«Мы поймали осколок чьего-то сна или чьей-то судьбы» Олег Нестеров — о новом альбоме Zerolines. Премьера на «Медузе»

Zerolines был задуман Олегом Нестеровым и Михаилом Габолаевым из «Мегаполиса» еще в 2000-м году. Участники называют его проектом интуитивной музыки, которая кропотливо вытачивается из многочасовых коллективных импровизаций — «когда внутри тебя вдруг начинает играть тысячелетний музыкант». Первая пластинка Zerolines появилась в 2016-м, еще под вывеской «Мегаполиса», и моментально была признана критиками и слушателями одной из лучших записей года. Вторая выходит в самый удивительный период XXI века. «Медуза» представляет премьеру альбома «#2020», а лидер проекта Олег Нестеров подробно рассказывает о каждой из песен пластинки, поэтических источниках вдохновения, внутренних мемах и своевременности музыки Zerolines в период самоизоляции.

Альбом «#2020» на всех цифровых платформах: слушать

Олег Нестеров:

Этот альбом, в отличие от прошлого, мы сыграли немного другим, расширенным составом: Максим Леонов — гитарист, Михаил Габолаев — бас-гитарист, я — битмейкер и барабанщик Олег Ингиозов, плюс клавишник «Морального кодекса» Константин Смирнов. Второе отличие — в этом альбоме мы использовали заранее подготовленные тексты. Мы брали стихи поэтов совершенно разной географии, которые совпадают с проектом Zerolines по какой-то очень тонкой настройке, я не могу это объяснить. И еще их объединяло нечто — они должны впускать музыку. Обычно хорошие стихи музыку не очень впускают. Но нам были нужны не то чтобы плохие, а те, в которых есть достаточно места для музыки — с хорошим ритмом и внутренней свободой. Когда мы садились играть, передо мной стояла пачка листов с отпечатанными текстами, и у меня было два варианта: либо я пел то, что мне приходило в голову в тот момент, либо я просто пел тот текст, который оказывался верхним на пюпитре.

Возвращение к морю

Что поразительно, вдруг стали побеждать поэты, которые помимо этого еще были киносценаристами. Первая песня — это Жак Превер, которого мы знаем по таким фильмам, как «Набережная туманов» или «Дети райка». Но он и сам по себе известный французский поэт, дружил с Аполлинером и Дали, больше всего он знаком миру по тексту «Опавшие листья».

В одиночестве 

Здесь обратная сторона. Там — поэт, который писал сценарии. А тут — Тонино Гуэрра, который сам киноклассик, по его сценариям снимали Феллини, Антониони и Тарковский. Но он тоже писал стихи, и они тоже абсолютно удивительные. Я долго думал, почему эти стихи вдруг стали так совпадать с музыкой, и пришел к такому выводу. Мне кажется, как сценаристы, они оба, во-первых, очень тонко чувствуют ритм, а во-вторых, оставляют в своих киносценариях место для режиссера. То есть они не перегружают литературную часть, тогда режиссеру просто нечего было бы снимать. Обе эти песни для меня где-то в одной плоскости лежат. По музыке мы в них ничего не изобретали. В них нет ни одной придуманной ноты. Это осознанный слепок того, что через нас впервые проявилось.

Первый прыжок

Между вторым и третьим треком есть интерлюдия. Это архивная запись, которая лежит у меня, по-моему, 25 лет. О ее природе я не могу сказать. На ней молодой десантник рассказывает про свой первый прыжок с парашютом. Запись сделана где-то в 1963–1964 годах очень известным человеком, чье имя на слуху, но в то время он работал еще и журналистом. Это реальное десантное училище. Рассказ абсолютно фантастический по энергии. Для меня самого он давно стал внутренним мемом. Я иногда говорю фразами этого десантника. Мало того, все мое окружение меня понимает, потому что они тоже слышали этот монолог и тоже иногда оттуда какие-то фразы произносят. Это такая отдельная история, которую я инсталлировал в альбом и посчитал вполне уместной. Фамилию человека я называть не буду, пусть слушатели сами догадываются.

Все интерлюдии, связывающие наши композиции, делал Константин Смирнов. У меня была задача, чтобы в связках не было музыки, но она все равно получилась. Он там играет на двух очень старых синтезаторах. Один — это Crumar Performer, итальянский Strings & Brass 1970-х годов. Я знаю точно, что в России таких всего два; Земфира когда-то у нас его брала. Другой синтезатор, на котором Костя играет, — это культовая машина Roland Juno-60 из 1980-х.

Марина

Это единственный текст в альбоме, который написан мной. Загадочная история — кто она такая, эта Марина, откуда взялась, что с ней случилось?! По всей видимости, мы поймали осколок чьего-то сна, то ли чьей-то судьбы. Текст пришел сам, спелся и очень долго заставлял понимать свою ритмическую структуру, которая на первый взгляд кажется простой до наивности. Но тем не менее слова в нем рассыпаны очень витиевато и не очень логично. У меня отпечатан текст, и он похож на стихи Маяковского — такая лесенка, непонятная штука, в которой я долго разбирал ритмическую структуру. 

Не думаю, что на меня как-то повлияло то, что в тот период я безостановочно ходил в плавания под парусами «Крузенштерна» и «Седова», хотя кто знает. Соленый ветер, морская тематика, марина, палуба, что-то такое в песню влетело. Для меня, с одной стороны, это музыка с низким горизонтом событий, а с другой стороны, даже в этой композиции мы играем на поле шансона. Как-то вот так.

В углу дивана  

Текст Блока. Никогда и ни за что бы не поверил, что я когда-нибудь спою его стихи. А так получилось, что они стали как родные, и для меня это, может быть, самая близкая и самая главная композиция в альбоме. Как спираль, которая разворачивается из угла дивана во все уголки вселенной. Я, честно говоря, нарочно ничего не искал про историю создания этого стихотворения, не выяснял, при каких обстоятельствах оно было написано. Для меня это вполне современный текст, который взял и спелся с музыкой. Не скажешь, что ему больше сотни лет. В этой композиции, как и в некоторых других в альбоме, звучит ограниченное количество семплов. Про их природу я тоже ничего не скажу, чтобы не искушать судьбу.

Небо

Это Константин Кедров, с этим поэтом я знаком лично. Тем не менее я сначала спел текст и только потом уже познакомился с ним. Он пришел к нам на концерт в московский планетарий и впервые там услышал свой собственный текст. В этой песне в конце я отчаянно играю на грязной фуззовой гитаре. Но, как говорится, за все, что сыграно, мы ответа уже не несем. Это все потоки, в которые мы попали и которые научились воспроизводить.

Астроном Васильев

Кода — тоже архивная запись примерно того же 1963 года, примерно тот же источник. Это удивительный образ и текст, опять же мой внутренний мем, который мои близкие считывают. Это абсолютно реальная история, не какие-то там актеры — реальный дедушка и реальный астроном из Пулковской обсерватории. Этот дед рассказывает, как он измерил часами расстояние между Землей и Луной или Луной и Солнцем, что-то в этом роде. Я подумал, что будет уместно эту запись использовать в конце альбома.

О записи альбома

Весь этот альбом впервые был нами сыгран живьем на концерте в планетарии в 2018 году и сразу после этого записан в студии. Сначала мы проводили наши так называемые интуитивные, потоковые сессии. Садились в круг и часами играли музыку, из которой потом выплели пять композиций. И стали учиться их играть.

Я уже много раз рассказывал, но объясню еще раз: когда ты находишься в потоке, то играет тысячелетний музыкант, который внутри тебя. Сопричастен только духовный опыт, поэтому там нет неправильных нот, пальцы сами ставятся туда, куда нужно, время по-другому звучит. Но потом самое главное — суметь переиграть заново, взять эту музыку в руки. 

Частый и распространенный вопрос музыканта, который слушает сессии, что называется, на следующий день на холодную голову: «А это я играю?» И второй вопрос: «Как научиться сыграть то, что было сыграно в потоке?» Как сказал Джими Хендрикс: «Музыка — это не ноты и не бит, а то, что между нотами и битом». Сыграть это «между» — вот основное умение и искусство. Это требует времени, пока твой человеческий опыт не догонит опыт духовный. Когда ты, Петя Иванов, научишься играть как тот тысячелетний музыкант внутри тебя, который зашел в поток и через которого эта музыка проистекла и зафиксировалась в том или ином виде. 

Мы учились играть эту музыку вживую на концертах. На это ушло некоторое количество времени. А потом сыграли в планетарии и после концерта зашли в студию и записали все от начала до конца за один вечер. Все, что в альбоме звучит, сыграно 5 ноября 2018 года. Потом эта музыка вылеживалась и микшировалась. И удивительно, что она дозрела в такое странное время. Я подумал, что, возможно, она теперь будет прочитана совершенно по-другому, чем если бы она вышла в 2019 году или даже в декабре 2018-го, когда была уже, по сути, готова. А может быть, она очень вовремя дозрела и созвучна своему времени. Интуитивная музыка сама знает, когда ей являться. В нашей практике есть еще более удивительный пример — это первый альбом Zerolines, который мы сыграли в 2000 году, а опубликовали в 2016-м. И музыка нисколько не потеряла в актуальности и не устарела. Поэтому это особенный проект, такая творческая лаборатория, мы здесь не мы.  

К сожалению, 14 апреля мы не сможем, как планировали, сыграть этот альбом на презентации в планетарии. Но я обещаю, что мы сделаем это, как только все наладится. 

Альбом «#2020» также можно заказать на виниле на сайте «Планета» — в рамках краудфандинговой кампании по записи нового альбома «Мегаполиса».