«Котлован» — фильм, собранный из ютьюб-обращений россиян к президенту Его герои просят починить уличный фонарь, защитить Шиес и кричат «Путин, ура!»

На Берлинском кинофестивале прошла премьера документального фильма Андрея Грязева «Котлован». Картина собрана из роликов, опубликованных россиянами на ютьюбе, — чаще всего это обращения к президенту России с просьбами решить самые разные проблемы: починить уличный фонарь, получить жилье или лечение, разобраться с коммунальными авариями; появляются в фильме и защитники Шиеса, и дело «Нового величия», и якутский шаман. Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает, почему фильм Грязева — это самая красноречивая история о народном терпении, которое может закончиться.

Название «Котлован» вызывает мгновенную реакцию: многие вспомнят провидческую фантасмагорию Андрея Платонова, написанную в 1930 году. Россия в ней была емко сведена к одной метафоре — постоянно расширяющемуся котловану некоего здания, предначертанного для светлого будущего. Однако стройка никак не закончится, а люди голодают, страдают, умирают.

Поначалу может показаться, что документалист Андрей Грязев («День шахтера», «Завтра») выбрал слово «Котлован» по причинам сугубо техническим. Начало фильма — уморительная и одновременно жуткая нарезка из новостей, федеральных и провинциальных, где так или иначе фигурируют котлованы. В них падают люди и техника, кого-то удается спасти, но большинство — нет. Создается впечатление, будто вся страна состоит из провалов, ям, бездн, из которых когда-то вознесутся к небесам прекрасные постройки, но что-то никак не возносятся. Выходит, со времен Платонова мало что изменилось. Однако в котлованах не только ломают конечности и погибают. В них отдыхают, гуляют, играют. Если котлован затопит вода — плавают. Если вода замерзнет — катаются на коньках. Котлован — место для жизни. Котлованы — целые районы, села, города. По сути, вся страна.

Оттуда, со дна бездны, и вопиют о помощи, просят о сочувствии, проклинают своих врагов (вымышленных и подлинных) многочисленные герои «Котлована». Основная часть фильма смонтирована Грязевым из обращений россиян к президенту Путину, размещенных в ютьюбе. Никаких авторских комментариев и уточнений, ни одного специально снятого эпизода. Только безупречное чувство юмора и владение эмоциональным балансом, позволяющее уравновесить смешное с жутким, пронзительное — с абсурдным. Абсолютная чистота формы. Подлинная режиссура, которой не нужно ничего лишнего, чтобы приковать внимание к экрану и создать минимальными средствами поистине эпическую картину раблезианских масштабов. 

Это смешно до слез: один проситель требует от Путина немедленно починить уличный фонарь (один светит, другой нет, безобразие!), другой, еле выговаривающий слова и очевидно нетрезвый, — разрешить продажу чего-то запрещенного, третий, у которого скоро юбилей, выдает превосходного качества поток сознания, будто из классной абсурдистской пьесы, хотя умышленно такое не напишет даже гениальный драматург. Но смех довольно быстро сменяется неуютным чувством, которое стремительно нарастает. Лежачий больной жалуется, что ему не достаются путевки: «Можно быть настолько невезучим?» — бессильно спрашивает он. Его товарищ по несчастью обстоятельно докладывает, что у него в доме нет пандуса. Еще один, с плакатом «Нет дискриминации инвалидов», жалуется на отсутствие подъемника: он называет себя «узником собственной квартиры». Вот старик, который демонстрирует беззубый рот: «Я не могу зубы сделать!» Вот женщина в страшных синяках: ее бьет муж, а помогать никто не хочет. Вот мать семерых детей, которых она называет бомжами. Вот бесконечной чередой обманутые дольщики — по одному и группами: их вечный котлован — зияющие пустыми окнами недостроенные дома, заранее похожие на руины. Тема бездомности и бесприютности доминирует. Омоновцы растерянно жалуются, что их лишили жилья, немолодой морской офицер скрупулезно подсчитал, что ему надо прожить 329 лет, чтобы дождаться своей очереди на квартиру.  

Или драма, от которой сжимается сердце: женщина после введения санкций купила землю, решила открыть фермерское хозяйство, но ничего не вышло, местные власти отказались помогать. Сейчас она перед камерой сожжет свое никому не нужное поле. Резюмирует народный вопль — уже почти невыносимый, хоть уши зажимай, — величественная деревенская старуха, вся грудь в орденах: она просит всего-то провести в дом водопровод и сделать туалет, чтобы не надо было ходить зимой на улицу. «Хотелось бы пожить по-человечески», — отчетливо произносит она прямо в камеру.  

О чем этот фильм? Читающая президенту стихи собственного сочинения блондинка формулирует довольно четко: «И про терпение народа, и про терпения предел». «Котлован» блестяще опровергает два противоположных мифа о русском народе: либеральный, о не способной к протесту нации рабов, и консервативный, о счастливой и влюбленной в лидера пастве. Да, обращаются они к Путину — к кому еще? Чем ниже человек в социальной иерархии, тем отчетливее он знает, что ответственный за все происходящее в стране — только царь. Из этого не следует, что подданные в плену иллюзий. Например, инициативная группа из Томска посылает Путину свое послание, привязав его к воздушным шарикам цветов триколора: буквально «улети на небо, принеси нам хлеба».

В хоре голосов попадаются восторженные: группа неравнодушных требует немедленно ввести суверенный интернет, мальчик с девочкой хором скандируют «Путин, ура!». Но преобладают все же иные эмоции, от тоски и безнадежности до чистой, неприкрытой ненависти. Пока суверенный «русский интернет» не заработал, никто не лишит людей свободы слова и они будут один за другим, хором и в одиночку, слать народного лидера на общеизвестные три буквы. Громко, уверенно, отчетливо. И это еще мягко, ведь некоторые предлагают практические меры по смене власти в стране.   

Не столько так называемые русофобы, сколько сторонники режима полюбили иронически называть Россию «Мордором». Это им льстит: пусть в глазах воинов света ты — уродливый орк или тролль, зато на твоей стороне власть, безнаказанность и сила. Но «Котлован» рисует Россию не Мордором, не империей зла, а дантовским адом. Все приметы налицо, можно даже посчитать круги и обозначить их население (унывающие, гневливые, глупые и так далее). Налицо казни для грешников: море дерьма («Путин, мы тонем в фекалиях», — бессильно сообщает надпись на стене), кислотные реки. Тут даже есть визуальный образ спуска в преисподнюю. Человек в хаки идет по лестничным пролетам ниже и ниже, стены дома гниют и разваливаются у нас на глазах, пока он не доходит до подвала, где стоит черная ледяная вода — ну чистое озеро Коцит, описанное Алигьери. Сам Данте в этом путешествии — зритель. Вергилий — ведущий его за руку режиссер. 

Конечно, и ютьюб своего рода котлован. Там нет цензуры и возможно любое высказывание, но само количество этих высказываний служит гарантией незаметности, неуслышанности. На финальных титрах — поучительная статистика просмотров каждого ролика: у одних — миллионы, у других — единицы. Поэтому так важна роль режиссера, собравшего этот яростный и внятный монтаж. Интернет предстает здесь как противоположность телевидению, с которого фильм начинается. Первые же кадры — установка нового телевизора в квартире пенсионера, которому сотрудник некоей компании назидательным голосом объясняет: «Вот ваш канал „Россия“». Нет, подлинный канал «Россия», по-настоящему бесцензурная «прямая линия» — в «Котловане» Грязева, где находится место и защитникам Шиеса, и делу «Нового величия», и остальным драмам или травмам, о которых предпочитают помалкивать федеральные каналы.  

Предыдущий фильм Грязева с говорящим названием «Завтра» был посвящен будням арт-группы «Война» и, невзирая на отсутствие авторского комментария, являлся размышлением на тему стратегий художественного протеста. Похоже, после нескольких лет поисков Грязев вернулся с ответом: только так — без риторики и лишних слов, подставляя обществу зеркало — можно задеть за живое, расшевелить, тронуть. Остальное завершит герой, уходящий со своей телегой и псом-компаньоном в закат на последних кадрах: якутский шаман-экзорцист Саша, которому соседи искренне желают счастливого пути.