Олимпиада, хип-хоп и кочегарка: три России в трех русских романах — Сальникова, Архангельского и Немзер

Литературный обозреватель «Медузы» Галина Юзефович рассказывает о трех новых романах российских писателей: «Отделе» Алексея Сальникова, автора «Петровых в гриппе и вокруг него», романе «Раунд» журналистки Анны Немзер и «Бюро проверки» Александра Архангельского.

Алексей Сальников. Отдел. М.: LiveBooks, 2018

Второй роман — всегда серьезное испытание для автора, но Алексею Сальникову удалось проскочить этот неприятный рубеж практически незаметно. Нашумевшие «Петровы в гриппе и вокруг него», в течение прошлого года превратившие малоизвестного екатеринбургского поэта в полноразмерную литературную звезду общероссийского масштаба, — в действительности второй роман Сальникова. И знать это, конечно, большое облегчение: читая «Отдел», первый прозаический опыт писателя, можно не сравнивать ревниво, не тревожиться «сдулся — не сдулся» и просто получать удовольствие от процесса, наперед зная, что продолжение последует, и экзамен на писательскую состоятельность Алексей Сальников уже блестяще сдал.

Но поскольку сравнения в любом случае неизбежны, стоит все же предуведомить читателя: при всех своих немалых достоинствах «Отдел» — именно дебют, и многое из того, что в «Петровых» разгорится ярким пламенем, здесь прослеживается в виде едва заметного мерцания. 

Ненавязчивое остроумие на уровне фразы, во втором романе сгустившееся до почти критической плотности, здесь тоже присутствует, но в куда более низкой концентрации: неосознанно и блаженно улыбаться тому, как именно составлены слова в предложении, вы тоже будете, но заметно реже. Сюжет «Отдела» вновь в причудливой пропорции сочетает самую что ни на есть приземленную, бытовую жизнь с ледяной иррациональной жутью, однако конструкция его куда более прямолинейна и не оставляет особого простора для интерпретаций, толкований и догадок. Пожалуй, единственное, что перекочевало из «Петровых» в «Отдел» (или, скорее, наоборот) без изменений, — общее ощущение пронизывающего текст теплого и живого обаяния, практически не объяснимого в рациональных терминах и не раскладывающегося на формальные составляющие.

Главного героя Игоря выперли из милиции с волчьим билетом за неуместное правдолюбство, и единственное место, куда ему в результате удается устроиться — это странный Отдел, расположенный в здании полузаброшенной котельной. Вместе с другими такими же бедолагами, изгнанными из разных силовых структур за крупные и мелкие прегрешения, Игорь будет бороться с бытовым дискомфортом, возиться с бумажками, торчать в курилке, потихоньку подворовывать кофе у прижимистого завхоза, а пару раз в месяц, по ночам, допрашивать и после этого убивать совершенно случайных людей — мужчин, женщин и даже детей. Драматизм происходящего усугубляется его полнейшей абсурдностью: ни сам Игорь, ни кто-либо из его товарищей (славных, в общем, ребят) не понимают толком, что они делают и в чем провинились перед отчизной симпатичный студент, средних лет пьянчужка или, допустим, молодая задерганная мамаша в офисном костюме. 

Поначалу история совестливых душегубов, искренне страдающих из-за того, что им приходится творить, читается как очередная — весьма изобретательная — вариация на тему «банальности зла». С первых страниц наблюдая за работой Отдела глазами Игоря и его коллег, мы в какой-то момент обнаруживаем, что внутренне мы на их стороне и сочувствуем им куда больше, чем жертвам: шутка ли — убивать ни в чем не повинных людей, это ж какой стресс, а нервы-то не железные.

Однако стоит нам должным образом ужаснуться той легкости, с которой и герои, и мы сами переходим на сторону тьмы, как за первым слоем сальниковской истории вскроется второй: деятельность Отдела обернется универсальной метафорой любой борьбы с абстрактным и неперсонифицированным врагом вроде «террористов» или «предателей». Но и тут расслабляться не следует: под самый конец, когда мы уже практически перестанем ждать, Сальников все же выложит на стол объяснение, чем занимается и с чем борется Отдел на самом деле, заставив нас еще раз — уже по третьему кругу — переосмыслить прочитанное. 

Словом, «Отдел» — роман сюжетно изобретательный, остроумно написанный и небанальный по мысли — заслуживал бы самого пристального и благосклонного внимания читателя даже вне контекста громкого успеха «Петровых в гриппе и вокруг него». И все же особенно радует зазор в качестве между первой и второй книгами Сальникова: он позволяет прочертить крайне обнадеживающую траекторию его писательской эволюции и дает основания надеяться на столь же впечатляющее продолжение.

Александр Архангельский. Бюро проверки. М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018

Алексей Ноговицын, аспирант философского факультета МГУ, почти закончивший диссертацию о любомудрах, возвращается в столицу из стройотряда в день начала Олимпиады. Из далеких киргизских степей его до срока выдернула странная телеграмма, содержание которой он вынужден хранить в тайне от всех, даже от самых близких ему людей — мамы, научного руководителя и любимой девушки. На протяжении последующих девяти дней он будет раскручивать свою жизнь сразу в две стороны: одновременно вспоминать прошедшие годы и катиться навстречу пугающему будущему — совсем не такому, каким оно виделось всего парой недель раньше самому Алексею и его родным.

Довольно быстро читатель узнает, что Ноговицын — новообращенный христианин: в кладовке у него обустроена небольшая молельня, он ревностно соблюдает посты и обряды, а в отношениях с возлюбленной уже два года хранит мучительную для обоих «чистоту». Однако в церкви Алексею душно: прозаичные попы, вечно всем недовольные бабки, суеверия, духовная тщета. Ноговицыну кажется, что из одной тягостной несвободы — советской — он попал в другую, не менее гнетущую и сковывающую движения его крылатой души. Единственной отдушиной становится переписка с загадочным и утонченным отцом Артемием, иеромонахом, живущим где-то в подмосковной глуши и дистанционно окормляющим столичных воцерковленных умников. Именно по его призыву Ноговицын сейчас и примчался в Москву — то ли для мистической жертвы, то ли для великого подвига веры.

В принципе, роман Александра Архангельского можно с некоторой натяжкой назвать детективом: в нем есть стартовая загадка (собственно телеграмма) и последовательность событий, приводящих в конце концов к разгадке. Однако эта формальная сюжетная канва производит впечатление искусственного костыля, призванного механическим образом скрепить пространные, любовные зарисовки советского быта и нравов. Архангельский знает: чтобы быть прочитанным широкой аудиторией, роман должен содержать в себе некоторую, по возможности захватывающую историю, и неплохо (хотя и небезупречно — при детальном рассмотрении в «Бюро проверки» обнаруживаются нестыковки как структурные, так и психологические) отрабатывает этот пункт программы.

На самом деле писать о чайном грибе на окошке, об опустевшей по случаю Олимпиады Москве, о бочках с квасом на перекрестках, о клеенке, о дефиците, о куртках из магазина «Польская мода», о концерте группы «Машина времени», о разноцветных собраниях классиков за стеклом и тому подобных приметах времени Архангельскому несравненно интереснее, чем объяснять, что же все-таки случилось с Алексеем Ноговицыным жарким летом 1980 года, в промежуток между началом Московской олимпиады и смертью Владимира Высоцкого. Как результат читатель оказывается погружен в теплый, материальный, подробно обустроенный и великолепно прописанный мир, действие в котором движется непредсказуемыми скачками: то на двести страниц зависает на месте, то внезапно переходит в галоп, экспресс-методом отрабатывая положенную норму экшна, то вновь притормаживает у какой-нибудь особо соблазнительной витрины или книжной полки.

В принципе, эта потребность в музеефикации СССР, в бережном — то ли влюбленном, то ли гадливом — сохранении его символов, не нова: достаточно вспомнить хотя бы прошлогодний «Город Брежнев» Шамиля Идиатуллина, написанный ровно с той же интенцией и страдающий теми же недостатками. Чем дальше, тем больше отечественный литературный мейнстрим в лучших своих проявлениях напоминает «парк советского периода» с любовно проложенными экскурсионными маршрутами. Одно безвременье, сегодняшнее, до ломоты в глазах вглядывающееся в зеркало другого безвременья, советского, — примерно так выглядит отечественная проза сегодня. Жутковатое зрелище, если вдуматься, и очень симптоматичное.

Анна Немзер. Раунд: Оптический роман. М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018

Роман журналистки и редактора телеканала «Дождь» Анны Немзер «Раунд» — как глоток свежего воздуха для отечественного читателя, утомленного бесконечным вскапыванием и перекапыванием каменистой советской делянки. Модная стилистика «вербатим» (повествование словно собрано из фрагментов прямой речи), герои актуальней некуда — от юноши-трансгендера до популярного рэпера с докторской степенью по литературе (поднимите руки, кто не узнал в этом описании Оксимирона), сюжет словно из новостей, сложная нелинейная композиция — и все это в упаковке из динамичного, подчеркнуто не-российского по манере и темпу текста.

Рэпер Дима Грозовский любит девушку-физика Сашу Лучникову, которая решает сменить пол. Они расстаются, но любовь, как выясяняется, не имеет гендера — их тянет друг к другу по-прежнему. Саша (теперь о нем уже нужно говорить в мужском роде) волей случая становится обладателем некоторой темной испепеляющей тайны, касающейся внутренней политики одной северокавказской республики — тайны, которую одинаково невозможно хранить и страшно обнародовать. Саша делится этой тайной с Димой, тот — со своей девушкой журналисткой Ниной (да, у Димы запутанная личная жизнь), та — со своим лучшим другом израильтянином Ариком, а Арик — со своей девушкой Тами. Дима с Ниной решают предать тайну огласке, и с этого момента запускается последовательность событий, угадать исход которых не возьмется никто из героев.

Вполне актуальное, узнаваемое и достоверное настоящее перетекает в воображаемое будущее, а по другую сторону горизонта событий, в прошлом, между героями обнаруживаются причудливые генеалогические связи, о которых они сами до поры не подозревают. Одна и та же история проигрывается дважды — оба раза как трагедия, но с разным исходом, с разными героями и в разных декорациях.

Назвать «Раунд» безупречным романом было бы, пожалуй, слишком смело: некоторые фрагменты в нем написаны по-настоящему блестяще, а некоторые намечены схематичным контуром — кажется, их стоило бы развернуть и продолжить. Ни одна сюжетная нить не обрывается (что делает автору честь), но некоторые выглядят избыточно тонкими и ломкими. «Раунд» — не тот текст, которому светит громкий читательский успех (впрочем, на этот счет приятно будет ошибиться): подчеркнутая внеположность господствующей в нашей литературе герметичной ретроповестке делает роман не то неактуальным, не то избыточно — почти непристойно — актуальным, и еще неизвестно, что из этого хуже.

Из всего написанного за последние годы «Раунд» более всего похож на «Калейдоскоп: Расходные материалы» Сергея Кузнецова и с большой долей вероятности повторит его судьбу — станет важным (возможно важнейшим) событием для нескольких сотен — в лучшем случае тысяч — читателей. Однако именно книги, подобные роману Анны Немзер, наполняют смыслом работу книжного обозревателя, а русской литературе в целом дают надежду на преодоление советской травмы.