«Они всегда держат наготове оседланных осликов на случай, если явится наш Господь» Отрывок из книги Саймона Монтефиоре об истории Иерусалима
В июле в издательстве Corpus выходит книга историка Саймона Монтефиоре «Иерусалим» — история города с древности до наших дней. «Медуза» с разрешения издательства публикует фрагменты глав «Арабский город, имперский город» и «Русские» — о том, как паломники из Великобритании, США и России заселяли Иерусалим в конце XIX века. Перевод с английского языка под редакцией Александра Турова.
Иерусалимские татуировки: британские принцы и русские герцоги
Юные наследники британского престола — 18-летний принц Альберт Виктор, известный как принц Эдди, будущий герцог Кларенс, и его 16-летний брат Георг, будущий Георг V, — во время своего кругосветного путешествия не преминули посетить Иерусалим. Они разбили лагерь на Масличной горе: «там же, где останавливался папá», — писал принц Георг, считавший, что это «настоящее столичное место». Одиннадцать роскошных палаток, для перевозки которых потребовалось 95 вьючных животных, обслуживали 60 слуг, вымуштрованных королем туризма Томасом Куком — баптистским священником, который в 1869 году занялся скромным бизнесом: коммерческой перевозкой активистов общества трезвости из Лестера в Лафборо. Теперь Кук и его сыновья — а один из последних сопровождал принцев в путешествии — были уже признанными лидерами туризма нового типа — группового. Они нанимали целые армии слуг, охранников и драгоманов (переводчиков-посредников) для защиты путешественников от бедуинов и клана Абу-Гош, который все еще хозяйничал на дороге из Яффо в Иерусалим и бандитов которого приходилось либо подкупать, либо брать в долю. Эти импресарио путешествий предлагали туристам проживание в роскошных шелковых, украшенных бирюзовыми арабесками палатках: со столовыми, приемными и даже с холодной и горячей водой. Они стремились не только поразить своих богатых клиентов, но и пробудить в их воображении восточные фантазии — сродни сказкам «Тысячи и одной ночи».
Контора Томаса Кука располагалась у Яффских ворот — в самом центре нового, гостеприимного к туристам Иерусалима, символом которого стали «Гранд Нью Отель», открытый на месте купальни Вирсавии, где, по преданию, царь Давид увидел купавшуюся жену Урии, и гостиница Иоахима Фаста сразу за воротами. А в 1892 году до Иерусалима наконец добралась железная дорога, благодаря которой город действительно стал «Меккой туристов».
В унисон с туризмом развивалась фотография. И пусть неожиданно, но вполне в духе времени зачинателем фотографического бума в Иерусалиме стал Ессаи Карапетян — армянский патриарх, «возможно, самый красивый епископ в мире», обучившийся фотографическому делу в Манчестере. Двое его протеже даже отказались от священного сана и основали фотостудии на Яффской дороге, где туристы могли приобрести снимки арабов в «библейских позах» или сфотографироваться в библейских костюмах. Типичная уличная сценка того времени: группа бородатых русских крестьян в овчинных тулупах застыла в изумлении, пялясь на некую «голубоглазую русоволосую англичанку», которая, одетая в «вышитый красный костюм», с медным ободом на голове и в «тугом корсете», стягивающем «прекрасно сформированный бюст», позирует на фоне Башни Давида. Русские паломники были наполовину восхищены, наполовину шокированы такими сценами.
Архитектурный облик растущего города был настолько эклектичен, что и сегодня в Иерусалиме сохраняются здания и целые предместья, которые выглядят так, будто это что угодно, но не Ближний Восток. В конце века появилось много христианских новостроек: 27 французских монастырей, 10 итальянских и восемь русских. После упразднения англо-прусской епархии англикане выстроили в Иерусалиме свой, очень английский собор Св. Георгия с кафедрой для англиканского епископа. Но еще в 1892 году 469 40 арабский город, имперский город османы также вели в городе строительство: по повелению Абдул-Хамида в Иерусалиме соорудили фонтаны и Новые ворота, обеспечившие прямой доступ в Христианский квартал. А в 1901 году, по случаю 25-летнего юбилея своего правления, Абдул-Хамид увенчал Яффские ворота 13-метровой башней с часами — точно такой, как если бы ее перенесли с какой-нибудь провинциальной железнодорожной станции Англии.
Между тем евреи и арабы, греки и немцы колонизировали Новый город за стенами Старого. В 1869 году семь еврейских семейств основали за Яффскими воротами квартал Нахалат Шива («квартал семи»). В 1874 году ультраортодоксальные иудеи заселили Меа-Шеарим. К 1880 году 17 тыс. евреев уже составляли большинство в городе, и новых еврейских предместий было уже девять. Арабские кланы строились в Шейх-Джаррахе — квартале сразу к северу от Дамасских ворот. Сводчатые потолки в особняках арабских кланов отличались характерным декором, сочетавшим элементы турецкого и европейского стилей. Один из Хусейни построил себе «Восточный дом» в мавританском стиле, где целый зал был расписан цветами и геометрическими узорами. Другой представитель клана, Рабах Эфенди Хусейни, возвел особняк с «комнатой паши», покрытой высоким куполом, расписанным небесной лазурью и обрамленным позолоченными листьями аканта. «Восточный дом» в начале ХХ века служил гостиницей «Ориент Хауз», а в 1990-х годах стал резиденцией Фейсала Хусейни, министра по делам Иерусалима в администрации Ясира Арафата. А в особняке Рабаха Хусейни расположилось самое известное американское семейство Иерусалима.
Американские оверкомеры: «Держим теплым молоко для Иисуса»
21 ноября 1873 года, когда американка Анна Спаффорд с четырьмя дочерьми плыла через Атлантику на корабле «Виль де Гавр», в них врезалось другое судно. Корабль затонул, погибли все четыре дочери Анны, но сама она выжила. Узнав о смерти дочерей, Анна хотела сперва броситься в воду вслед за ними. А затем послала своему мужу Горацио, преуспевающему чикагскому адвокату, телеграмму, скупые слова которой заставили его содрогнуться: «Спаслась одна. Как мне жить?» Спаффорды отказались от прежней привычной жизни и переехали в Иерусалим. Там им поначалу пришлось испытать еще одну трагедию: их сын умер от скарлатины, в живых из шести детей осталась единственная дочка Берта. Анна Спаффорд была убеждена, что Господь уберег ее от смерти для того, чтобы она могла исполнить некое предназначение. Они вышли из своей пресвитерианской общины и основали собственное мессианское движение, которое американская пресса стала называть общиной оверкомеров. Спаффорды верили, что совершая добрые деяния в Иерусалиме и способствуя возвращению евреев в Израиль (и их подразумеваемому последующему обращению в христианство), они смогут приблизить неминуемое Второе пришествие.
В 1881 году оверкомеры — 13 взрослых и трое детей, ставшие ядром американской колонии, — поселились в большом доме в стенах Старого города близ Дамасских ворот. В 1896 году к ним присоединились фермеры Шведской евангелической церкви, и в одном доме стало тесновато. Оверкомеры арендовали особняк Рабаха Хусейни в районе Шейх-Джаррах, на Наблусской дороге. В 1888 году умер Горацио Спаффорд, но сектанты продолжали процветать, проповедуя Второе пришествие, занимаясь крещением евреев и мало-помалу превращая свою колонию в благотворительный миссионерский центр, включавший больницы, сиротские приюты, бесплатные столовые, магазин, собственное фотоателье и школу. Их успех вызвал раздражение американского генерального консула Селаха Меррилла — члена протестантской Конгрегационалистской церкви и известного антисемита из Массачусетса, профессора и некомпетентного археолога. Двадцать лет Меррилл пытался избавиться от колонистов, обвиняя их в шарлатанстве, антиамериканизме, распутстве и даже похищении детей. И не раз грозил, что пошлет своих охранников, чтобы те «просто отхлестали их плетьми».
Американские репортеры утверждали, что колонисты каждый день готовят чай на Масличной горе, ожидая Второго пришествия. «Они всегда держат наготове теплое молоко и оседланных осликов на тот случай, если явится наш Господь, — объясняли читателям „Детройтские новости“, — а некоторые и вовсе уверены, что никогда не умрут». Колонисты сыграли особую роль и в археологических изысканиях: в 1882 году они подружились с британским героем, олицетворявшим собой имперскую приверженность Библии и мечу.
Генерал Чарльз Джордж Гордон, получивший прозвища Китайский Гордон (после подавления восстания тайпинов в Китае) и Хартумский Гордон (после героической гибели в Судане), между двумя этими событиями поселился в Эйн-Кереме — родной деревне Иоанна Крестителя. Он прилежно изучал Библию, постоянно наезжал в Иерусалим и часто любовался видами, что открывались с крыши первого дома колонии. Со временем он пришел к убеждению, что холм напротив Дамасских ворот, напоминавший формой череп, и был подлинной Голгофой. Эту идею он отстаивал так рьяно, что его так называемая «Садовая гробница» стала протестантской альтернативой Гробу Господню. Оверкомеры терпимо относились ко многим психически неуравновешенным паломникам, которых Берта Спаффорд называла «простецами в саду Аллаха». «Иерусалим, — писала она в мемуарах, — привлекает все виды религиозных фанатиков и чудаков с психическими расстройствами разной степени». Было несколько американцев, считавших себя «Илией, Иоанном Крестителем или каким-либо иным пророком. По Иерусалиму шаталось несколько таких мессий». Один такой «Илия» пытался как-то убить Горацио Спаффорда, швырнув в него камнем. Некий техасец по имени Титус считал себя завоевателем мира, но его пришлось убрать из колонии после того, как он начал приставать к горничным с грязными намерениями. А одна богатая голландская престарелая графиня придумала проект усадебного комплекса для 144 тыс. спасенных душ, о которых говорит Апокалипсис (7:4).
Однако не все американцы в Иерусалиме были христианскими сионистами. Генеральный консул Меррилл ненавидел евреев не меньше, чем оверкомеров, называя сынов Израиля заносчивым, одержимым жаждой наживы «народом слабаков, из которых не могут получиться ни хорошие солдаты, ни колонисты, ни добрые граждане».
Постепенно радостные песнопения и благотворительные деяния Американской колонии завоевали ей друзей во всех прочих религиозных общинах. Это поселение стало первым пунктом прибытия для многих писателей с именем, паломников или влиятельных особ. Шведская писательница Сельма Лагерлёф, жившая у Спаффордов, прославила колонию своим романом «Иерусалим», удостоенным Нобелевской литературной премии. В 1902 году барон Платон Устинов (дед актера Питера Устинова), владевший отелем в Яффо, предложил своим гостям номера в колонии, положив начало ее превращению в гостиничный комплекс.
Усилиями европейцев и американцев город преображался. И все же доминирующие позиции в нем в конце XIX века удерживала Россия — империя православных крестьян и гонимых евреев. И теми, и другими владело непреодолимое желание оказаться в Иерусалиме. И те, и другие плыли сюда из Одессы на одних и тех же судах.
Великий князь Сергей и Великая княгиня Елизавета
Ради паломничества к Сиону русские крестьяне, многие из них женщины, часто пешком проходили весь путь от своих деревень до Одессы. Они были одеты в «латаные-перелатаные зипуны или тулупы и бараньи шапки», женщины надевали на себя «по четыре-пять нижних юбок, а головы кутали в серые шали». Они везли с собой погребальные саваны и верили, что в Иерусалиме всем тяготам их суровой жизни наступит конец. «Для русского крестьянина, идущего в Иерусалим, собственная смерть, в определенном смысле, является предметом столь же неустанных дум и темой постоянной подготовки, что и забота различных протестантских миссионерских центров о жизни своих подопечных», — так описывал русских паломников Стивен Грэм, английский журналист, под видом паломника севший на русский корабль в Одессе. Маскировкой ему служили его безукоризненный русский, косматая борода и крестьянский тулуп.
Они плыли в «темных и грязных трюмах» утлых суденышек. Грэм вспоминал: «Как-то в шторм, когда сломались мачты, трюм, где крестьян швыряло друг на друга, как мертвецов, и они хватались друг за дружку, как одержимые, был хуже любого воображаемого ада». В Иерусалиме их встречал «детина-черногорец, их гид, в великолепной форме Русского палестинского общества — красно-кремовом плаще и галифе, — который повел их по иерусалимским улицам», заполоненным «нищими арабами-попрошайками, клянчащими медяки, почти голыми и такими безобразными, что словами не описать», до Русского подворья. Там паломники жили в просторных общих комнатах за «три пенса в день», ели в трапезных кашу, щи и запивали квасом. Русских было множество, и «арабские мальчишки бегали поблизости, крича по-русски: „Московит хорош!“»
Во время плавания среди паломников распространились слухи, что с ними плывет некий таинственный пассажир. Ступая на Святую землю, они восклицали: «Слава Тебе, Господи!», а потом продолжали шептаться между собой, что «в Иерусалим прибыл таинственный паломник». Некоторые даже заявляли, что видели у Золотых ворот или стены Ирода Самого Христа. «Они проводили целую ночь у Гроба Господня, — писал Грэм, — а получая Святой огонь, гасили его затем своими шапками, в которых собирались лечь в гроб». В то же время паломников неприятно поражал сам Иерусалим — «суетный, служащий для развлечения богатых туристов», а еще более — «большая, ветшающая, грязная, кишащая паразитами» церковь Гроба Господня. Обычно они старались убедить себя: «Мы обретаем Христа, глядя на Иерусалим духовным взором и проникаясь Евангелием».
Впрочем, их Святая Русь тоже постепенно менялась. Освобождение Александром II крепостных в 1861 году заставило общество ожидать либеральных реформ, не все из которых он смог осуществить. Анархисты и социалисты охотились на царя в его собственной столице. Во время одного из покушений император сам выхватил пистолет из рук убийцы. И в конце концов 1 марта 1881 года террористы достигли своей цели: император погиб, получив смертельное ранение от взрыва бомбы, брошенной ему под ноги экстремистами-народовольцами.
По стране распространились слухи, что к смерти царя причастны евреи (хотя в кругу террористов была только одна еврейка, а ни один из убийц евреем не был). По югу и западу России прокатились еврейские погромы, и русское слово pogrom стало хорошо известно на Западе. Новый император Александр III, бородатый гигант с консервативными взглядами, считал евреев «социальной болезнью», обвинял их в экономическом притеснении православных и обогащении за счет русского населения. «Временные правила о евреях» 1882 года сделали антисемитизм частью государственной политики, которая часто поддерживалась репрессиями тайной полиции.
Александр III верил, что Святая Русь будет спасена самодержавием и православием. Он назначил своего брата, великого князя Сергея Александровича, председателем Императорского православного палестинского общества, поручив ему «укрепить православие в Святой земле».
28 сентября 1888 года Сергей и его 24-летняя жена Елизавета, очаровательная внучка королевы Виктории, которую в семье звали Эллой, присутствовали на освящении храма Равноапостольной Марии Магдалины, построенного на склоне Масличной горы из белого известняка и ослепительно сверкавшего на солнце семью золотыми луковичными куполами. Иерусалим растрогал и взволновал обоих супругов: «Вы даже представить себе не можете, какое глубокое впечатление остается в душе, — писала Элла королеве Виктории, — когда входишь в Гроб Господень. Это такая неимоверная радость — быть здесь, и в мыслях своих я постоянно обращаюсь к Вам». Великий князь Сергей и сам император подробно обсуждали с архитектором все детали строительства, а Элла подарила храму икону Марии Магдалины.
На Святой земле Элла, урожденная принцесса Гессен-Дармштадтская и протестантка по вере, укрепилась в своем решении перейти в православие, приняв имя Елизавета (Феодоровна). Для нее было счастьем «увидеть все эти святые места, которые мы учимся любить с раннего детства». «Как будто сон — увидеть все эти места, где наш Господь пострадал за нас. И такое успокоение охватывает, когда здесь молишься».
Элла в самом деле нуждалась в утешении. 31-летний Сергей был, что называется, «военной косточкой» и домашним тираном, но за ним тянулся длинный шлейф слухов о гомосексуальных похождениях, что, конечно, противоречило его образу глубоко религиозного ревнителя православия и одного из оплотов самодержавия. «Упрямый, дерзкий, неприветливый, он бравировал своими недостатками, точно бросая всем вызов и давая таким образом врагам богатую пищу для клеветы и злословия», — свидетельствовал один из его двоюродных братьев. Благодаря браку с Елизаветой Сергей оказался в самом центре европейского королевского семейства: ее родная сестра Александра готовилась выйти замуж за будущего царя Николая II.
В Иерусалиме интересы Сергея — религия, империя и археология — воплотились в его новой церкви Александра Невского, возведенной в непосредственной близости от храма Гроба Господня. При подготовке участка под фундаменты рабочие обнаружили фрагменты стен храма времен Адриана и базилики императора Константина; эти археологические находки были включены в комплекс здания. На Русском дворе появилось Сергиевское подворье — роскошная гостиница с зубчатыми неоготическими башенками, предназначенная для русских аристократов. Церковь и гостиница стали центром притяжения для тысяч русских паломников.
Судьба Сергея и Елизаветы сложилась трагично, однако деятельность его на родине, во многих случаях окрашенная официальным антисемитизмом, в определенном смысле привела к тому, что все больше и больше евреев покидали Россию; многие из них направились к святилищу Сиона.
Российские евреи в Иерусалиме
В 1891 году Александр III назначил Сергея генерал-губернатором Москвы. Великий князь тотчас выслал из Первопрестольной 20 тысяч евреев, наводнив город в первый день иудейской Пасхи казаками и жандармами. «Я уверена, что нас ждет за это осуждение в будущем, — писала Елизавета, — хотя Сергей считает, что делает это ради нашей безопасности. Я же испытываю от этого только стыд».
Шесть миллионов русских евреев никогда не забывали Иерусалим, обращаясь в молитве в сторону Святого города. Но теперь все новые погромы толкали их либо в революцию — многие из них приняли социалистические идеи, либо в эмиграцию. Это спровоцировало массовый исход — Первую алию (слово буквально означает «подъем», «восхождение» — в данном случае на святой Сион). С 1882 по 1914 год Россию покинули два миллиона евреев. Правда, 85% из них направились не в Обетованную землю, а в «Золотую страну» — Америку. Но и в Палестину прибывали тысячи. К 1890 году, благодаря еврейской эмиграции из России, Иерусалим разительно изменился: из 40 тысяч его жителей 25 тысяч теперь были евреями! В 1882 году султан запретил въезд евреям из России, а в 1889 году издал фирман, запрещавший евреям-иммигрантам задерживаться в Палестине более трех месяцев. Впрочем, эти меры оказались не слишком действенными. Арабские кланы во главе с Юсуфом Халиди одолевали Стамбул петициями об ограничении еврейской иммиграции, но евреи продолжали прибывать.