Перейти к материалам

Вступление в ВТО, валютный кризис, санкции и дешевая нефть Российский бизнес с точки зрения науки: проект «Медузы» и бизнес-школы СКОЛКОВО. 2009 год — настоящее время

Фото: Сергей Михеев / «Коммерсантъ»

В завершающем эпизоде проекта, созданного совместно с Московской школой управления, «Медуза» подробно рассматривает влияние финансово-экономического кризиса 2008 года на российский бизнес и его развитие в последующие несколько лет. Кризис 2008 года для России завершился относительно быстро: помогли рост цен на нефть и накопленные резервы. Однако высокие темпы роста экономики уже остались в прошлом — и в последующие несколько лет ситуация критически изменилась.

К началу кризиса 2008 года российские компании накопили большой объем обязательств перед зарубежными кредиторами (о растущих заимствованиях на мировом финансовом рынке «Медуза» писала в пятом эпизоде): по данным Центробанка, только в IV квартале 2008 года предстояло выплатить по внешнему долгу 47,5 миллиарда долларов, а за весь 2009 год — 115,7 миллиарда долларов. Российская антикризисная программа, в 2009 году составившая, по данным ОЭСР, 7,5% ВВП, только немного смягчила падение — сказалось прежде всего восстановление цен на нефть, считает Евгений Надоршин, приглашенный преподаватель СКОЛКОВО, главный экономист ПФ «Капитал».

Кризис 2008 года катализировал процесс национализации и консолидации активов в руках государства, а также увеличения роли государства в экономике, начавшийся после 2003–2004 годов. К 2012 году доля госсектора в экономике достигла 50%, хотя в 2006 году этот показатель составлял 38%, а в 2008 году — 40%. Большие финансовые ресурсы госкомпаний позволяли тратить деньги на мегапроекты и непрофильные расходы: «Газпром» в итоге стал крупнейшим инвестором Олимпиады в Сочи. В ключевой отрасли — нефтедобыче — государство контролировало 40–45%, хотя еще в 1998–1999 годах — 10%. Знаковой стала сделка о выкупе за 61 миллиард долларов государственной «Роснефтью» доли британской BP в созданной в 2003 году на паритетных началах ТНК-BP.

В августе 2012 года — после почти что 20 лет переговоров  Россия официально вступила во Всемирную торговую организацию (ВТО), последней из крупных стран, что подразумевало уменьшение торговых барьеров с другими членами организации и открытие экономики. По условиям соглашения, средневзвешенная ставка импортного тарифа снизилась с 10 до 7,8%. В 2013–2014 годах к России возникло несколько официальных претензий от Евросоюза, связанных с введением утилизационного сбора и барьеров при импорте свинины. Изначально воспринятое с воодушевлением зарубежными бизнес-ассоциациями членство России спустя два года стало разочарованием и предметом конфронтации, писала Financial Times.

Евгений Надоршин — приглашенный эксперт Московской школы управления СКОЛКОВО

Евгений Надоршин, главный экономист «ПФ Капитал», специально для «Медузы»:

 Одна из немногих либеральных реформ в экономике, завершившаяся в посткризисный период, — реформа РАО ЕЭС, которую начали разрабатывать еще до кризисных явлений. В целом роль государства в экономике росла, инициативы у частного бизнеса стало еще меньше, особенно учитывая, что ряд бизнесов в 2008–2009 годы был спасен властями. Тренд на перехватывание инициативы у частного бизнеса, заложенный в 2004 году, не поменялся, а на фоне кризиса только получил развитие. Экономическая политика  непоследовательная, краткосрочная — никак не поменялась.

В целом это можно охарактеризовать как ручное управление экономикой с индивидуальным подходом к принятию почти любых решений на всех уровнях и инициативой в руках государства, что сильно тормозит наше развитие сейчас. В кризис 2008 года ущербность такой модели была четко показана. Мы получили наглядную иллюстрацию того, что надо что-то менять, — но этого не произошло.

Уже с 2012 года российская экономика росла исключительно за счет роста спроса домохозяйств. Это привело к тому, что уже в 2013 году, когда все секторы, кроме нацеленных на потребительский спрос, начали работать в минус, не замечать проблемы в экономике уже стало невозможно. Условия для динамичного развития исчезли уже в 2012–2013 годах, когда стало заметно множество накопленных внутренних проблем, которые игнорировались на протяжении 10 лет. Это хорошо видно по официальной статистике: например, в 2013 году перестали расти инвестиции. В 2014 году к этому добавились политические факторы в виде санкций и экономические — началось падение цен на нефть.

Несмотря на падение среднегодовых темпов роста экономики после кризиса, в бизнесе состоялось несколько «историй успеха». Несколько российских компаний стали мировыми лидерами своих отраслей по созданию стоимости для акционеров (TSR, total shareholder return, включающей рост стоимости акций и дивиденды). В отраслевые топ-10 рейтинга Boston Consulting Group крупнейших глобальных компаний по среднегодовой TSR в 2009–2013 годах вошли шесть компаний из России:

  • — АФК «Система» заняла первое место в телекоммуникациях c показателем среднегодовой TSR в 43,5%, а «Магнит» — в ритейле (72,2%);
  • — «Северсталь» — на шестом месте в металлургии (31,2%);
  • — «Башнефть» и «Новатэк» — первое и четвертое место среди нефтяных компаний со среднегодовой TSR 85,7% и 50,4% соответственно;
  • — Сбербанк — второе место в банкинге (38,4%).

В ноябре 2014 года был принят закон, направленный на деофшоризацию российской экономики. Изменения затронули любой бизнес с зарубежными компаниями и сделками через зарубежные юрисдикции, число которых традиционно в России высоко, а также всех физических лиц — налоговых резидентов, инвестирующих через иностранные компании, в том числе из офшорных стран. Деофшоризация почти сразу начала давать плоды: по данным ЦБ, поток средств из офшоров в Россию в 2015 году резко вырос. Впервые отчитываться по контролируемым иностранным компаниям (КИК) предстоит в 2017 году.

Михаил Кучмент, выпускник программы СКОЛКОВО Executive MBA (2012 года)

Михаил Кучмент, совладелец сети мебельных гипермаркетов Hoff, специально для «Медузы»:

— До 2008 года быстрорастущий рынок исправлял любые ошибки. В кризис 2008 года, в отличие от 1998 года, произошло отсеивание по профессиональным причинам: перекредитованность, неэффективность, неконкурентоспособность и другие факторы сыграли свою роль. После кризиса конкуренция усилилась, а рынок консолидировался — неэффективные игроки ушли. В ритейле интернет стал доминирующим фактором бизнеса, увеличив прежде всего ценовую конкуренцию.

В 2008 году мы с Александром Зайонцом основали компанию «Домашний интерьер», которая на сегодня развивает сеть гипермаркетов мебели и товаров для дома Hoff. Для нас это был сложный период — первый гипермаркет мы открыли в апреле 2009 года, а до этого, как раз в разгар кризиса, шла подготовительная работа. Мы тогда не могли оценить глубину падения. Пришлось по ходу принимать решения. C одной стороны, резко упала покупательская способность, с другой — тогда резко снизились расходы на маркетинг, логистику, аренду.

Одним из немногих динамично развивающихся секторов был рынок электронной коммерции — в 2010–2014 годах он рос в среднем на 42,5% в год и к 2015 году составил 560 миллиардов рублей. Даже несмотря на замедление темпов роста в 2015 году, в последнем рейтинге российского Forbes в список 20 самых дорогостоящих компаний рунета вошли девять интернет-магазинов (самый дорогой из них — «Юлмарт» — был оценен в 1,1 миллиарда долларов) и несколько онлайн-площадок для размещения объявлений. Одновременно российские онлайн-ритейлеры с 2013 года добивались ограничений для зарубежных конкурентов: сперва речь шла о снижении порога беспошлинного ввоза, а в последнее время — об уплате НДС при покупках на зарубежных площадках. Тем не менее доля трансграничных покупок, по некоторым данным, стабильно растет благодаря удешевлению почтовых отправлений, особенно из Китая.

Темпы роста ВВП уменьшались с начала 2012 года, когда еще цены на нефть измерялись трехзначными цифрами. На внутренние причины и долгосрочный характер кризиса за несколько лет до этого указывали экономисты — уже тогда падали инвестиции. Главная причина — некомфортные условия для бизнеса, писали в Центре развития ВШЭ. Высокий уровень загрузки производственных мощностей отображает слабый потенциал роста российской экономики, писал в своем отчете в сентябре 2014 года Всемирный банк. По данным же Всемирного банка, в среднем в 2009–2013 годах российская экономика росла на 1,1% в год, замедляясь с 2010 года. 

Санкции, введенные странами Запада после украинских событий, отрезали российские компании от рынков капитала США и ЕС — основных внешних источников финансирования. Отношение инвесторов к России значительно ухудшилось — в 2014 году объем прямых иностранных инвестиций упал на 70%, до минимума 2006 года. Экономика и благосостояние начали падать. Реальная (с учетом инфляции) заработная плата, по данным Росстата, начала падение с ноября 2014 года: в результате за 2015 год она упала сразу на 9,5% (что намного больше кризисного 2009 года, когда падение составило 3,5%). В 2015 году, когда ВВП сократился на 3,7%, потребление домохозяйств упало сразу на 10,1%, что сильно ударило по отраслям, ориентированным на внутренний спрос. На столько же, по данным Росстата, — на 10% — упала розничная торговля. Покупательская активность россиян упала как минимум до уровня 2005 года. Магазины закрывались, а торговые сети охватил пессимизм. Еще хуже дела были у автопроизводителей, некоторые из них вынужденно продлевали отпуска работникам и переходили на неполную неделю. Для дилеров 2015 год также был весьма неудачным: падение продаж легковых автомобилей и LCV составило 36%.

В 2014–2017 годах российская экономика потеряет 170 миллиардов долларов из-за санкций, по некоторым расчетам. «Разворот на Восток», попытки активного взаимодействия с китайским рынком пока что не привели к значительному прорыву: товарооборот между двумя странами в 2015 году сократился почти на 30%. Хотя доля Китая во внешней торговле России, сократившейся за этот период на треть, немного увеличилась, выйти на азиатские рынки капитала пока тоже не удалось. Российский бизнес, не связанный с нефтью и газом, переживает не лучшие времена — на долю таких сегментов пришлось всего 2% чистой прибыли российских компаний в 2014 году, посчитал РБК.

Некоторые производители продуктов питания — особенно мяса, птицы, рыбы и сыров — смогли существенно увеличить объем выпуска после введения Россией в августе 2014 года продуктового эмбарго, однако рынок в целом сократился, а цены на внутреннем рынке существенно выросли. Неожиданное введение продовольственных антисанкций стало шоком для продуктовых ритейлеров.

Евгений Демин, выпускник Московской школы управления СКОЛКОВО (2013 года)

Евгений Демин, генеральный директор компании Splat, специально для «Медузы»:

— Водораздел для российского бизнеса прошел в 2008 году. Российский фондовый рынок упал в три раза. Компании оказались очень сильно перегружены долгами, снизилась покупательская способность. Деловая активность пережила серьезный шок. До 2008 года компании интенсивно наращивали свои бизнесы — одновременно работали по нескольким направлениям: производство, торговля, услуги и прочее. Зачастую активы приобретались без серьезной оценки синергии с другими. А денежные потоки помогали все это обслуживать и выстраивать большие финансово-промышленные группы.

После 2008 года ситуация кардинально изменилась — и на первый план вышли показатели экономической устойчивости: насколько компания может обслуживать свои проекты, рефинансировать свои долги и так далее. Иными словами, в бизнесе произошел разворот от систематического набора активов к тому, чтобы переосмысливать их эффективность, от стратегии экспансии — к стратегии качественного роста. Очень многие собственники в тот момент вернулись к позиции операционных управляющих — нужно было быстро принимать решения, комплексно оценивать ситуацию и быть готовым к жестким, непопулярным решениям.

Когда прошел шок от кризиса, в 2009–2010 годах, компании навели у себя порядок, избавились от части тяжелых, обременяющих активов. В корпоративном управлении стали делать акцент на том, как построена система управления, как оценивается результативность действия топ-менеджмента и управляющих команд, насколько отдельные проекты оправдывают ожидания акционеров. Компании удаляли излишний «жир». Эта работа привела к тому, что наиболее эффективно организованные компании примерно в 2010 году стали находить возможность экспортировать свои продукты — в том числе и потребительские товары — за рубеж. Упавший уровень доходов и сниженные издержки позволили создавать одновременно низкозатратный высокомаржинальный и конкурентоспособный на внешнем рынке продукт. Именно поэтому с 2010 года наблюдался рост несырьевого экспорта. В нашей компании это началось с 2009 года и продолжается по сей день.

Еще одной особенностью того периода было то, что на первый план вышло управление рисками. Если раньше была широкая диверсификация бизнеса, то теперь достигать высоких результатов позволял фокус на определенные компетенции. В компаниях стали возникать отделы риск-менеджмента, пересматривались стратегии с акцентом на те сферы, где компании показывали наилучшие результаты. Это приводило к тому, что структура бизнеса распределялась, повышалась конкретная вовлеченность собственников, акционеров, команд в основной актив. Часто управлять компаниями снова принимались собственники вместо генеральных директоров. Многие компании к 2014 году и введению санкций успели накопить капитал для развития своих проектов. Кризис 2008–2010 годов подготовил управленческие команды к тому, как нужно действовать в условиях сжатия спроса и падения инвестиций, которые мы наблюдаем в 2014–2016 годах.

К середине десятилетия для российских владельцев капитала остро встал вопрос о преемственности бизнеса — передаче собственности и управления, показало исследование Центра управления благосостоянием и филантропии СКОЛКОВО. Респонденты — владельцы частного капитала — главной проблемой обозначили «правильное воспитание» преемников в бизнесе. К 2016 году двое бизнесменов из списка Forbes — Владимир Потанин и Михаил Фридман — присоединились к глобальной инициативе Билла Гейтса и Уоррена Баффета Giving Pledge, пообещав не передавать свое состояние в наследство детям, а потратить его на благотворительность. Опрошенные СКОЛКОВО бизнесмены также заявили, что сверхпотребление не будет благом для их детей и семей.

Евгений Надоршин, приглашенный преподаватель СКОЛКОВО, главный экономист «ПФ Капитал»:

— Те крупные фирмы, что мы наблюдаем сейчас, это те же фирмы, которые так или иначе присутствовали ранее в российской экономике, и это не только «Газпром». Появилось очень мало новых компаний. Если вы прочтете деловые медиа приблизительно 10-летней давности сейчас, то обнаружите, что они часто не звучат устаревшими — мало новых лиц появилось с тех пор, те же фирмы, те же имена собственников, менеджеров, местами те же проекты. В значительной степени это следствие того, что многое, что было связано с инициативой, развитием бизнеса, так или иначе оказалось в зоне принятия решений государством. Ушел импульс, дух развития, которые присутствовали в российской экономике в 1990-х годах.

Этим сюжетом «Медуза» завершает проект «Российский бизнес с точки зрения науки», созданный совместно с Московской бизнес-школой СКОЛКОВО.