«Мы все — потенциальные пациенты» «Медуза» поговорила с докторами накануне всероссийской акции врачей

В ближайшие выходные в Москве и еще в двух десятках городов России пройдут акции протеста врачей, недовольных реформой здравоохранения. Только в столице из-за нее сократят семь тысяч человек и закроют 28 медицинских учреждений. Сторонников реформы среди работников медучреждений найти практически невозможно. Врачи не видят ни логики, ни смысла, ни целесообразности в проводимой «оптимизации отрасли». Ситуацию в системе здравоохранения они описывают словами «разгром» и «ликвидация».

Специальный корреспондент «Медузы» Андрей Козенко поговорил с докторами о реформе здравоохранения.

Я не могу заглянуть в головы тех, кто задумал реформу здравоохранения, только предполагаю. В моем представлении любая реформа нужна как способ улучшить ситуацию, которая всех не устраивает. Реформу здравоохранения ждали, о ней говорили. Я и сейчас говорю — реформа необходима. Есть целый ряд вопросов и даже требований к нашему здравоохранению, надо какие-то вещи менять. Но любая реформа при этом должна проводиться исходя из реально существующих проблем. И только когда они очерчены, должны наметиться болевые точки. Некоторые из них надо сохранить и оставить, некоторые — изменить, от некоторых избавиться. Далее расчерчивается дорожная карта, формируется план, рассчитываются капиталовложения. С учетом малого финансирования здравоохранения в нашей стране надо подумать еще и о том, чтобы обойтись без лишних затрат, которые бюджет не может себе позволить.

Я просто с точки зрения здравого смысла и целесообразности сейчас рассуждаю, я не специалист в экономике, а эндокринолог. Но что я вижу? Первое — это неоправданные затраты. Возьмите закупки оборудования в рамках модернизации. С нас собирали заявки — как сделать лучше, что приобрести, чтобы оптимизировать нашу работу, повысить ее качество. А в итоге закупалось то, что мы не заказывали. Из соображений, мне неведомых.

Чрезвычайная непрозрачность всех шагов настораживает и огорчает — мы не понимаем, что происходит и почему. План-график реорганизации и оптимизации московского здравоохранения всплыл только в социальных сетях. Тот факт, что департамент и профильный заместитель мэра его не опровергли, означает, что он настоящий, и он уже реализуется час в час как там написано. Но насколько он нужен для города и кто это вообще решил? Насколько эта оптимизация действительно соответствует нуждам Москвы? Никто не обсудил это ни с пациентами, ни с врачами. Общественные и профессиональные организации в обсуждении не участвовали.

Свидетельство того, что оптимизация ошибочная — акции протеста, на которые вышли самые мирные представители населения. Сначала учителя, потом медработники, а теперь грядет объединенный митинг этих замечательных людей, представителей профессий, на которых держатся гуманистические традиции любого общества. Надо останавливаться, надо анализировать ошибки, если общество выступило против. Остановившись, надо менять маршрут и карту, иначе зайдем в непредсказуемое болото.

Пациентоцентричной должна быть эта реформа. Нужно смотреть на реальные нужды пациентов, а не выдумывать их. И второе — абсолютная честность. Эта оптимизация уже скомпрометировала себя приписками, фальшивыми цифрами, недостоверными показателями. То количество лжи, которое сопутствовало проведению реформы, дискредитировало ее.

С удовольствием бы вошла в рабочую группу по проведению реформы. Если бы эту группу хоть кто-то бы создал, прежде чем начинать действовать.

Меня вызвали к заместителю главного врача горбольницы № 7 и сказали, что город в услугах нашего отделения больше не нуждается. Вариантов трудоустройства или продолжения работы не предлагали. Нельзя сказать, что я именно что изгнан с работы — я продолжаю трудиться на кафедре, и сейчас мы ищем базу для дальнейшей работы. Ведь нельзя же заниматься только теорией без практики. Название кафедры не буду говорить, мне и руководством института это запрещено, да и так уже проблем от нынешней реформы хватило.

В целом, сейчас идет ликвидация системы здравоохранения, какой мы ее знаем и понимаем. В Москве вся система связана и увязана, десятилетиями налаживалась, а ее разрушают сейчас. [Заместитель мэра Москвы по социальным вопросам Леонид] Печатников как специалист и организатор — он же просто на нулевой отметке находится. Мне временами кажется, что он не понимает даже то, что произносит. Ну вот просто в качестве иллюстрации: они говорят, что, мол, нехорошо, что в Москве работает столько врачей, которые на самом деле не москвичи. При этом не учитывается, что пациенты, которые лечатся в Москве — они уже в большинстве своем тоже не москвичи. И налоги платят в столице не москвичи, а жители всей страны, которые в Москве работают.

Мы избавляемся от пожилых специалистов в рамках этой реформы. А подумал кто о том, что настоящими профессионалами, мастерами врачи через 30-40 лет становятся? Хирург в 55 лет — это высшая категория, это его расцвет; своя школа появляется. А ему говорят: до свиданья. Это уничтожение, чиновники за системой людей не видят.

Печатников говорил, что избавляться будут от непрофессионалов, которые на новом сложном оборудовании работать не сумеют. Но это не оборудование людей лечит, а люди, врачи. Пусть они там Сент-Экзюпери почитают. Оборудование без людей мертво, большая часть работы настоящего врача — это его доброе слово и теплые руки.

Кадры решают все — это еще товарищ Сталин сказал. У нас ситуация с кадрами жестче, чем в Москве. Но у нас здесь, наоборот, рук не хватает. Я помимо того что отделением руковожу, еще и УЗИ делаю всем, кому нужно. Может быть, на периферии у врача и возможность заработать побольше. Не в материальном плане, конечно, а в эмоциональном. Отдача больше — ты на виду, тебя все знают. Народ здесь благодарнее, чем в больших городах.

В целом, общий уровень медицины что в Москве, что в селе снизился. Уважение к профессии падает. Может, и сами мы в этом виноваты. Как говорится, достойный рыцарь не служит господину-придурку. Точно так же доктор, который себя уважает, с придурками-начальниками не очень-то хорошо уживается. Да и с мотивацией плохо, невысокий доход на мироощущении сильно сказывается. Плюс постоянный мелкий дефицит словно искусственно создается. То геля нет, то пленки для УЗИ, то писчей бумаги, то туалетной. Человек ощущает себя ненужным, и трудиться на эту систему не очень хочется. 

Мы с нашей больницей попали в программу модернизации несколько лет назад. Я ездил в Москву — у нас среди школ конкурс на лучший класс проводится. Приз — поездка в столицу, экскурсии по городу, посещение Госдумы, а в сопровождающей группе обязательно медик должен быть. У нас от больницы обычно другой человек ездит, но в тот раз я был вместо нее. И в Госдуме я фотоальбом с видами нашей больницы [первому заместителю главы администрации президента] Вячеславу Володину передал. А там на фото Сталинград такой, что больно говорить. И после этого главврач подсуетилась, нам сделали ремонт хороший. Раньше зимой лед в два пальца был на подоконниках. А сейчас двух-трехместные палаты, санузлы в каждой есть. Тепло, светло, красиво. Для сельской местности такой ремонт — нетипичное событие.

Наши основные проблемы — недостойная зарплата, либерализация лечебного процесса, его упрощение и снижение авторитета врача. У нас же сейчас как — у пациента и свободное посещение, и выбор доктора. А врачу одни обязанности оставили и зарплату такую, чтоб только с голоду не подохнуть. Да еще и государство прессует. У нас же все СМИ ему подконтрольные, и там каждый день сплошные врачи-убийцы в белых халатах. То одно они неправильно сделали, то другое. А про матерей, которые больных детей неделями дома держат, а потом приводят в таком виде, что в гроб краше кладут, почему-то ни слова. Ни слова и о постоянной бюрократизации лечения. О куче никому не нужных отчетов, и каждый нужно сделать срочно, немедленно. Как в армии траву красят перед приездом генерала — так и у нас стало.

Я врачей в Москве поддерживаю. Сам я  — профсоюзный лидер и считаю, что кроме забастовочного движения нет у нас возможности влиять на власть. А что будет, если медики забастуют? Народ сметет такую власть. Пусть спасибо скажут, что мы, врачи, в 1990-е не забастовали. Мы обижены на власть, не любим мы ее. Не говорим про это публично, но не любим. Власть, конечно, заставляет себя любить, но кто за нее голосовал — я таких не знаю. Пусть там начальство Богу помолится, что врачи предупредительную забастовку на сутки пока не объявили. Представляете последствия, если мы от Калининграда до Владивостока один день плановых больных не примем? То-то же. Все правильно врачи в Москве делают. И так протестное движение подзажато в стране. Надо и зубы показывать, пусть уважают.

В сложившейся ситуации меня меньше всего судьба врачей волнует. Кто-то найдет новую работу, кто-то уйдет на пенсию. Семь тысяч человек — продекларированное количество уволенных — для Москвы это не так много. Законодательно все делается грамотно, сокращения идут в учреждениях, принадлежащих департаменту здравоохранения правительства Москвы. Он вправе их открывать, закрывать, присоединять, укрупнять. Поэтому с точки зрения КЗОТ претензий нет вообще никаких. Это не врачи должны беспокоиться о себе, это пациенты должны беспокоиться о своем здоровье. Ведь не только количество больниц уменьшается, сокращается амбулаторное звено, люди переводятся на более легкую степень инвалидности при сохранении начальных показателей. Идет экономия денег — вот основная цель реформы.

Я поддерживаю тех, кто ходил на митинг врачей 2 ноября. Но произвел он унылое впечатление. Выглядело ужасно, когда выходили один за другим 20 человек и начинали рассказывать: я из такой-то больницы, нас сократили, ах, как плохо. Выходил другой — а я из такой больницы, нас тоже сократили, тоже очень плохо. Выходил третий — и нас сократили, это тоже ужасно. Ну поговорите об этом между собой, это ваши проблемы-то. Просто в сложившейся ситуации врачи не могут влиять на нее, но это могут пациенты. Вместо врачей должны митинговать те, кто ходит к ним лечиться. Врачи защищают свое рабочее место — это нормально. Но по-настоящему беспокоиться должны те, кто опасается за свое здоровье.

Реформа здравоохранения нужна. Только вот вы, например, знаете, в каком виде она проводится? Я вот не знаю, не видел ни программу, ни обоснования. Наша больница работала как часы. И вдруг выяснилось, что у нас есть все проблемы, в которых врачей обвинял Печатников. Мол, долго держим в стационаре население вместо того, чтобы вылечить, отправить домой и лечить следующих. Но позвольте, эти сроки — в рамках официального стандарта оказания помощи. Если больница его нарушает, страховые компании ей не платят за такого пациента. И вот врачи приучались-приучались к этим стандартам, а теперь им говорят — все не так, медленно. Меняйте!

Я не врач, а медицинский психолог. Строго говоря, врач — это тот, у кого в дипломе написано «лечебный факультет» или «педиатрия». Но я тоже медик, поэтому реформа стороной меня не обошла. Я шесть лет проработала в системе соцзащиты, работала в психоневрологическом интернате. В обнародованном плане сокращения медучреждений попали две больницы моего профиля — 14-я психиатрическая больница и филиал больницы «Кащенко» (прежнее название московской психиатрической больницы № 1 — прим. «Медузы») в Поливаново.

Мы все прошли через первую волну оптимизации в 2012 году. Не очень хороший термин, заимствован из математики, к экономике никакого отношения не имеет. Тут недобросовестно используется корень «оптимум» — достижение некоего хорошего результата. Как и сейчас, тогда без предъявления официальных документов спустили чуть ли не по электронной почте табличку, в которой было несколько колонок: должности и ставки, сколько было в каком учреждении и сколько должно стать. Абсолютно варварские методы. 

Есть нормативные документы, определяющие нормы штатной численности. Есть понимание, что интернат — это не такое место, где детей держат. Там вообще-то первая-вторая группы инвалидности у людей. И нагрузка на врачей возросла тогда ровно вдвое — с 50 до 100 пациентов на специалиста, равно как и нагрузка на врачей в отделениях милосердия. Зарплату никто не поднимал. То же самое я вижу и сейчас, ничего не ново. Реформа началась как какой-то погром, закрывают две немаленькие больницы для тяжелых больных. Распихать их во все оставшиеся больницы будет нереально.

Я пытаюсь рассуждать логически, исходить из прагматических соображений, но смысл реформы все равно понять не могу. Психоневрологические интернаты, где живут и доживают тяжелобольные люди — богадельни, чего уж тут греха таить — не закрывают. Хотя многие из таких пациентов могли бы находиться дома. Это нормальная практика, нигде в мире нет таких огромных психоневрологических интернатов, как в России. Во всем мире не принято сдавать родственников в интернат. Их держат дома, приходящий врач помогает, бережет от сползания в болезнь, помогает сохранять коммуникативные и когнитивные навыки.

У нас же месячное содержание таких пациентов обходится примерно в 45 тысяч рублей — полторы тысячи рублей в день. И это не абстрактные деньги, это налоги, которое платит трудоспособное население. А в психиатрических больницах, которые в рамках реформы закрывают, лечатся не хроники, там лежат люди, которых можно восстановить. Не говоря уж, что есть такое понятие как пограничная психиатрия, есть вообще обычные неврозы. И вот с чисто прагматической точки зрения вам не кажется странным, что расформировывают не интернаты, а именно больницы, где лечат людей, которых можно восстановить и на их налоги содержать хроников?

Это дикость. Меня реформа волнует как соискателя работы. Мы все — потенциальные пациенты, в конце концов. Я один раз в жизни на митинге была, на первомайской демонстрации. Но на митинг врачей пришла и на шествие теперь пойду.

Читайте также: «Агрессивные пациенты будут ходить по улицам» — психиатрическая больница № 14 готовится к закрытию