«Фокус с источником был нужен, чтобы акция имела резонанс» Журналист «Московского комсомольца» — о фальшивом экспонате в Историческом музее и фейковых новостях

24 марта «Московский комсомолец» сообщил, что в Государственном историческом музее появился фальшивый экспонат: неизвестные разместили на выставке «Николай II. Семья и престол» фотоколлаж, на котором императрица Александра держит в руках «тревожную кнопку» — с какой часто сходят смотрители музеев. В сообщении «МК» утверждалось, что фальшивый экспонат повесили посетители, однако вскоре газета сообщила, что акцию организовали сами журналисты, «чтобы проверить систему безопасности музея». Всего в акции участвовали восемь сотрудников «МК», организатором была корреспондент Мария Москвичева. «Медуза» поговорила с ней о том, чего хотели добиться журналисты, устраивая акцию в музее и публикуя фейковое сообщение на своем сайте.

— Расскажите, кто придумал этот эксперимент? 

— Идея возникла [у сотрудников газеты] после случая с Куинджи. Вопрос безопасности музеев встал ребром. Подготовка началась в феврале, через неделю после истории с Куинджи. Вопрос был таким: это проблема одной Третьяковки или общая для всей России? У нас не так много крупных музеев, Третьяковку трогать бессмысленно (после похищения картины Куинджи стало понятно, что с охраной там не очень), Пушкинский музей — на реконструкции, Эрмитаж — в Петербурге. Оставался Исторический, который готовится к юбилею. Президент подписал указ о праздновании, должны быть выделены какие-то деньги, собрана комиссия, в которую входит в том числе министр культуры России Владимир Мединский. 

[Именно] эту выставку выбрали, потому что там было уютное [удобное для размещения фальшивого экспоната] местечко, и сама по себе она в каком-то смысле символическая, потому что она о последнем императоре и мы, получается, вложили [свое] послание власти в руки монаршей особы — последней императрицы. Символом выбрана тревожная кнопка — это сейчас главный способ, который позволяет сообщить, что что-то не так на экспозиции: ее должен нажать смотритель в случае ЧП. Как показывает практика, этот метод не всегда рабочий.

— А вы видели высказывание главы управления по связям с общественностью Исторического музея Марии Лемиговой, которая назвала эксперимент «гнусным и отвратительным»?

— Музей можно понять: они предстали в не очень-то приятном свете. Лучшая защита — это нападение. Могли поступить иначе: устроить пресс-конференцию, обсудить это все. Могли отнестись с юмором, как Владимир Мединский или как Третьяковская галерея отнеслась к «голому перформансу», который у них за несколько дней до нашей акции произошел. 

Я подчеркиваю: мы не хотели ни оскорбить, ни обидеть смотрителей или руководство музея, это был наш журналистский эксперимент по выявлению общей проблемы. 

— Вы считаете, этот эксперимент удался? 

— Он в любом случае дал бы какой-то результат. Что значит «удался»? Мы были готовы к тому, что нас задержит полиция. Мы даже надеялись, что у нас ничего не получится, и тогда бы это показало, что все не так плохо и, вот видите, в Третьяковке были огрехи [в обеспечении безопасности], а в Историческом — нет, но… 

— Мединский сказал, что акция показала, что охрана музея работает не так уж плохо.

— Владимиру Мединскому почему-то показалось, что акция длилась несколько часов, и у нас ушло много времени, чтобы повесить фотографию императрицы. На самом деле это не так: в 13:40 мы прошли в Исторический музей, а в 13:58 экспонат уже висел на экспозиции, это с учетом того, что выставка находится на третьем этаже. Что это говорит об охране музея — решайте сами. 

— Какого эффекта вы ждете от своей акции? Кроме того, что в музеях будет еще более назойливый досмотр и еще более нервные смотрители? 

— Надеюсь, этого не случится. Неправильно делать крайними посетителей или смотрителей. Мы призываем системно решать вопрос безопасности музеев, у меня вышла на эту тему заметка. Сейчас получается, что видеокамеры работают постфактум. И я не знаю, чем занимаются охранники, но явно не тем, что смотрят в мониторы. Индивидуальной системы охраны у [выставленных] работ нет — мы это проверяли, еще когда готовились, хотя это к нашей акции и не имеет отношения. 

Сейчас получается, что смотрительницы, которые работают за смешные деньги, становятся главным рубежом охраны культурных ценностей. А некоторые из произведений стоят миллионы. Почему пожилые люди должны за это отвечать? Почему они — последняя инстанция? Было бы логично усилить технические меры охраны. Хотя бы [сделать так], чтобы камеры, которые в том же Историческом музее уже есть, кто-то отсматривал. То же было с Куинджи — только потом увидели, что человек снял картину со стены и унес.

— Давайте поговорим о журналистской стороне вопроса. Когда редколлегия «МК» обсуждала готовящуюся акцию, никого в редакции не побеспокоило, что вы собираетесь намеренно ввести в заблуждение читателей, публикуя вымышленные материалы? У вас же была не одна заметка по результату, было еще две статьи про 16-летних девушек, которые якобы случайно это все засняли.

— Новости, предваряющие основной материал, по своей сути правдивы: лишний экспонат появился? Да. Журналисты часто ставят табу на события, которые создают другие СМИ. Фокус с источником был нужен, чтобы акция имела резонанс. Прошло четыре часа между первой новостью и материалом, где мы раскрываем карты. Я думаю, наш читатель воспримет это как часть художественной концепции.   

— И все-таки, о читательском доверии и репутации издания. Вот сегодня я читал у вас заметку об изнасиловании семилетнего мальчика в детской больнице в Подмосковье. Имена героев в ней изменены. Вы не боитесь, что ваши читатели будут теперь задаваться вопросом — а что, если и эта история выдумана?

— Мы публикуем только достоверные факты. Я не видела заметку, о которой вы говорите, но могу сказать, что иногда люди не хотят называть своих имен и готовы рассказать свою историю журналисту только анонимно. Я работаю в отделе культуры и за свои тексты отвечаю. Я стараюсь всегда проверять все факты. Думаю, мои коллеги поступают точно так же. Главный редактор тоже следит за этим.

— А заметки об этих двух девушках, которые якобы стали свидетельницами случая в Историческом музее, они ведь не удалены с сайта?   

— Нет.

— Вы упомянули главного редактора и владельца «МК» Павла Гусева. Он состоит в Совете по правам человека, выступал против закона Клишаса о фейковых новостях. Вы не видите в этом противоречия? Не боитесь, что эта история даст людям вроде Клишаса новые аргументы для борьбы с фейками и новых запретов в интернете?

— Мне кажется, неправомерно рассуждать в таком ключе о нашем [творческом] ходе [с экспериментом в Историческом музее]. Сообщения о появлении лишнего экспоната в Историческом музее правдивы. И мы раскрыли карты всего через несколько часов. Не думаю, что это может быть аргументом для того, чтобы запрещать что-то в интернете.

— Что вы сами думаете о законопроекте Клишаса? 

— Думаю, что в интернете должна сохраняться свобода высказывания в разумных и законных пределах. СМИ должны нести ответственность за то, что они публикуют. Мы несем ответственность за свои материалы.

— А какой должна быть ответственность за вымышленные заметки о девушках? Или достаточно быстро раскрыть карты? 

— Я уже ответила на этот вопрос. Мы делали нашу акцию чуть-чуть с юмором, многие ее и восприняли с юмором. Но хотели всерьез привлечь внимание к проблеме безопасности музеев. Чтобы не получилось так, что прошла информационная волна, и все забыли, что музеи надо охранять.