Самый известный террорист-танцор Как артист балета Равиль Мингазов стал последним российским заключенным Гуантанамо. Репортаж Даниила Туровского

В июле 2016 года стало известно, что власти США разрешили отпустить из тюрьмы на военной базе Гуантанамо Равиля Мингазова — последнего из содержавшихся там граждан России. Спецкор «Медузы» Даниил Туровский прочитал сотни страниц тюремных отчетов и протоколов американского суда, съездил в Набережные Челны к матери Мингазова, поговорил с его товарищами по Гуантанамо — и подробно восстановил невероятную историю жизни человека, который был артистом балета, много лет прослужил в российской армии, пытался строить исламский джамаат в Средней Азии, утверждал, что слушал лекции Осамы бин Ладена в Афганистане, и провел почти полтора десятка лет в тюремной камере на Кубе.

Осенним утром 2006 года семидесятилетняя Зухра Валиуллина поправила платок на голове, прикрыла лицо и вышла из своей квартиры на третьем этаже дома, где она жила в Набережных Челнах. В подъезде Валиуллина, как и каждый день, открыла ключом почтовый ящик, ожидая найти внутри несколько бесполезных рекламных листовок. Вместо них там оказался шершавый конверт. Увидев его, женщина решила отложить поход в магазин и поспешила обратно домой.

В квартире она прошла мимо висящего на стене плаката с фотографией Мекки (центра мирового паломничества мусульман), уселась на диван и внимательнее рассмотрела конверт. На прямоугольнике из коричневой бумаги в правом нижнем углу было выведено ее имя и домашний адрес, в левом верхнем — эмблема с крестом в круге, там же рядом — красная печать с буквами «GUAN». Внутри оказался разлинованный лист А4 — предупреждение на английском языке требовало не заступать за линии.

Почерк сына Валиуллина узнала сразу — хотя думала, что он шесть лет назад погиб где-то на таджикско-афганской границе.

В эти годы она часто вспоминала о Равиле, носившем отцовскую фамилию Мингазов, когда готовила перемячи, — его любимые татарские пирожки с мясом: «Приготовила перемячи, а сын мой их не поест». Думала она о сыне, и когда по телевизору говорили о выходцах из Татарстана, воюющих в Афганистане. Слухи о мусульманах из Набережных Челнов, которые сидят в американской тюрьме Гуантанамо, до Валиуллиной доходили; иногда звучало и имя сына, но она не верила, что Мингазов может быть на Кубе.

Российские власти к тому моменту уже минимум четыре года знали о том, что Мингазов сидит в Гуантанамо (в 2002-м о российских заключенных сообщала Генпрокуратура). Его матери об этом никто не сказал.

В письме, дошедшем до матери с помощью Красного Креста, Равиль сообщал, что жив и находится в американской тюрьме на Кубе. Он не рассказывал подробностей своего ареста и не упоминал никаких лишений или пыток. Даже наоборот — Мингазов писал, что его хорошо кормят: не раз давали мороженое и орехи; на мусульманский праздник Ураза-байрам — финики и мед; из-за близости океана на ужин заключенные часто ели морепродукты.

В июле 2007 года от Мингазова пришло еще одно письмо. В нем он писал (Валиуллина показывала корреспонденту «Медузы» письма сына): «Ассалям-алейкум, мама. У меня все хорошо — чего и вам желаю. Братьев понемногу отправляют по домам. Придет незаметно, иншаллах, и мой черед. У каждого начала есть свое завершение. Главное — чтобы Аллах нами был доволен. Я вас всех очень люблю. Делаю для каждого из вас молитву, чтобы Аллах нам дал для каждого хорошую хиджру (переселение из безбожной страны или страны, где притесняют мусульман, в место, где к ним относятся хорошо — прим. „Медузы“). Главное — чтобы все родственники были покорны воле его».

Зухра Валиуллина обрадовалась этим письмам не только из-за того, что сын оказался жив и здоров, но и из-за его веры. Мать Мингазова выросла в мусульманской семье, сама, как и ее родители, соблюдала пятикратный намаз, но своих детей в исламе не воспитывала. Равиль заинтересовался религией только в 30 лет — и быстро радикализировался.

Из балета в ваххабиты

Равиль Мингазов родился в 1967 году в Усть-Большерецке — селе недалеко от Охотского моря, в двухстах километрах от Петропавловска-Камчатского. Его мать работала инженером на тепличном комбинате: к теплицам, в которых выращивали овощи и цветы, подводили трубы с термальной водой. Когда Мингазову было четыре месяца, а его старшему брату Рамилю — три года, их семью бросил отец, работавший пограничником. Через несколько лет их мать Зухра встретила нового мужа, и он увез семью на родину, в татарстанские Набережные Челны. Они стали жить в типичном сине-сером девятиэтажном доме почти в центре города.

У отчима была болезнь сердца, и он скоро умер, оставив Зухру с двумя сыновьями вдалеке от оставшихся в Сибири родителей, братьев и сестер. Денег в семье не хватало.

После школы Равиль вслед за другом, жившим по соседству, поступил на танцевальное отделение в местное училище искусств. Больше других занятий ему нравились балет и народные татарские танцы. Из училища его распределили в ансамбль песни и пляски «Марий Эл», он переехал в Йошкар-Олу. В конце 1980-х Мингазов вместе с ансамблем несколько недель выступал в городах Золотого кольца (их выступления выглядели примерно так).

В 1987 году Мингазова призвали в армию — и он стал танцевать там, теперь уже в труппе военного ансамбля в Читинской области. Молодой человек и дальше пошел по армейской линии: сначала служил на российско-монгольской границе, где получил медаль за предотвращение незаконного перехода границы; потом переехал в Кызыл, где работал в министерстве культуры Тувы. В середине 1990-х по просьбе матери Мингазов вернулся в Набережные Челны и устроился начальником продовольственного склада в воинскую часть МЧС в поселке Новом в нескольких километрах от Набережных Челнов (сейчас расформирована).

В 1997 году Равиль вместе с матерью отправился на несколько недель к родственникам Валиуллиной в Иркутск. Места на всех не хватало — и их поселили в одну комнату. Однажды Равиль около пяти утра проснулся от того, что мать совершала утренний намаз. По словам Зухры, сына это очень впечатлило. Он попросил ее рассказать про ислам, посоветовать книги по теме, хотя до поездки он был совершенно нерелигиозен. В Набережные Челны он вернулся с идеей прочитать Коран. Арабского Мингазов не знал, поэтому начал с перевода на русский.

Вскоре Равиль Мингазов принялся ходить в Таубу — новую мечеть, построенную в Набережных Челнах на берегу реки Камы. Через пару лет ее прихожанами заинтересовались в ФСБ.

В сентябре 1999 года за одну неделю были взорваны два жилых дома в Москве — на улице Гурьянова и на Каширском шоссе; погибли 227 человек. ФСБ быстро назвали среди организаторов терактов выходцев из Татарстана Ачимеза Гочияева и Дениса Сайтакова. По версии органов, они познакомились в медресе «Йолдыз» в Набережных Челнах, где «прониклись идеями ваххабизма и отправились в Чечню в диверсионный лагерь Хаттаба», чеченского полевого командира и соратника Шамиля Басаева. Помимо Гочияева и Сайтакова из медресе к Хаттабу уехали еще около десяти человек. МВД Татарстана тогда сообщало, что «в период обучения в медресе [ученикам] демонстрировали пропагандистские материалы чеченских вооруженных формирований, призывали к „борьбе с неверными“, вели обработку учеников в духе ваххабизма», ультраконсервативной формы ислама. Его главная идея — построение на всей территории планеты халифата, граждане которого должны жить по шариату, нормам, зафиксированным в Коране и Сунне (священных текстах мусульман, регулирующих все сферы жизни). Чтобы достичь этой цели, ваххабиты используют джихад, который понимают предельно радикально, опираясь на трактования египетского проповедника 1960-х годов Саида Кутба. По ним мир делится на «мир ислама» (халифат) и «мир джахилии» (мир кафиров, неверных), который нужно завоевать и «исправить». В конце 1990-х главными носителями этой идеологии было афганское движение «Талибан»; потом ими станут «Аль-Каеда» и «Исламское государство».

Многие слушатели медресе «Йолдыз» ходили и на пятничные проповеди в Таубу. Один из ее нынешних прихожан, представившийся как Идрис, сказал «Медузе», что у многих в городе Тауба до сих пор ассоциируется с ваххабитами, — и уточнил, что имамом в мечети был «печально известный» Айрат Вахитов, которого, в частности, объявили в розыск за возможную причастность к терактам в Москве.

Ролики татарских ваххабитов легко обнаруживаются в социальных сетях и сейчас. В одном из них, например, говорится: «Это моджахеды Татарстана. Они умирают в борьбе против каферов, но ты никогда не узнаешь о них по телевизору… Их ждут вечные сады. А тебя что ждет на том свете? Брат начей ты стороне? Или ты на стороне мусульман или на стороне власти!» (Орфография и пунктуация оригинала сохранены — прим. «Медузы».)

Мингазов исправно посещал не только мечеть, но и лекции по исламу в одной из городских медресе. Там он познакомился с будущей женой Дилярой. В 1999 году они поженились, у них родился сын Юсеф.

Также Мингазов стал ходить на собрания Татарского общественного центра — националистической организации, требовавшей в начале 1990-х предоставления Татарстану государственного суверенитета. В середине 1990-х ФСБ утверждала, что руководитель ТОЦ Рафис Кашапов отправлял «гуманитарную помощь» Джохару Дудаеву и другим чеченским сепаратистам, а также вербовал татарскую молодежь для отправки в мятежную республику. В 2001 году у одного из руководителей ТОЦ нашли листовки, в которых Шамиль Басаев призывал начать джихад против русских.

Новыми увлечениями Мингазова были недовольны его работодатели — тем более что он их не скрывал и, например, раздавал сослуживцам исламскую литературу. Командир части Нагимулла Гиззатуллин вспоминал, что Мингазов ему «в кабинет ваххабитские книжки подкладывал». Примерно в то же время Мингазов попытался отпроситься из части в поездку в хадж — паломничество в Мекку. Его не отпустили, хотя и в составленной в конце 1999 года характеристике, которая сейчас хранится у Валиуллиной, не было никаких нареканий: «Прапорщик. По характеру спокоен, легко сходится с людьми. В коллективе пользуется заслуженным авторитетом. Спиртные напитки не употребляет, верующий. Подтянут, физически развит хорошо. Проявил себя с положительной стороны, добросовестно относится к выполнению своих должностных обязанностей, поддерживает на складе внутренний порядок, знает учет материальных средств, за что неоднократно был отмечен вышестоящим командованием».

По словам его матери, отказ отпустить Мингазова в Мекку стал одной из причин последующих событий. По ее словам, в Набережных Челнах мусульманам в тот момент вообще было тяжело — не приветствовались любые ритуалы, даже похоронные обряды.

«Я вообще не пил, но все другие солдаты пили, — рассказывал Мингазов, уже когда его допрашивали американцы. — Был хорошим примером для остальных. Мои фотографии всегда висели на доске почета. Ко мне на склад приезжала комиссия, они сказали — у меня лучше, чем где-либо. Но проблемы начались, когда я принял ислам. В части у меня стали случаться конфликты. Я был первым, кто предложил в российской военной части ввести халяльную еду».

Местный журналист и один из активистов ТОЦ Гафиулла Газизов вспоминает в разговоре с «Медузой», что в начале 2000-го на одном из мероприятий организации выступил высокий усатый мужчина. Равиль Мингазов представился военным и рассказал, что в его части не делают никаких шагов навстречу служащим-мусульманам: не разрешают ввести халяльную еду и организовать помещение для пятиразового намаза, заставляют есть свинину.

По словам знакомого Мингазова, в часть после этого приехал глава МЧС Сергей Шойгу, делом заинтересовались в ФСБ. В гараже у Мингазова провели обыски.

В феврале 2000 года Равиль сжег личные фотографии (радикальные исламисты часто сжигают свои фотографии; «Медуза» рассказывала о гражданах Таджикистана, которые перед отъездом в «Исламское государство» уничтожали все свои изображения) и оформил на работе отпуск. В первых числах месяца он вместе с Дилярой и годовалым сыном Юсефом выехал в Таджикистан. Матери на прощание он сказал, что они «уезжают в красивые места строить настоящий исламский джамаат».

Мечеть из соломы

Мингазов отправился в Таджикистан вместе с группой других мусульман, ходивших в Таубу, рассказывает «Медузе» его знакомый. Всего их было около двадцати человек вместе с женами и детьми. Возглавлял группу Ирек Хамидуллин, уроженец Набережных Челнов, прошедший диверсионный лагерь «Кавказ» в Чечне; кроме него в Таджикистан отправились имам мечети Тауба Айрат Вахитов, Равиль Гумаров и другие мусульмане из Набережных Челнов. Хамидуллин потом рассказывал, что «искал, куда переселиться, [и] решил поехать в настоящее исламское государство, в Афганистан». «Я никого не покупал — ни одному из тех, кто пошел со мной, я не дал ни копейки, — вспоминал он впоследствии на допросе. — Я просто говорил: „Если ты со мной, то ты на пути в рай“».

Равиль Гумаров подтвердил «Медузе», что познакомился с Мингазовым, Хамидуллиным и Вахитовым в мечети Тауба. «Равиль — нормальный пацан, как настоящий мусульманин, часто помогал малоимущим. В мечети он бывал на каждом пятничном намазе», — сообщил он. О поездке в Таджикистан и Афганистан он, впрочем, рассказывать подробнее отказался. «Че-то не хочу я говорить об этом», — сказал он после долгой паузы (сейчас Гумаров живет в Набережных Челнах).

В марте 2000 года в военную часть МЧС пришло письмо Мингазова об увольнении. Еще через несколько недель он отвез жену и сына в аэропорт Душанбе и купил им билеты в Набережные Челны. На прощание Мингазов сказал жене, что теперь его будут звать Якубом.

Следующие два года Мингазов провел в Таджикистане, Афганистане, Пакистане, а в октябре 2002-го оказался уже за 11 тысяч километров от Набережных Челнов — в тюрьме на Кубе.

Историю его похождений рассказывать сложно: восстанавливается она только по рассекреченным и выложенным WikiLeaks документам Пентагона, относящимся к заключенным Гуантанамо. С самим Мингазовым поговорить невозможно — он по-прежнему находится в Гуантанамо; его американские адвокаты не ответили на вопросы «Медузы».

На первых допросах (секретную анкету Мингазова в 2010 году опубликовал WikiLeaks) Мингазов рассказал, что первые шесть месяцев после переезда в Таджикистан он прожил как беженец в одном из таджикских лагерей «Исламского движения Узбекистана» (ИДУ). Эта террористическая организация была создана в 1996 году и ставила своей целью создание исламского государства на территории Ферганской долины (замкнутого ущелья, поделенного между Узбекистаном, Таджикистаном, Киргизией). В то время организация была связана с афганским «Талибаном», ее считали представительством «Аль-Каеды». В 1999 году отряды ИДУ вторглись в южные районы Киргизии, в начале 2000-х они устраивали теракты в Бишкеке и Оше, а в 2015-м присоединились к «Исламскому государству».

В 2000-м Мингазов стал членом ИДУ, но, по его словам, соратники в нем сомневались и подозревали в связях со спецслужбами из-за его многолетней службы в российской армии. Так или иначе, в конце года вместе с еще 80 боевиками организации он перебрался в Афганистан. Примерно тогда же, видимо, он разделился со своими товарищами из Набережных Челнов.

Для радикальных мусульман, желающих жить по шариату, Афганистан 2000-го — это «Исламское государство» Сирии и Ирака 2014–2016-х. Страной к тому времени уже несколько лет руководили представители «Талибана», пытавшиеся построить «единственное государство Аллаха без гомосексуалистов и разврата». На занятой движением территории было установлено шариатское право: кино и музыка запрещены, за воровство карали отрубанием рук, женщинам запрещали посещать школы и находиться на улице без мужчин, гомосексуалов и девушек в яркой одежде забивали камнями. К иноверцам талибы относились радикально плохо — в феврале 2001-го в Афганистане были взорваны бамианские статуи Будды, высеченные в горах.

Вместе со своими узбекскими коллегами Мингазов оказался в приграничном тренировочном лагере недалеко от Кундуза — между собой члены ИДУ называли его «Академгородок». Потом он переехал в Кандагар и Мазари-Шариф, где зарабатывал ручным трудом: обрабатывал дерево, клал кирпичи.

В середине 2001 года Мингазов, по его словам, присоединился к «Татарскому джамаату» (условное название отрядов боевиков из Поволжья) и, возможно, воевал за «Талибан» против «Северного Альянса» (объединения противников «Талибана») — но не против американцев. «Поскольку языков, кроме русского, он не знал, он не мог занимать никаких серьезных позиций в Афганистане», — говорили потом представители Пентагона в суде по делу Мингазова.

Летом 2001 года он вышел из «Исламского движения Узбекистана», где, по его словам, «придерживались антиисламских идей», — и оказался в тренировочных лагерях «Аль-Каеды».

В тюремной анкете указано, что Мингазов обучался в лагере «Кара Карга» недалеко от Кабула. Там он вместе с десятью другими «студентами» тренировался делать взрывчатку и биологическое оружие. Они изучали, как яды работают, если их вдыхают или если они попадают на кожу; опыты проводились на живых кроликах. Обучение в лагере мог вести один из главных специалистов «Аль-Каеды» по ядам и взрывчатке Абу Хабаб аль-Маср, который также руководил лагерем «Дерунта», где проводил опыты на собаках, — его считали ближайшим соратником Осамы бин Ладена, а в 2008 году убили в Пакистане с помощью американского беспилотника.

В сентябре 2001 года — в частности, во время терактов 11 сентября — Мингазов, как он вспоминал уже в тюрьме, находился в «Аль-Фаруке», основном тренировочном лагере «Аль-Каеды». Тренировку в нем проходили несколько террористов, устроивших нападение на США. В документах Пентагона указано, что Мингазов ничего об атаках не знал и не был в курсе никаких связанных с ними планов.

В лагере работала своя мечеть, построенная из соломы; кухня и штаб были построены из камня; остальные жилые постройки — из непрочных материалов. Учебные отряды делились на пять-десять человек, в них изучали владение оружием, чтение карт и ориентацию на местности. В рассекреченной анкете Мингазова указано, что в «Аль-Фаруке» он — несмотря на то что не понимал арабский — слушал лекции Осамы бин Ладена по религии и политике.

В октябре 2001 года США начали в Афганистане контртеррористическую операцию «Несокрушимая свобода» — «Талибан» отказывался выдавать бин Ладена, получившего в стране убежище. Уже к концу ноября «Талибан» разгромили, многие боевики перешли в соседний Пакистан. Там же оказался и Мингазов.

В дороге он останавливался в гостевых домах «Аль-Каеды» и «Талибана». Так, поздней зимой 2002 года Мингазов очутился в «секретном доме Исы» недалеко от Фейсалабада на северо-востоке Пакистана. Там его и взяли.

В марте 2002-го пакистанские военные задержали в «доме Исы» около 30 человек, подозреваемых в связях с «Аль-Каедой». Среди них был и Мингазов — при задержании у него нашли тетрадь с инструкциями по изготовлению взрывчатки и русско-арабский словарь. «Дом Исы» был частью плана эвакуации боевиков «Аль-Каеды» из Афганистана — по мнению американских властей, сеть таких домов и лагерей создал Абу Забайдах, ближайший соратник Осамы бин Ладена. Забайдаха задержали там же — источник ЦРУ говорил, что США заплатили пакистанским властям за информацию о его местонахождении 10 миллионов долларов.

Задержанных поместили в тюрьму в Лахоре, потом перевезли в Исламабад — а в октябре 2002 года пакистанские власти передали Мингазова США. На него надели темные очки, большие наушники и маску, затрудняющую дыхание; сковали запястья и лодыжки. В самолете, летевшем через океан, Мингазов провел около 28 часов.

Гуантанамо

Тюрьма Гуантанамо открылась в январе 2002 года и была предназначена для подозреваемых в терроризме — в основном граждан Саудовской Аравии, Афганистана и Йемена, которые нужны были американскому правительству не только для того, чтобы обезопасить от них общество, но и чтобы получить у них информацию об их единомышленниках. В анкете Мингазова (где он значится и под другим именем — Саид аль-Руси) так и указано: «Чтобы получить информацию по лагерям „Аль-Фарук“, „Кара Карга“, „Академгородок“».

В Гуантанамо Равилю Мингазову присвоили номер 720. В его характеристике сообщалось: «подозреваемый — особо опасный исламский экстремист», связанный с «Исламским движением Узбекистана», подразделением «Аль-Каеды». Проблем со здоровьем у заключенного не обнаружили. Он получил статус «вражеского комбатанта», означающий, что его могут содержать без ограничения срока — пока идет «война с террором». Сам Мингазов в шутку называл себя «самым известным в мире террористом — танцором балета».

Гуантанамо открыли на территории базы ВМС США на Кубе — участок земли на острове Америка бессрочно арендует с 1903 года. The New Yorker указывал, что расположение тюрьмы за территорией США означало, что там не действуют американские законы, а заключенные лишены прав, гарантируемых конституцией США. В Гуантанамо изначально не предполагалось, что заключенные когда-либо предстанут перед судом, поэтому следователи не обременяли себя сбором доказательств, которые подтверждали бы их вину. За все то время, что работала тюрьма, через Гуантанамо прошли 779 заключенных. Американским налогоплательщикам она обходится в 445 миллионов долларов в год.

Скорее всего, Мингазов, как и другие заключенные, оказался в тесной одноместной камере, отделенной от соседних сеткой — никого не видно, но переговариваться можно. Внутри — нары, умывальник, дверь с отверстием для передачи еды; на полу нарисована стрелка с направлением на Мекку и расстоянием до нее (12 749 километров), под потолком — окно метр на метр.

Бывшие заключенные рассказывали, что Гуантанамо делится на две части — оранжевую и белую. В первую попадают те, кто отказывается разговаривать со следователями: там пытают, не дают мыться, почти не дают воды. В белой разрешают отправлять письма домой, читать, выходить во двор на час и даже играть в баскетбол.

Заключенные Гуантанамо много рассказывали о пытках. «Надевали на глаза повязку, заставляли пить соленую воду, а затем вывозили в море на катере, где сажали в лед и избивали на протяжении трех часов», — вспоминал один из них. Другие говорили про пытки водой, холодом, лишением сна, принудительным обнажением, громкой музыкой. Британская правозащитная организация называла среди популярных «пыточных» песен «Born in the USA» Брюса Спрингстина, «Enter Sandman» «Металлики» и «Hellʼs Bells» AC/DC. Заключенный Биньям Мохаммед рассказывал, что его на протяжении 20 дней заставляли непрерывно слушать песни Эминема.

Помимо Мингазова в Гуантанамо в 2002-м оказались еще семь россиян, в том числе Равиль Гумаров и Айрат Вахитов, с которыми они вместе отправились из Татарстана на юг строить «исламский джамаат». Равиль Гумаров сказал «Медузе», что видел Мингазова в Гуантанамо всего пару раз; заключенным не разрешали общаться между собой.

В марте 2004 года семерых российских заключенных Гуантанамо (всех, кроме Мингазова) передали России. На родине их на несколько месяцев посадили в пятигорскую тюрьму «Белый лебедь», возбудив против них уголовные дела за незаконный переход границы и наемничество. Уже в конце июня, впрочем, дела были закрыты; заключенных освободили, но органы продолжали держать их под наблюдением. Еще через три года доклад Human Rights Watch рассказал о том, что бывших заключенных Гуантанамо в России подвергали пыткам.

Их судьбы на свободе сложились по-разному. Шамиль Хазиев в 2007 году получил политическое убежище в Нидерландах. Расул Кудаев в декабре 2014-го был приговорен к пожизненному заключению за участие в террористическом нападении на Нальчик в октябре 2005-го (сам Кудаев заявлял, что его пытали). К тому же нападению, по версии спецслужб, был причастен «лидер ваххабитского подполья Кабардино-Балкарии» Руслан Одижев — его застрелили в июне 2007-го. Равиль Гумаров и Тимур Ишмурадов были арестованы по подозрению во взрыве газопровода в Бугульме; оба были сначала оправданы присяжными, но затем приговорены к реальным срокам, оба уже на свободе. Айрат Вахитов в 2010-х переехал в Сирию, где присоединился к группировке русскоязычных боевиков под руководством Умара аш-Шишани («Медуза» подробно рассказывала о нем); в этом году Вахитова арестовали в Стамбуле — его подозревают в причастности к теракту в аэропорту имени Ататюрка, который произошел 28 июня.

Похожие события происходили и с другими узниками Гуантанамо. В 2009 году Пентагон заявил, что 61 бывший заключенный «вернулся к терроризму». В 2016-м Reuters сообщало, что 111 из 532 отпущенных из Гуантанамо вернулись к джихаду. Отпущенный в 2007-м Саид Али аш-Шихри стал руководителем йеменской «Аль-Каеды».

Пока его бывшие товарищи по «исламскому джамаату» осваивались на свободе, Мингазов продолжал жить в тюремной камере на Кубе. Документов о его освобождении оставалось ждать еще более 10 лет.

Равиль невиновный

Вскоре после первых допросов Мингазов изменил стратегию общения со следователями. Теперь он заявлял, что многое выдумал и преувеличил, чтобы заинтересовать агента ЦРУ. «Я говорил все эти вещи, потому что мне сказали, что если я не предоставлю ценную информацию, меня отправят обратно в Россию», — объяснял Мингазов уже на суде в 2010 году. В Гуантанамо так делал не только он. Другой заключенный, Мохамед ульд Слахи, рассказывал в своей книге «Дневники Гуантанамо», что вынужден был признаться в подготовке теракта в Торонто, чтобы его перестали пытать. «Когда спрашивали, правду ли говорю, я отвечал: „Мне все равно, лишь бы вы были довольны. У вас купец, у нас товар“», — писал он.

На очередном допросе 20 июня 2006 года в административном наблюдательном совете в Гуантанамо военный следователь зачитывал Мингазову выдержки из его анкеты; тот почти все опровергал (на допросе 2003 года он также указывал, что многое в его деле неверно).

Их диалог выглядел так.

— Пункт 3, подпункт Б-2. В ИДУ [задержанный] получил базовые навыки по тактике, владению оружием, выживанию, минированию, первой помощи.

— Я слышал о такой возможности, но ее не использовал.

— Задержанный провел две недели в тренировочном лагере ИДУ.

— Я был рядом с ним. Но мне пришлось там оказаться. Вам нужно понять, что моей главной целью было попасть в Афганистан или другую мусульманскую страну. Они приняли меня в «Академгородке» [тренировочном лагере]. Они ждали транспорта в Афганистан.

— Какая ваша роль в ИДУ?

— Я не член организации. Но мне нужно было попасть в Афганистан, и это был единственный выход.

— Пункт 3, подпункт Б-4. Задержанный слышал о наборе в тренировочный лагерь [«Аль-Каеды»] «Аль-Фарук» и направился туда, чтобы посмотреть, как тренируются арабы.

— Это не так. Я не был в «Аль-Фаруке». После моего ареста [в Пакистане] меня перевели в Баграм. Я слышал, что там часто садятся российские самолеты. На встрече с ЦРУ мне сказали, что меня отпустят [передадут России], если я не расскажу что-нибудь интересное. Я знал, что вряд ли мог чем-то заинтересовать ЦРУ, но не хотел возвращаться в Россию. Я понял, что единственный способ избежать отправки в Россию — придумать историю, будто я важная фигура. Я слышал, что интересных для ЦРУ людей отправляют на Кубу. Мной двигал страх.

— Пункт 3, подпункт Б-6. Задержанный получил [в лагере «Аль-Каеды»] основные знания по оружию.

— Это нужно убрать [из показаний]. Когда я говорил об этом, я пересказывал истории, которые слышал от других людей в Афганистане. Никто бы не принял меня ни в какой лагерь после десятилетней службы в российской армии.

— Вы боитесь возвращения в Россию?

— Да. Я умру в тюрьме, потому что люди из российской делегации сказали, что люди вроде меня должны быть убиты и похоронены в свиной шкуре (в первый раз российская делегация из ФСБ и Минобороны посетила Мингазова в октябре 2003 года — прим. «Медузы»).

— Пункт 3, подпункт Д-3. Задержанный считает, что для настоящих мусульман жизнь в Афганистане при «Талибане» стала лучше.

— Я никогда не встречал людей из «Талибана», но много раз слышал, что они поддерживают беженцев.

— Пункт 3, подпункт Д-2. Задержанный — религиозный человек и готов сражаться за ислам.

— Это правда. <…> Но если бы я хотел воевать, я мог бы поехать в Чечню.

В конце допроса Мингазов добавил, что любит читать американскую литературу и смотреть американские фильмы. Среди любимых авторов он назвал Дэвида Мура («Медуза» не смогла найти такого писателя; возможно, Мингазов имел в виду Алана Мура, автора комиксов «Хранители» и «V значит „вендетта“»).

В 2008 году защитники Мингазова из вашингтонской фирмы Reed Smith отправили в окружной суд округа Колумбия в Вашингтоне петицию, в которой пересказали этот разговор и потребовали освободить Мингазова из-за отсутствия доказательств его участия в террористических группировках.

В следующем году в должность вступил президент Барак Обама. Закрытие тюрьмы на Кубе было одним из его главных предвыборных обещаний — и он подписал соответствующее распоряжение на второй день после инаугурации. С тех пор прошло семь лет. США столкнулись с проблемой размещения бывших заключенных — их нужно было либо судить, либо переводить в третьи страны. Против суда выступили Минюст (отказывался судить заключенных по американским законам), Министерство национальной безопасности (отказывалось переводить заключенных на территорию США), Пентагон (кураторы Гуантанамо не считали и не считают, что тюрьму следует закрывать). Тем не менее с 2009 года из тюрьмы вышли около 700 заключенных. В июле 2010-го федеральный суд обязал Пентагон освободить и Мингазова — из-за отсутствия доказательств его связей с «Аль-Каедой» и другими террористическими организациями.

Возвращение

C 2010 года от Мингазова вместе с редкими письмами начали приходить открытки. Он присылал фотографии мечетей, виды Казани и Набережных Челнов (выглядят как распечатанные на принтере). В 2012 году его мать получила открытку с фотографией взрослого льва, на обороте — подпись: «Высылаю вам на добрую память свой портрет». К тому моменту Мингазов находился в Гуантанамо уже десять лет — он отпустил бороду, стал крупнее. В одном из писем матери он рассказал, что постоянно занимается спортом и может отжаться 1300 раз подряд.

В последние три года раз в несколько месяцев Мингазов мог звонить матери. Он говорил, что почти все время общается с арабами и «с ними лучше познал религию» — и что он «не променяет долгое время заключения, проведенное в истинной вере, на прежние безбожные годы».

Через международный комитет Красного Креста родственники отправляли книги, которые просил Мингазов, — по истории татар, ведению бизнеса, изучению языков. За все время охрана Гуантанамо не пропустила только «Тюремных людей» Михаила Ходорковского — дневники заключенного олигарха прислали обратно в Набережные Челны. В Гуантанамо Мингазов ходил на занятия по арабскому, каллиграфии, искусству, владению компьютером.

19 июля 2012 года в Казани ранили муфтия Татарстана Илдуса Файзова и убили его заместителя. Через несколько дней в квартиру матери Мингазова в Набережных Челнах, в которой он не жил больше 13 лет, пришел с обыском спецназ вместе с агентами ФСБ. Убийство привело к массовым обыскам и арестам сторонников организации «Хизб ут-Тахрир», их задерживали десятками, многие были приговорены к реальным срокам.

В 2013 году Мингазов получил несколько писем от сына. Тринадцатилетний Юсеф писал (обратный перевод с английского сделан «Медузой»): «Я молю Аллаха, чтобы мы жили вместе. Мама мне о тебе много рассказывала: как ты играл со мной и любил меня!! Я чувствую, что мы близки!! Когда с мамой говорим о тебе, я всегда плачу».

В январе 2014 года Мингазова в Гуантанамо посетили представители российского МИДа, Генпрокуратуры и Минюста. На полуторачасовую встречу с ними Мингазова завели в наручниках и кандалах. Чиновники спросили россиянина, пытают ли его. «Сейчас — нет», — ответил Мингазов. Уполномоченный МИД РФ по правам человека Константин Долгов после поездки рассказывал, что «Гуантанамо — это позорная страница в истории США и мирового правосудия». «Столько лет люди сидят будто в СИЗО с очень жестким режимом, — говорил он. — Без доказательств, многие свидетельства основаны на свидетельствах других заключенных. Но какими методами они получены?» «Медуза» не смогла получить комментарий МИДа по делу Мингазова.

В ноябре 2015 года адвокаты Мингазова вместе с его бывшей женой и сыном отправили в правительство Великобритании письмо с просьбой о «воссоединении семьи» и убежище для Равиля. В нем говорилось, что Диляра и Юсеф получили политическое убежище и теперь живут в Ноттингеме вместе с родителями Диляры и другими родственниками, готовыми принять Равиля и оказать ему любую поддержку.

Диляра развелась с Равилем еще в 2004 году (связаться с ней «Медузе» не удалось). Она говорила, что «жить с ним не собирается, отношения восстанавливаться не будут». В середине 2000-х Мингазова вместе с сыном сначала переехала в Турцию к новому мужу, с которым познакомилась на сайте знакомств, а потом — в Дамаск, столицу Сирии, где жила ее мать. Там она училась в одном из исламских университетов, снова вышла замуж. В 2011 году, когда в Сирии началась гражданская война, Диляра бежала из страны, попав в лагерь беженцев в Иордании. Оттуда она ненадолго перебралась в Россию, а потом поехала к родственникам в Великобританию.

В письме бывшей жены Мингазова к британским властям также указывалось, что российская делегация угрожала Равилю пытками и смертью после возвращения на родину.

В июле 2016 года американские власти сообщили, что «содержание задержанного [Мингазова в Гуантанамо] для безопасности США больше не требуется»: Мингазов был «рядовым бойцом» и не выразил желания в дальнейшем участвовать в «террористической деятельности». Его рекомендовали к «трансферу». В этом статусе сейчас находятся около 20 заключенных Гуантанамо (большинство заключенных перевели в Афганистан и Саудовскую Аравию).

Решение о трансфере должен принять Пентагон; сколько на него понадобится времени — неизвестно. Адвокаты Мингазова настаивают на его переводе в Великобританию. «Я верю и знаю, что Равиль после освобождения не будет делать никому вреда, он до последних дней будет мирным мусульманином», — заявил его адвокат Гэри Томпсон. МИД России 24 сентября 2016 года в очередной раз потребовал вернуть Мингазова в Россию.

По словам его матери, сам Равиль Мингазов не хочет ни в Великобританию, ни в Россию. Он бы предпочел поехать в эмират Катар — одну из богатейших мусульманских стран мира.