«Его масштаб был понятен сразу» Памяти Леонида Броневого

Утром 9 декабря после тяжелой болезни умер театральный и киноактер Леонид Броневой. Ему было 88 лет. Глава гильдии киноведов и кинокритиков России Андрей Шемякин рассказал «Медузе», почему Броневой, несмотря на повсеместную известность, на самом деле заслуживал еще большего.

Вклад Леонида Броневого в советский и российский кинематограф я бы сравнил с долгим эхом. Броневого никогда не осмысливали как лицо времени, но он всегда был рядом и заполнял очень важное пространство, которое можно было бы назвать «пространством предупреждения». С одной стороны, у него была выдающаяся роль Велюрова в «Покровских воротах», с другой — совершенно гениальный Мюллер. Броневого и узнали по-настоящему только после «Семнадцати мгновений весны». Поразительное дело, до этого фильма — при том, что он много снимался, — в топовой пятерке Броневого не было.

В «Семнадцати мгновениях весны» есть гениальная фраза, которую Мюллер произносит, считая, что завербовал Штирлица к себе в гестапо: «Те, которым сейчас десять лет, которые пережили тяготы и ужасы войны, позор поражения, — это не наши. С ними бесполезно работать. А вот те, которым сейчас один год или три, — это наши». Герой Броневого произносит эту фразу впервые как будто искренне — но мы не знаем до конца, искренне или нет. Так Броневой показал нам беспредельность лицедейства, но показал не с помощью артистизма, а внутренне вжившись в своего героя. Не знаю, как это ему удавалось, но это знак великого артиста, недоосмысленный в его случае.

А какой он в рязановском фильме 1991 года «Небеса обетованные»! Как он выговаривает невольному антисемиту, которого играет Вячеслав Невинный: «Что ж ты своего друга еврея, так вот?» Еврея там играет Роман Карцев. Здесь уже нет ни секунды лицедейства, оно там и не нужно, потому что новые времена дают совершенно новую степень знания себя.

Леонид Броневой был еще замечательным театральным актером, но именно эти три работы в кино показывают спектр его возможностей.

Броневой, конечно, недооцененный актер, но при этом очень любимый. Его все знали, про Штирлица и Мюллера есть миллион анекдотов. Все очень радовались, когда он снялся относительно недавно в «Простых вещах» Алексея Попогребского (2007), говорили: «Как здорово, что вспомнили». Но в целом считалось, что это актер эпизода, второго плана, без внутренней темы — но совершенно гениально работающий на этом втором плане.

Для того, чтобы появились роли для его внутренней темы, нужна была принципиально другая ситуация. Возьмем героя Олега Меньшикова в «Покровских воротах» — не случайно именно он сыграл там главного героя. Он историк, он несет правду будущего, он ее произносит, но при этом весь из себя ломкий, состоит из жестов, взмахов, улыбок, про этого человека нельзя ничего сказать. А за Броневым был тот самый опыт, который не уберешь, — он был сыном врага народа. Его масштаб был понятен сразу. Он начал сниматься в середине 50-х годов, в переломное время, но актерски, как лицо времени, он его не выразил — тогда еще не было для него фильмов. Он начал очень поздно, а время должно было еще дозреть до него.

Наверное, о масштабе Броневого многим еще предстоит узнать. Думаю, ему было не додано при жизни, в том числе и народной любви — в той мере, в какой ее получили некоторые другие классики. Актеров надо хвалить при жизни, с режиссерами бывает по-разному, но если не додано актерам — это трагедия. Броневой был человеком огромного внутреннего достоинства. Не уверен, что ему нужна была публичность, скорее, глубина постижения и адекватность понимания того, что он сделал. Думаю, этого не хватало.