«Когда работаешь с детьми, курами и волками, не хватает времени цитировать чужие фильмы» Интервью режиссера Аличе Рорвахер. Ее фильм наградили в Каннах за лучший сценарий

13 декабря в прокат выходит «Счастливый Лазарь» — фильм, получивший на Каннском фестивале приз за лучший сценарий. Большинство ролей в картине — включая главную — сыграли непрофессиональные актеры. Сняла «Лазаря» Аличе Рорвахер, которую называют голосом нового поколения итальянских режиссеров. Кинообозреватель «Медузы» Антон Долин поговорил с режиссером о ее фильме, поисках артистов среди людей и животных и католической церкви.

— Есть ли у вас ощущение, что в Италии появилось новое поколение молодых кинематографистов и в мире возрождается слегка угасший интерес к итальянскому кино?

— Мне сложно судить, я же нахожусь внутри этого процесса. Но, кажется, что-то действительно происходит: люди объединяются для общего дела, интересных фильмов с каждым годом выходит все больше. Мы помогаем друг другу, обсуждаем какие-то насущные вопросы. В прошлом итальянцы любили выбрать одного режиссера и провозгласить его лучшим, эдаким неформальным лидером; сегодня такое невозможно себе представить, никаких «лучших» больше нет. Все разные, каждый занимается своим. И это прекрасно. 

— Вас с кем только не сравнивали — от Федерико Феллини до Эрманно Ольми. Есть ли у вас «святые покровители» среди классиков итальянского кино?

— Их слишком много, даже перечислять не буду — вдруг кого-то забуду. Кинематограф, которым я занимаюсь и в который верю, участвует в исследовании и формировании коллективной памяти. В моей персональной памяти присутствуют все эти режиссеры. Если вы видите следы их творчества в моих фильмах, то вы правы — и неважно, осознанно я это делаю или получается само собой. С другой стороны, когда ты работаешь с 54 непрофессиональными актерами, а заодно с детьми, курами и волками, то не хватает даже времени, чтобы цитировать сцены из чужих фильмов. Ты просто пытаешься справиться с той невероятной реальностью, из которой будет создан фильм. 

— Эта реальность действительно невероятна, она странно комбинирует почти документальный взгляд и мифологию. Ваш Лаззаро — он ведь и евангельский Лазарь тоже. 

— Италия — мифологическая страна, это факт. Граница между реальностью и фантазией в нашей стране всегда была размытой. Факты запросто превращаются в легенды, а сказки оказываются правдой. Я часто думаю о том, что судьбы моих персонажей определяются их именами — не случайно девочку в «Чудесах» звали Джельсоминой, а мальчика в новом фильме — Лазарем. Имена — это своеобразные талисманы, из которых вырастают вымышленные судьбы. Конечно, их выбор очень важен. Вы же не назовете своего ребенка как попало, не дадите ему имя кого-то, кто вам не нравится.

— Вы никогда не думали снять о своей «мифологической» родине документальный фильм?

— Очень хотела бы! Вряд ли у меня получится, я слишком застенчива. Вообще-то вначале я мечтала о карьере режиссера-документалиста, но не смогла преодолеть в себе некоторые внутренние конфликты. Снимать людей в их подлинной жизни и делать ее публичной для зрителей… Нет, лучше уж, базируясь на фактах, выстраивать искусственную реальность.

Например, в «Счастливом Лазаре» снялись настоящие крестьяне, но, конечно, они уже не живут коммунами в одном большом доме — у каждого свое хозяйство. Они играют роли, при этом оставаясь крестьянами. Для меня крайне важно вступать с актерами в осознанные отношения, чтобы артист понимал, что его снимают в кино. Каждый план тщательно выстроен, каждая сцена отрепетирована, даже если со стороны кажется импровизацией. Я принципиально работаю именно так, ведь я не только режиссер, но и человек.

Допустим, огромную табачную плантацию, которую вы видите в фильме, высадили мы сами, специально для съемок. Животных на ферму тоже привели мы. Мы на самом деле поливали растения, ухаживали за животными — и снимали это. Можете считать эти кадры документальными. 

— Религиозность ваших фильмов кажется очевидной…

— И вместе с тем я не только неверующая, но и в церковь не захожу! Заходила только на съемках «Небесного тела» (фильм Рорвахер 2011 года — прим. «Медузы»), изучала катехизис. Ну и картины посмотреть, архитектуру.

— Почему тогда у вас получается такое кино? Просто нельзя быть вне католического контекста, если родился и живешь в Италии?

— Похоже на то. Я из нерелигиозной семьи, я даже некрещеная. Однако мы живем в католической стране, отрицать это нельзя. Это религия ритуалов, красивых одежд — а еще злоупотребления властью и насилия. У меня одна религия — вера в человека.

Тем не менее, обитатели Инвиолаты в «Счастливом Лазаре» религиозны. И религия — один из самых эффективных инструментов, чтобы держать их в узде, чтобы поддерживать их неведение и покорность. Маркиза рассказывает им истории о святых, чтобы закамуфлировать свои преступления. Однако другие легенды о святых помогают жить и верить во что-то важное — и помогают мне рассказывать о моем герое. Так работает байка о святом и волке, позаимствованная из «Цветочков Франциска Ассизского». 

— Где вы, кстати, нашли такого выразительного волка для съемок?

— По ту сторону границы, во Франции. Это французский волк!

— Лазаря найти было сложнее?

— О да. Без Лазаря ничего бы не сложилось. Поначалу я даже вообразить не могла, что он будет таким. И точно не думала, что он окажется таким красивым. Я понимала, что от него должен исходить свет, но такие вещи словами описать трудно. Даже задачу на кастинге не поставишь. Просто отсматривали юношей от 16 до 20 лет. А потом вдруг осознали, что таким образом найти нашего Лаззаро невозможно. Если он такой, как нам нужно, то никогда в жизни не пойдет на прослушивание.

Мы оказались в тупике. Что нам оставалось: ходить по улицам и ловить подходящих молодых людей за рукав? В конечном счете, примерно так мы и сделали. Ходили по школам, встречались со старшеклассниками. Искали, искали, искали… И нашли Адриано Тардиоло. Что-то в его внешности говорило, что нам необходим именно он. Тут и случилось самое сложное.

Когда мы предложили ему сняться в фильме, он тут же вежливо отказался. Мы попробовали его уговорить, и начался ужасный период: это он проводил кастинг, это он меня тестировал, пока я пыталась объяснить, чего от него хочу. Оставалось просто надеяться, что он согласится… и он согласился! Я прошла кастинг. Это был важный для меня урок. Глупо считать, что каждый человек мечтает сняться в кино. У нас, кинематографистов, нет такой власти, которую мы нередко себе приписываем. 

— Почему вы снимаете свои картины на пленку, еще и 16 миллиметров?

— Я давно решила: если люди, с которыми я работаю, не подводят и не разочаровывают меня, я продолжаю с ними работать. То же самое касается и пленки. Она ни разу не доставила мне ни одной проблемы, так зачем же мне переходить на «цифру»? 16 миллиметров — очень мощный и красивый носитель. Пленка надежна, ты можешь ее увидеть и пощупать, а для меня это важно. Изображение [в фильме] соединяет вещи и явления, которые в нашей повседневной жизни разрознены и разъединены. А пленка хранит изображение. Мы, режиссеры, и актеры, связаны друг с другом именно через пленку.