«Счастливый Лазарь» итальянки Аличе Рорвахер: самый вероятный претендент на победу на Каннском фестивале

На фестивале в Каннах показали фильм итальянской постановщицы Аличе Рорвахер «Счастливый Лазарь» — о крестьянине Лаззаро, который неожиданно погибает, но потом воскресает. Кинокритик «Медузы» Антон Долин считает, что «Счастливый Лазарь» — самый удивительный фильм кинофестиваля, который явно претендует на главный приз.

О евангельском Лазаре известно довольно мало. Он жил в селении Вифания с сестрами, Марией и Марфой; их семью любил Иисус. Когда Лазарь заболел и умер, Христос воскресил его. Многие считают это деяние его величайшим чудом. Вероятно, в скудности информации — залог мощного воздействия истории о Лазаре. Аличе Рорвахер, 36-летняя восходящая звезда европейского кино и одна из трех женщин-режиссеров в конкурсе Каннского фестиваля, взяла на себя смелость сделать Лазаря героем своего фильма. Ее отвага принесла плоды: «Счастливого Лазаря» провожали двадцатиминутной овацией. 

Можно возразить — мол, у юноши-молчуна из фильма Рорвахер ничего общего с библейским, при чем тут он? Однако и уровень мастерства Рорвахер, и ее пристальное внимание к религиозным символам и сюжетам, явленное в двух предыдущих картинах, «Небесном теле» и «Чудесах», исключают совпадения. Лаззаро (ангелоподобный Адриано Дардиоло, похожий на моделей Караваджо) из ее новой картины — обычный крестьянин, но недаром же он живет в деревне с многочисленными сестрами. И не случайно ровно в середине фильма неожиданно погибает, чтобы потом таким же внезапным образом ожить. 

Как настоящая итальянка, еще и родом из-под Флоренции — хотя наполовину немка и живет сейчас в Берлине, — Аличе Рорвахер одновременно заворожена христианством и сопротивляется ему: мягко подтрунивает, приправляет догму магией и психологией, фантазирует вовсю. Для нее вера — способ соединить на экране социальный реализм, отступающий все дальше с каждым следующим фильмом, и наполненную оригинальными метафорами притчу. В этом будничном симбиозе сюра с документальностью Аличе напоминает собрата по ремеслу — настолько же внутренне свободного и парадоксального Апичатпонга Верасетакула. 

Как и он, Рорвахер позволяет себе нетипичную для европейского сознания двухчастную структуру. Первая половина «Счастливого Лазаря» — идиллическая Италия, в буквальном смысле застрявшая в прошлом. Крестьянская община живет по-старому, безостановочно возделывая землю и экономя даже на электрических лампочках (на каждую семью есть только одна, которую постоянно приходится вывинчивать и носить из комнаты в комнату). Они до сих пор понятия не имеют, что крепостное право в Италии отменено. Этим пользуется циничная аристократка, живущая в родовом замке маркиза Альфонсина де Луна (Николетта Браски, актриса Джима Джармуша и жена Роберто Бениньи, — одна из немногочисленных звезд в фильме), которую пейзане прозвали «ядовитой змеей». В ее гнезде окопались испорченный сынок, одышливый управляющий и его прагматичная дочь. Они пользуются наивностью простолюдинов, и их табачный бизнес процветает. 

Во второй половине, отделенной от первой гибелью Лаззаро, действие переносится из условного феодализма сразу в развитый капитализм, из райской сельской местности — на инфернальные окраины неназванного мегаполиса. Крестьян освободили случайно прибывшие в их края полицейские. Те уехали в город — и теперь ютятся в бытовках близ железной дороги. Руководят кланом, подворовывая здесь и там, подросшая подруга Лаззаро — Антония (в этой роли старшая сестра режиссера, известная в Италии Альба Рорвахер) и ее жуликоватый муж Ультимо (брутальный каталонец Серхи Лопез). Там их и застает очнувшийся после многолетнего забытья, но ничуть не изменившийся простак Лаззаро. Как Рип ван Винкль, он с удивлением взирает на дивный новый мир. В нем уже нет гадкой маркизы — ее место заняла безличная банковская система. К ней не подольстишься, ее не обманешь. 

Посвященный участи бедняков «Счастливый Лазарь» — горький и точный социальный комментарий, облаченный в одежды волшебной сказки. Точнее, жития. Лаззаро, безмолвно помогающий всем и каждому, носящий на руках старенькую бабулю, ходящий за курами и овцами, всегда готовый взяться за чужую работу, — блаженный, который незаметно превращается в святого. В нынешнем мире невозможен иной положительный герой. Да, он не способен на поступок, плывет по воле волн и не сопротивляется, но именно Лаззаро — хранитель драгоценного заветного знания о том, что такое хорошо, а что такое плохо. А еще памяти о малой родине, единой для крестьян и их господ, — утопической Инвиолаты, собранной Рорвахер из разных итальянских деревень, где снимался фильм. Кстати, снимался постоянным ее оператором Элен Лувар на 16-миллиметровую пленку — такой же реликт, пережиток прошлого, как вся Инвиолата. 

В «Счастливом Лазаре» есть прямая цитата из «Цветочков Франциска Ассизского», главного итальянского святого, чья судьба и проповедь бедности соединяет подлинное Средневековье с вымышленным, из фильма. Лаззаро, подобно Франциску, ведет диалог с волком и даже, кажется, его приручает: перед его кротостью пасует любой хищник. Но самое поэтичное из чудес Лаззаро Рорвахер придумала сама. Когда его разнокалиберную и шумную, больше похожую на табор, семью не пускают в церковь послушать орган, он уводит музыку за собой. 

Аличе Рорвахер воскрешает не только своего героя, но тот великий итальянский кинематограф, который, казалось, окончательно ушел на дно, как Атлантида, и обратился в пепел, как Помпеи. Буквально на днях умер Эрманно Ольми — знаменательно, что духом именно его лучших фильмов пропитан «Счастливый Лазарь», хотя есть здесь и щепотка Феллини с его «Амаркордом», эхо Пазолини с его народным Евангелием, дух неореалистов. Причем не в форме цитат, аллюзий и отсылок. Аличе Рорвахер — плоть от плоти той же истории, культуры и земли, которые на некоторое время остались без самых ярких своих певцов. Теперь вместо них зазвучал новый и неповторимый женский голос.