки дали. А вторым уже столько не дают», — комментирует Вадим Покровский, руководитель Федерального центра СПИД при ЦНИИ эпидемиологии Роспотребнадзора.

Ограничили действия Роспотребнадзора и вклад России в исследование генетики нового вируса. «Основным хранилищем генетических последовательностей SARS-CoV-2 является база данных EpiCoV GISAID, — говорит Комиссаров. — Там сейчас всего в районе 150 сиквенсов из России. Для сравнения: Великобритания уже сделала три с половиной тысячи».

Двое ученых из систем Минздрава и ФМБА поделились с «Медузой», что провели исследования генома или негласно, или на основании образцов вируса, полученных из-за границы, — и поэтому даже не надеются опубликовать результаты. «Я сделал много геномов, но я их не выложил, потому что не имею права — и не буду его иметь по ходу, — усмехается сотрудник структуры ФМБА. — Роспотребнадзор не выдал мне разрешение на работу с конкретной группой патогенности, так что я не могу официально получать образцы больных и выделять РНК. И если я сейчас выложу все эти геномы, то меня спросят: „А откуда ты взял материал?“» «Мы пришли к тому, что нам проще работать с международными системами и коллегами из других стран и исследовать эпидемиологию вируса во всем мире, чем пытаться получить данные в России», — делится директор одного из институтов в составе системы здравоохранения.

Что говорят об этом в Минздраве и ФМБА?

«Какая-либо информация о конкуренции при исследованиях новой коронавирусной инфекции либо о препятствовании в таких исследованиях у ФМБА России отсутствует, — ответили в ФМБА на запрос „Медузы“. — Реализуемые ФМБА России исследования новой коронавирусной инфекции предполагают работы только с синтезированными белками при отсутствии нуклеиновых кислот, то есть не подпадают под работы, регламентируемые санитарно-эпидемиологическими правилами СП 1.3.3118-13 „Безопасность работы с микроорганизмами I—II групп патогенности (опасности)“. В случае необходимости проведения работ с вирулентными штаммами в качестве соисполнителей привлекаются научно-исследовательские институты, имеющие разрешение на такие виды деятельности».

Минздрав не ответил на вопросы «Медузы» о научной конкуренции между ведомствами.

Закрыв в феврале и начале марта доступ к необходимым биоматериалам и образцам, Роспотребнадзор ограничил работу по созданию тест-систем для многих государственных и коммерческих участников биотехнологического рынка. «Все тест-системы, которые были в марте разработаны, — рассказал на условиях анонимности собеседник „Медузы“ в одной из структур Минздрава, — это все было подпольно. Люди правдой и неправдой обходили препоны Роспотребнадзора, а ведомство делало все, чтобы была только кривая „Векторовская“ система» (о проблемах с испытаниями новых тестов в рассказывал, например, в интервью «Медузе» один из разработчиков новых тест-систем Владимир Колин).

Первым тестом от частных производителей, с рекордной скоростью получившим лицензию Росздравнадзора, стала продукция компании «Эвотэк-Мирай Геномикс». Она связана с компаниями, принадлежащими семье друга Владимира Путина Аркадия Ротенберга, а ее главный инвестор — Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ).

Обновление. Уже после выхода этого материала представитель РФПИ заявил «Медузе», что «фонд РФПИ опровергает участие Аркадия Ротенберга в проекте».

Роспотребнадзор не единственный агрессивный игрок на рынке научных достижений: например, ограничивает действия конкурентов Минздрав, рассказали двое собеседников «Медузы» (Минздрав отказался от комментария).

А что Минздрав?

Минздрав не делится с учреждениями Роспотребнадзора медицинскими досье пациентов с новым коронавирусом, рассказали «Медузе» сотрудник ЦНИИ эпидемиологии (входит в систему санитарного ведомства), а также директор одного из институтов в составе Минздрава. «Без медицинских историй сиквенс очень мало стоит, — объясняет один из эпидемиологов. — Для того чтобы опубликовать информацию о геноме, нужно знать источник получения: от какого больного, в каком городе, в какую дату образец взят. А если к тебе приходит просто непонятная пробирка без сопроводительной документации, то ты отсеквенировать геном можешь, но потом эти данные будет очень трудно использовать. Вот как вы в научном журнале потом объясните, что вы там отсеквенировали?» «Медицинскими досье действительно не делятся из-за конкуренции за фонды, — говорит научный журналист Алексей Водовозов. — Папочки с клинической картиной они предпочитают предоставить кому-то своему, то есть не Роспотребнадзору, а какому-то минздравовскому институту».

Следующий этап борьбы с COVID-19 — это создание вакцины. Вирусолог Анатолий Альштейн уже сейчас предлагает не допустить монополии на эти разработки; к исследованиям нужно подключить как можно больше команд, говорит ученый из НИИ эпидемиологии и микробиологии имени Гамалеи. «Думаю, что без живой вакцины проблема COVID-19 не может быть решена, — говорит „Медузе“ Альштейн. — И та небольшая вирусология, которая есть в „Векторе“ и в других закрытых институтах, совершенно недостаточна. Там чисто вирусологические проблемы: выделение штаммов вируса, изучение этих штаммов на животных, которые к нему малочувствительны. Проведение экспериментов, приготовление клеточных культур, титрование вирусов и изучение их свойств — здесь нужно много голов и много рук».

Лилия Яппарова