«Идеально, если бы она стала символом борьбы за женские права» Ведущий «Пусть говорят» Андрей Малахов о феномене Дианы Шурыгиной

История Дианы Шурыгиной — ульяновской девушки, которую суд признал потерпевшей в деле об изнасиловании, — продолжает широко обсуждаться. В социальных сетях множатся мемы с Шурыгиной, издание «Лайф» проводит голосование за лучшую песню о ней (на победу претендуют семь кандидатов), а 7 марта на Первом канале выходит уже пятый выпуск программы «Пусть говорят» на эту тему. Причем в предыдущем выпуске появился юноша, заявивший, что организует в Ульяновске экскурсии по памятным местам из истории Шурыгиной, а также прозвучало выражение «шурыгинские казачьи патрули». В «Яндексе» за последний месяц поисковых запросов о Шурыгиной было больше, чем о Владимире Путине, Дмитрии Медведеве и Алексее Навальном, вместе взятых. Спецкор «Медузы» Илья Жегулев позвонил ведущему «Пусть говорят» Андрею Малахову и поговорил с ним о том, с чем связана популярность Шурыгиной и что будет дальше.

— Давайте вы выберете один вопрос, ладно? Потому что я, честно [говоря], не хочу быть экспертом по девушке. Конечно, ловить хайп, как говорит молодежь, актуально, но мне, если честно, уже самому она чуть-чуть… Я подустал от всего происходящего.

— Это же первый раз такое — пять передач «Пусть говорят» на одну тему?

— Нет, пять передач было про Прохора Шаляпина и Анну Калашникову, просто они были растянуты во времени. Но это феномен. Как персонаж с отрицательным восприятием получил такую популярность у молодежи и, скажем так, в обществе? Вся молодежь отреагировала на эту, казалось бы, обычную для «Пусть говорят» историю. Программа не была рассчитана на то, чтобы молодежь ее так активно обсуждала. Наоборот, это была история для родителей, которые должны думать, куда уезжают их дети, и смотреть, если их нет дома. Для нормальных родителей: чтобы они были в курсе, что такое «вписки» и что такое молодежь, которая не приходит домой к назначенному времени.

— То есть с назидательным посылом.

— Ну изначально носило такой характер, да. То есть [не было идеи] подключить молодежную аудиторию. Судя по тому, что мы видим, они смотрят ее в интернете, скачивая тот выпуск, который выходит на первую орбиту, — к [моменту выхода передачи в] Москве они уже практически все ее посмотрели. Если смотреть на цифры, наша программа на протяжении многих лет номер один в ежедневном режиме. Но мы не предполагали, что первый выпуск про эту историю вызовет такой отклик.

— Есть ощущение, что в первой передаче вы были на стороне тех, кто считает, что Шурыгина лжет, а во второй — уже ей сочувствовали. У вас есть собственная позиция по этому делу?

— Я всегда на стороне слабых. А у нас общество очень жестокое, и закидывать камнями квартиру Шурыгиной, избивать ее маму, какими бы плохими они ни были… Никто не давал права жителям Ульяновска поступать так, как они поступают. Даже если она поступила некорректно по отношению к Сергею [Семенову, которого суд признал виновным в изнасиловании Шурыгиной]. Понятно, что он тоже виноват в этой истории, и он это признает, он понимает, что он поступил не совсем правильно. Да, восемь лет — большой срок, но программа помогла «скостить» ему «пятерку» и каким-то образом привлечь [внимание к этому делу]. Конечно, справедливее было бы, если бы он получил год или полтора условно — и таким образом все бы пришли к какому-то консенсусу. Но получилось так, как получилось, и сейчас только его примерное поведение поможет ему выйти раньше срока.

Что касается нее, жизнь и так накажет Диану Шурыгину, кармические истории никто не отменял. Не буду приводить другие примеры, потому что я знаю журналистов, которые пострадали, когда они приводили примеры громких политических имен с их кармическими историями. Это заметные истории, которые можно посмотреть в интернете. Так что Шурыгина ответит за это, но обществу никто не давал права кидать в нее камни. Все, что я делаю в данном случае, — это защищаю ее от того, чтобы каждый называл ее шлюхой. То есть эти акценты нужно расставлять в лучшем случае с экранов телевизоров, но никак не физически.

— То есть, по-вашему, все виноваты?

— У меня нет в этой истории симпатий ни к кому, честно. Там все хороши. Наша миссия — помочь и привлечь внимание. Меня больше всего в этой истории возмущает полиция Ульяновска, которая знает прекрасно дом, где проходят эти вечеринки, где наркотики, алкоголь и секс. Там все продолжается. Хоть один рейд был у ульяновской полиции туда? Нет. Это о чем говорит? Что кто-то сидит на «откатах». Все повязаны между собой, и все делают вид, что все так прекрасно. Ни одного заявления от местных властей, губернатора, который что-то сделал, — все закидывают камнями Диану Шурыгину. Вот закидывали бы этот дом [где произошло изнасилование] камнями, проводили там казачьи [патрули] — вот это я понимаю, общественный резонанс. А то, что Диана Шурыгина популярнее Ленина сейчас, — меня это мало волнует. Простите, мне надо идти.

(Перезванивает через некоторое время.)

В продолжение нашего разговора. Вот я сейчас читаю интервью [обозревателя «Коммерсант-FM»] Станислава Кучера, и он говорит интересную мысль, с которой я согласен. Каждый человек, которого вы встречаете в этой жизни, — это зеркало, и чем больше он вам не нравится, чем сильнее вас раздражает, тем больше вас на самом деле объединяет и тем больше вероятность, что вы однажды станете таким же. Вы же не бросаетесь в драку, если вдруг в зеркале в ванной увидели морщины, раздражение или просто кислую мину. Вы используете крем, спорт, развлечение, медитацию, алкоголь, чтобы через какое-то время ваше отражение в зеркале вам понравилось больше. А теперь представьте, насколько бы интереснее и симпатичнее стал мир, если бы точно так же люди бы относились друг к другу и прежде всего к тем, кто вызывает у вас самые сильные отрицательные чувства. Вот это [причина], почему я не симпатизирую этой девушке, да.

— Вы же еще над ней и смеетесь. Вот этот хэштег #надонышке в вашем инстаграме, например. Использование образа Дианы в рекламе Burger King — вы же видели наверняка?

— Мало того. На нее сейчас огромное количество, как я понял, предложений и рекламных контрактов и всего сейчас сваливается. Не знаю, во что это выльется все. Теоретически идеально, конечно, если бы политтехнологи какой-нибудь партии взяли ее к себе и она бы стала символом борьбы за женские права. Чтобы та популярность, которая у нее есть, была использована в правильных целях, а не в рекламе нижнего белья и в коммерческой рекламе алкогольной продукции.

— Так все-таки #надонышке…

— Да просто весь день на канале появляется плашка про то, что будет передача, и идет название темы. Кто-то пишет #надонышке — и все понимают, о чем эта программа.

— И вас этот юмор не смущает? Все-таки одно дело, когда люди комментарии в Сети оставляют, а другое дело — когда используются такие ресурсы, как Первый канал и Burger King.

— [Burger King] просто знают, что эта глупая провинциальная девочка не посадит их на скамью и не потребует с них два миллиона долларов, как это сделал бы американский подросток. Все чувствуют свою безответственность в данной истории. Совершенно права [присутствовавшая в эфире «Пусть говорят» директор Московского мультимедиа-арт-музея Ольга] Свиблова, которая сказала: «Скажите, а где все поборники нравственности? [Почему они] не чистят интернет и не закрывают эти сайты с прямыми трансляциями и комментариями в адрес той же Дианы?»

— А какова позиция самой Дианы? Несмотря ни на что, она ходит на каждый эфир, участвует во всем этом. Появилась уже даже информация, что Шурыгина и ее мать получают за это деньги. Вы можете это прокомментировать?

— Нет, они не получают никаких денег. Понятно, что когда мы привезли их из Ульяновска, им была снята гостиница. Они должны были где-то жить, и их условием было, когда их закидывали камнями, чтоб им на десять дней сняли гостиницу. Мы им сняли трехзвездочную гостиницу, [а теперь] они уже, по-моему, живут в комнате.

— То есть они остались в Москве и используют эту историю, чтобы как-то себя продвигать?

— Не используют — они просто боятся возвращаться в Ульяновск. Им некуда возвращаться. Они раньше жили у тети, а после эфира тете тоже стали поступать угрозы. [Шурыгина] боится, что дети у тети пострадают. Им легче остаться в большом городе, чем вернуться.

— Вы ощущаете какую-то собственную ответственность за это? Ведь все эти вещи с вашей программы начались.

— У нас каждый эфир рассчитан на то, чтобы возбуждались уголовные дела и проводились расследования того, как и почему все произошло. Просто в этом случае общество в этом кривом зеркале экрана увидело себя и других в себе. Вот это нужно обсуждать — насколько это опасно для психики зрителей, я бы сказал.

— Вы видите какой-то финал этой истории? Поставлена ли в ней точка — и какой она может быть?

— Вот честно: если бы в стране существовала идеология и воспитание молодого поколения, я бы просто собрал бы секретное заседание, на котором было бы принято решение, что мы из этой девочки делаем такой флагман борьбы за права женщин в стране. Пусть она в каком-нибудь комитете участвует, выступает, ходит по школам, читает лекции. Такое, понимаете, перевоплощение. Наоми Кэмпбелл в Гаагском суде — в черном платье, белый воротничок, ничего не знала, бриллианты не брала, что-то из этой серии. Это идеальный вариант развития событий. 

Голливудский вариант развития событий — это Диана Шурыгина через полтора года встречает Сергея и рассказывает, что она ждала его все это время и как она раскаивается. И он ее прощает, конечно, потому, что тоже любит и видел, как она плакала в эфире, когда смотрела его интервью. И у них свадьба. А реальный сценарий мы просто не знаем.