«Кристофер Робин» Марка Форстера: гимн взрослым фобиям и детским секретам В главных ролях — Юэн МакГрегор и Винни-Пух

В российский прокат вышел фильм Марка Форстера «Кристофер Робин». В центре сюжета — повзрослевший главный герой повестей Алана Милна о Винни-Пухе, который снова неожиданно встречается со старыми плюшевыми друзьями. Главную роль в картине исполнил Юэн МакГрегор. Кинокритик «Медузы» Антон Долин считает, что продюсерам «Кристофера Робина» не удалось сделать из него задуманный серьезный фильм о семейных ценностях и кризисе среднего возраста, зато удалось другое — высказаться в защиту всеобщей инфантилизации и дать зрителю ненадолго почувствовать себя маленьким и беспечным.

Кристофер Робин — мужчина еще молодой, но уже солидный. Работает в корпорации, выпускающей дорожные сумки и чемоданы, любит жену, воспитывает дочку и собирается отправить ее в элитный интернат, похожий на тот, где воспитывали его самого. Он живет в Лондоне, откуда не может выбираться на природу даже по выходным. Фирма переживает не лучшие дни, и надо срочно работать над сокращением расходов, иначе подчиненные Кристофера Робина будут уволены неумолимым советом директоров. Заваленный делами менеджер совсем забыл, что у него тоже было детство, а в детстве — любимые игрушки: плюшевые тигр и кенгуру, сова и поросенок, ослик и мишка. Но обстоятельства складываются так, что об этом придется вспомнить.  

Если большая студия выпускает фильм в августе — самом невыигрышном месяце года, — и обходится без премьер и пресс-показов, вердикт можно выносить заранее: картина не получилась. По меньшей мере, так считают ее продюсеры. Подобная ситуация сложилась с «Кристофером Робином». 

Всегда интересно разобраться, почему проект оказался неудачным. Здесь, кажется, найти ответ несложно. «Кристофер Робин» родился из двух очевидных намерений. Первое — прагматичное желание студии Disney беспрерывно монетизировать свое наследие, гоняя в хвост и в гриву легендарных персонажей из прошлого. Недавно пыль смахнули с «Мэри Поппинс» (еще один фильм грядет в ближайшем будущем), «Книги джунглей», «Золушки», «Красавицы и чудовища». Теперь настало время «Винни-Пуха». Второе — сентиментальная любовь немецкого швейцарца Марка Форстера к взрослой подоплеке культовых детских сказок: из этого же родилась его «Волшебная страна» (2004), картина об авторе «Питера Пэна» Джеймсе Барри. Похожая операция проделана в «Кристофере Робине» — вымышленной биографии выросшего мальчика из книг Алана Милна. 

Форстер — режиссер крайне неровный, всю жизнь выбирающий между авторским кино и жанровым мейнстримом. Среди его фильмов — и такие радикальные драмы, как «Бал монстров», и вполне проходная серия «бондианы» «Квант милосердия», и принятый совсем вяло «Проповедник с пулеметом». В «Кристофере Робине» он пошел на поводу у продюсеров, окончательно придушив авторскую интонацию — вероятно, как и автор сценария Алекс Росс Перри. Получилась предсказуемая, схематичная, невероятно мелодраматичная история, провалившаяся между двумя стульями. С одной стороны, «Кристофер Робин» — попытка серьезного фильма о кризисе среднего возраста, что неизбежно вызовет непонимание и даже отторжение у детской аудитории. С другой — дурашливая детская игра, в которой взрослые персонажи ведут себя как дошкольники, а это может вызвать раздражение уже у мам и пап. 

Тем не менее, в «Кристофере Робине» есть что-то щемящее, пронзительное, очень личное. Если втянуться в фильм, то к финалу почти невозможно прийти равнодушным. 

В этом картина Форстера напоминает «Крюк» Стивена Спилберга, который принято считать самым неудачным фильмом гениального режиссера, невзирая на участие Робина Уильямса и Дастина Хоффмана. Там был почти аналогичный сюжет. Повзрослевший и забывший о Неверленде (той самой «Волшебной стране», о которой некогда снял фильм Форстер) Питер Пэн возвращается домой и снова бросает вызов пирату Крюку — то есть из почтенного отца семейства превращается в потерянного мальчишку, которым был когда-то. Форстер тоже берет в союзники неординарного артиста, обладающего лицом и пластикой вечного ребенка, — Юэна МакГрегора — и отправляет его героя в Волшебный Лес, где в дупле по-прежнему живет Винни, а рядом с ним — Сова, Пятачок, Иа и Тигра (советское детство не позволяет обозвать их Филином, Хрюней, Ушастиком и Тигрулей, как сделали локализаторы картины). 

Вытаскивая из глубин подсознания неловкие детские игры, Спилберг и Форстер идут ва-банк. Они встают на защиту новейшей чумы, которую напропалую изобличают их коллеги, — инфантилизации общества, где людям хочется бесперебойно играть и отдыхать, проводить время в бессрочном отпуске, забывать о логике и прагматике, сбегать от реальности. «Кристофер Робин» — художественно несовершенный, но страстный манифест эскапизма, который не рядится в жанровые одежки и простодушно обращается к зрителю напрямую: как скучно быть серьезным, не правда ли? 

Главными бойцами несуразной армии, во главе которой становятся Марк Форстер и Кристофер Робин, оказываются ожившие плюшевые животные. Это самый необычный, а потому самый выигрышный элемент фильма. Винни и Пятачок, Иа и Сова начисто лишены привычной диснеевской гламурности. Это старые, страшные, мятые и битые жизнью игрушки, будто вытащенные после тридцати лет забвения с пыльного дачного чердака (и даже не пропылесошенные). Поначалу фильм Форстера очень похож на картину безумия: взрослый мужик разговаривает с плюшевым медведем, спорит с ним, что-то выясняет, кормит его медом, укладывает спать. А потом речь и движения Винни замечают другие лондонцы, семья Кристофера Робина, его коллеги, начальники и подчиненные. Причем удивляются далеко не все — многие принимают это как должное. 

Одно из двух: или в параллельной реальности игрушки действительно способны ходить и разговаривать — или с ума сошел весь Лондон (а значит, весь мир). Но в состоянии этого дружного безумия всем так уютно и хорошо, что в диалог с глупеньким мишкой поневоле захотят вступить и зрители. Ведь, что греха таить, у многих на чердаке или в мешке пылится такой же кривой, битый, потерявший цвет (глаз? нос?) друг детства. Вот и получается, что фильм, задуманный прагматиками-продюсерами как моральная притча о семейных ценностях, оказывается тайным гимном персональным маниям, фобиям и детским секретам. У кого-то в шкафу прячутся скелеты, у кого-то — плюшевые медведи, и еще неизвестно, что страннее.