Бывший глава банка «Огни Москвы» умер в больнице. Суд отказывался переводить его из СИЗО под домашний арест

5 июня стало известно, что 12 мая в Боткинской больнице умер находившийся под арестом экс-глава банка «Огни Москвы» Денис Морозов. Его обвиняли в хищении 7,5 миллиардов рублей во время работы в банке. Морозов страдал неизлечимым заболеванием и неоднократно жаловался на здоровье, но в изоляторе ему не проводили необходимые процедуры.

«Огни Москвы» признали банкротом в 2014 году. Банк испытывал проблемы еще во время кризиса 2008 года, был на грани закрытия в 2011 году. 16 мая 2014 года Центробанк отозвал его лицензию за неисполнение обязательств перед кредиторами — в апреле 2014 года банк начал испытывать сложности с выдачей денег вкладчикам — их получали только клиенты, которые попали в заранее составленные списки. На момент отзыва лицензии банк «Огни Москвы» занимал 177-е место в России по величине активов. Он обслуживал компании, подконтрольные московской мэрии, и выдавал кредиты группе компаний Сергея Дегтярева — фигуранта дела о хищениях при строительстве автодороги к космодрому «Восточный».

ГУ МВД по Москве возбудило уголовное дело о хищении денег из банка. По версии следствия, незадолго до отзыва лицензии руководство банка организовало хищение, переводя деньги со счетов клиентов подконтрольным фирмам. Обращавшиеся в банк клиенты узнавали, что свои счета они якобы уже закрыли, предварительно сняв все деньги. Обманутых вкладчиков оказалось более 100, с их счетов руководство якобы похитило больше 1 миллиарда рублей. По версии следствия, еще более чем 5 миллиардов рублей руководство похитило, выдавая заведомо невозвратные кредиты. Кроме того, следствие считает, что сотрудники банка похитили векселя одной из иностранных компаний на 10 миллионов долларов. В совокупности ущерб оценивается в более чем 7,5 миллиардов рублей.

Под подозрение попали 10 действующих и бывших руководителей «Огней Москвы». Среди них была президент банк Мария Росляк — дочь аудитора Счетной палаты, бывшего члена Совета Федерации и вице-мэра Москвы Юрия Росляка. Она полностью признала свою вину в «особо крупном мошенничестве и растрате» и была приговорена к 4 годам колонии, но получила отсрочку приговора, так как воспитывала двух малолетних детей и была на последнем месяце беременности. Еще два фигуранта дела — финансовый директор Александр Башмаков и бывший заместитель председателя правления Вадим Халангот — уехали из России, опасаясь преследования. Башмаков в январе 2016 года вернулся в Москву, где его задержали и отправили в «Бутырку». Заочно арестованный Халангот остался в Германии. Он заявил, что в банке действительно списывали деньги клиентов со счетов, но только для того, чтобы компенсировать ущерб от ограничений, наложенных Центробанком. «Эти меры были направлены на поддержание банка «на плаву». Умысла похищать деньги никогда не было», — настаивал он.

Денис Морозов был последним председателем правления «Огней Москвы». Он был назначен на эту должность в сентябре 2013 года. По словам Вадима Халангота, его назначение было «частью сделки по передаче банка иранским бизнесменам», которые рассчитывали, что «Огни Москвы» станут для иранских компаний одним из основных расчетных банков в России. Халангот отмечал, что эту сделку курировало ФСБ, а у самого Морозова якобы была «крыша» в ведомстве. По его словам, знакомые Морозова в ведомстве безуспешно пытались сохранить лицензию банка.

После ареста Морозов был готов частично признать свою вину в хищениях денег вкладчиков. Ему вменялись два эпизода мошенничества в особо крупном размере (ч. 4 статьи 159 УК), один эпизод присвоения или растраты (ч. 4 статьи 160 УК) и организация преступного сообщества (статья 210 УК). Защищавшая Морозова адвокат Алена Жемчугова сказала «Медузе», что схемы похищения средств работали в банке задолго до его прихода в «Огни Москвы», а сам бывший председатель правления «пытался спасти банк». По словам Жемчуговой, вопросы с кредитами решались без ведома ее клиента, а он только ставил «финальную подпись. «Все деньги были украдены до него», — подчеркнула Жемчугова в разговоре с «Медузой».

Морозов страдал редким наследственным заболеванием, нарушающим свертываемость крови. Людям с болезнью Виллебранда периодически требуется введение препаратов плазмы, но заболевания нет в перечне диагнозов, при которых подозреваемых запрещено заключать под стражу. Морозов оказался в СИЗО «Бутырка», хотя сразу несколько фигурантов дела оставались под домашним арестом. В изоляторе Морозов неоднократно жаловался на плохое самочувствие, но суд отказывался перевести его под домашний арест.

Адвокат Жемчугова пояснила «Медузе», что в СИЗО Морозову ни разу не делали переливания крови и другие необходимые ему процедуры, и в августе 2016 года он первый раз попал в больницу. Там ему сделали операцию. «Прямо из больницы его вернули в СИЗО. Швы снимали уже в изоляторе», — говорит Жемчугова. После операции самочувствие Морозова продолжило ухудшаться. Его адвокат подала жалобу на действия сотрудников ФСИН, но внутренняя проверка никаких нарушений не нашла.

Морозов умер 12 мая в реанимации больницы имени Боткина. По данным сообщившего об этом издания РБК, вновь госпитализировали Морозова еще 19 февраля — из СИЗО-4, с острым нарушением мозгового кровообращения. Он был в критическом состоянии. В больнице он впал в кому и больше не пришел в себя. Морозову было 42 года, у него осталось трое детей.

Во ФСИН заявили, что ничего не знают об обстоятельствах смерти Морозова. Источник агенства «Москва» в ведомстве сказал, что ФСИН не отслеживала информацию о состоянии здоровья экс-главы банка «Огни Москвы». По его словам, еще 9 марта, вскоре после его перевода из СИЗО в больницу, Басманный суд отправил Морозова под домашний арест. В этот день банкир уже находился в критическом состоянии в больнице.

Российские суды освобождают меньше 50 процентов тяжелобольных заключенных. Об этом в начале мая 2017 года заявила уполномоченная по правам человека в России Татьяна Москалькова. Она предложила президенту Владимиру Путину обязать суды освобождать заключенных, у которых тяжелые заболевания. Сейчас, по ее словам, освободить тяжелобольного — «это право суда», а не обязанность: «Люди умирают в тюрьме, умирают, не дождавшись свободы, хотя они являются практически смертельно больными».