«Король Лев» Джона Фавро: технологии разрушили сказку Римейк классического мультфильма оказался пугающе реалистичным

18 июля в российских кинотеатрах вышел «Король Лев» — художественный фильм Джона Фавро, целиком нарисованный на компьютере. Сюжет повторяет классический мультфильм 1994 года о львенке Симбе. Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает, как Disney превратил знакомую сказочную историю в передачу Animal Planet с говорящими и поющими животными и почему от внедрения таких технологий выигрывает сама студия, но не зритель.

Новый «Король Лев», снятый студией Disney и режиссером Джоном Фавро через двадцать пять лет после одноименного мультфильма, знаменует пиррову победу технологий. Здесь возможности цифровой анимации доведены до предела: отныне она неотличима от игрового кино. Ты смотришь не сказку, а документальное кино из жизни дикой Африки, эффектную IMAX-серию передачи с Animal Planet. Правда, здесь все нарисовано — и пейзаж, и населяющие его животные. Поэтому хищники деликатно не пожирают дичь перед камерой, кровь не течет, и гениталий у зверей тоже нет, а понравившиеся друг другу взрослые самец и самка просто катаются по земле, обнявшись. С другой стороны, иначе не получить рейтинг 6+, необходимый голливудским продюсерам для должного валового результата. 

Чем больше восхищаешься возможностями фотореалистичной анимации, тем меньше понимаешь, зачем она нужна. По меньшей мере в этом конкретном фильме. Так-то ясно, что в перспективе эта техника поможет сэкономить кучу денег — можно обойтись без дорогостоящих экспедиций, если любые чудеса рисуются на компьютере. И этический аспект очевиден: отныне кинематографисты могут не мучать дрессированных зверей, поскольку у них есть собственные — цифровые, не чувствующие боли (впрочем, это вряд ли коснется авторского кино, в котором режиссер нет-нет да зарежет козу или обезглавит курицу для пущего эффекта). Для науки, бизнеса и культуры открытия мастеров по спецэффектам бесценны. А для искусства? 

В предыдущем диснеевском римейке, перенесенном в мир игрового кино, «Аладдине», самыми провальными в сравнении с первоисточником были обезьяна, попугай и тигр. В «Короле Льве», как известно, есть только обезьяны, попугаи (ок, птица-носорог) и тигры (пардон, львы). Даже единственного Маугли, как в сделанной по схожему принципу «Книге джунглей» того же Фавро, здесь нет — одни только животные. Увы, чем подлиннее выглядит их мир, тем фальшивее он звучит: и когда звери пытаются разговаривать (но мы, в отличие от мультфильма, ясно видим, что их пасти и клювы не приспособлены для речи), и особенно когда начинают петь. В эти — потенциально экстатические — моменты от неловкости хочется зажмуриться. 

Но даже если магия старых мотивов Элтона Джона захватит вас, эмоции вы испытаете скорее от них и от саундтрека Ханса Циммера, чем от наизусть знакомого сюжета. Ведь на экране перед вами будут не живые существа (которым сопереживать несложно) и не сказочные персонажи (которых многие любят с детства), а странные репликанты, пушистые мутанты-киборги, призраки в доспехах цифровых технологий. Тени на стене платоновой пещеры. Уж лучше бы там были наскальные рисунки первобытных людей. 

Как известно, древнейшие из народных сказок — те, что о животных. Мир природы хранит древнюю и грозную магию, которую человек описывает и укрощает лучшим способом: прибегая к фантазии. Герои сказок, которые сочиняют во всех без исключения странах мира — от Африки до России, от Штатов до Исландии, — похожи на нас. В то же время они принадлежат иной, пограничной реальности, которой не нужна цивилизация. Взгляд сказочника, подобно взгляду ребенка, заставляет нас другими глазами посмотреть на зайца, волка или лису, слона или тигра, встреченных на природе или в зоопарке. Disney с удивительной скрупулезностью счищает сказочный налет со своих персонажей, превращая их в бесполых и неопасных животных из познавательной телепередачи. По-прежнему великолепен только бородавочник Пумба — герой, видимо изначально настолько мощный, что никакими спецэффектами его обаяния не уничтожить. Полюбить суриката Тимона уже сложнее. 

В основе «Короля Льва», впрочем, не сказки, а «Гамлет». Лишенный наследства принц Симба, коварно убитый король Муфаса, дядя Шрам — злодей и предатель, соблазняющий королеву. Даже призрак отца имеется. Разница в деталях: Офелия (львица Нала) не умирает, а во всем помогает нареченному; Полоний (птица Зазу) верно служит законному наследнику престола; Розенкранц и Гильденстерн (Тимон и Пумба) не предают друга, а помогают ему, хоть и исповедуют последовательный пофигизм, наследуя скорее героям Стоппарда, чем Шекспира. Ну, на то и Голливуд, на то и Disney. Что до хеппи-энда с воцарением Гамлета, то и в изначальной версии легенды, у Саксона Грамматика, имитировавший безумие принц благополучно воцарился, убив захватчика трона. 

Нет ни преступления, ни беды в том, чтобы заново рассказать старинную историю. Человечество всегда этим занималось, и у самого Шекспира нет ни одного полностью оригинального сюжета. Вопрос лишь в том, зачем ты взялся за пересказ. Многие интерпретации «Гамлета» ставили вечные вопросы как-то по-новому (новейшая феминистская «Офелия» выходит буквально через неделю). Анимационный «Король Лев» поддерживал эту традицию, превращая возвышенную трагедию в деликатный роман воспитания, историю о взрослении и избавлении от комплекса вины перед родителями. Какие же задачи ставит новый «Король Лев» четверть века спустя? Проще некуда: протестировать новую технологию и заработать побольше денег. А быть или не быть — пусть разбирается кто-нибудь другой.